Книга Песнь крови - Энтони Райан

– Герлия, богиня правосудия, рыдает, вынося свой первый приговор.

Когда Ваэлин услышал этот голос, песнь крови в нем зазвучала громче. Но то было не предупреждение, а приветствие. Мужчина стоял, подбоченясь, и из карманов его фартука торчали резец и молоток. Он был невысок, но хорошо сложен, и его голые руки бугрились мышцами. Лицо у него было угловатое, с высокими скулами, миндалевидными глазами, и кожа его, там, где она не была покрыта пылью, отливала слабым золотистым оттенком.

– Вы не альпиранец, – сказал Ваэлин.

– Как и вы! – со смехом отвечал мужчина. – И тем не менее оба мы здесь.

Он обернулся к женщине и что-то сказал по-альпирански. Она на прощание бросила на Ваэлина еще один гневный взгляд и скрылась в глубине мастерской.

Ваэлин кивнул на статую.

– Почему она так печальна?

– Она полюбила смертного, однако страсть к ней побудила его совершить ужасное преступление, и ей пришлось осудить его и приговорить к заточению в недрах земли, где его приковали к скале, и тело его вечно будут пожирать черви.

– Серьезное, должно быть, было преступление.

– Еще бы. Он похитил волшебный меч и убил им бога, думая, будто тот – его соперник в любви. На самом деле то был ее брат, Икстус, бог снов. И теперь, когда нам снятся кошмары, то тень убитого бога мстит роду людскому.

– Бог есть ложь. Но история хорошая.

Он протянул руку.

– Ваэлин Аль-Сорна…

– Брат Шестого ордена, меч Объединенного Королевства, ныне командир чужеземной армии, захватившей наш город. Да, интересная личность. Впрочем, мы, Поющие, почти все такие. Песнь ведет нас самыми разными путями.

Человек пожал его руку.

– Ам Лин, смиренный каменотес, к вашим услугам.

– Это все ваша работа? – спросил Ваэлин, кивая на статуи.

– В некотором смысле да.

Ам Лин повернулся и пошел в глубь мастерской. Ваэлин последовал за ним, вбирая в себя этот карнавал фантастических фигур, разнообразие форм и сцен, кажущееся бесконечным.

– Это все боги?

– Не все. Вот, – Ам Лин остановился рядом с бюстом сурового мужчины с крючковатым носом и массивным, нахмуренным лбом, – это император Каммуран, первый, кто воссел на трон Альпиранской империи.

– Какой недовольный!

– У него были на то причины. Сын попытался его убить, когда понял, что не он станет следующим императором. Идея выбирать себе наследника из народа, разумеется при помощи богов, была серьезным нарушением традиций.

– А что стало с сыном?

– Император лишил его состояния, вырезал ему язык, ослепил и отправил доживать свои дни побирушкой. Большинство альпиранцев считают, что император поступил чересчур мягко. Альпиранцы славный народ, любезный и снисходительный к слабостям, но, если их вывести из себя, пощады они не ведают. Не забывайте об этом, брат.

Ваэлин ничего не ответил, и мастер искоса взглянул на него.

– Должен сказать, я удивлен, что ваша песнь привела вас сюда. Вы ведь не можете не знать, что вторжение обречено.

– В последнее время моя песнь была… несколько неустойчива. Она уже давно мне ничего не говорила. Она молчала больше года, пока я не услышал ваш голос.

– Молчала…

Ам Лин был как будто шокирован. В его взгляде появилось любопытство.

– На что это было похоже? – спросил он едва ли не с завистью.

– Как будто руки лишился, – честно ответил Ваэлин, впервые осознав всю глубину потери, которую он ощутил, когда песнь умолкла. Только теперь, когда она вернулась, он решился признать правду. Песнь – отнюдь не недуг. Селла была права: песнь – это дар, и он научился им дорожить.

– Ну вот! – Ам Лин раскинул руки. Они пришли в глубину мастерской, где стоял большой верстак, на котором было аккуратно разложено головокружительное множество инструментов: молотков, молоточков, резцов и еще каких-то странных приспособлений – Ваэлин даже не знал, как они называются. Поблизости стояла лестница, приставленная к большой глыбе мрамора, из которой частично проступала готовая статуя. При виде ее Ваэлин изумленно вскинулся. Морда, уши, искусно вырезанная шерсть, и глаза, эти незабываемые глаза. Песнь звенела отчетливой, теплой мелодией узнавания. Волк. Волк, спасший его тогда в Урлише. Волк, который предостерегающе завыл под стенами Дома Пятого ордена, когда сестра Хенна явилась его убить. Волк, который не дал ему совершить убийство в Мартише.

– Ох…

Ам Лин с болезненной гримасой потер виски.

– Сильная у вас песнь, брат.

– Простите…

Ваэлин сосредоточился, пытаясь заставить песнь умолкнуть, но на это потребовалось несколько секунд.

– Это бог? – спросил он у Ам Лина, глядя на волка.

– Не совсем. Это один из тех, кого альпиранцы зовут Безымянными, духами тайн. Волк фигурирует во многих историях о богах, имеющих имена, как проводник, защитник, воин либо дух-мститель. Но его никогда не называют по имени. Это всегда просто волк. Его боятся и почитают в равной мере.

Он пристально взглянул на Ваэлина.

– А вы его видели прежде, да? И не в плену камня.

Ваэлин заколебался, опасаясь открыть что-то лишнее этому незнакомцу – в конце концов, его песнь его чуть не убила. Но теплота приветствия собственной песни пересилила недоверчивость.

– Он меня спас. Дважды – от смерти, и один раз – от участи хуже смерти.

На лице Ам Лина на миг отразилось нечто похожее на страх, но он быстро заставил себя улыбнуться.

– Сказать о вас «интересная личность» – это, пожалуй, ничего не сказать, брат. Вот, это для вас.

Он указал на стоящий поблизости верстак, на котором покоилась мраморная глыба, а на ней – резец. Глыба представляла собой правильный куб белого мрамора, та самая глыба, которая явилась ему в видении, когда песнь Ам Лина его чуть не погубила. Ваэлин провел пальцами по ее гладкой поверхности.

– Вы добыли это для меня? – спросил он.

– Много лет назад. Моя песнь на этом очень настаивала. То, что покоится в этом камне, давно ждет вас, чтобы вы выпустили его на волю.

«Ждет…» Ваэлин приложил ладонь к камню и почувствовал, как усилилась песнь крови. В мелодии сочетались предупреждение и уверенность. «Ожидающий…»

Он взял резец, осторожно коснулся острием камня.

– Я этим никогда не занимался, – сказал он Ам Лину. – Я даже посоха толком вырезать не могу.

– Твоя песнь будет направлять твою руку, как моя направляет мою. Эти статуи созданы моей песнью в той же степени, что и моим мастерством.

Каменотес оказался прав. Песнь нарастала, отчетливая и звонкая, ведя резец по камню. Ваэлин взял с верстака молоток и ударил им по резцу, отколов кусочек мрамора с края куба. Песнь набрала силу, и руки заработали сами собой. Ам Лин и его мастерская словно растворились, работа поглотила Ваэлина. В голове не было мыслей, ничто его не отвлекало, остались лишь песнь и камень. Он не чувствовал времени, не воспринимал мир за пределами песни и очнулся, только когда его грубо встряхнули за плечо.