Книга Искушение временем. Книга 1. Не ангел - Пенни Винченци

— Им очень… нравится Себастьян, — сказала Селия.

— Да брось ты в самом деле! Сейчас ты начнешь мне втолковывать, что они примут его в качестве твоего любимого мужчины, скажут, как это для всех вас чудесно, и полюбят его, как родного отца. Этого не будет. Дети озлобятся, растеряются, ощетинятся — и на то будут все основания. Мне стыдно за тебя, Селия, и я хочу, чтобы ты это знала.

— Вот как, — произнесла Селия, и в голосе ее послышался гнев, — а я думала, ты меня поддержишь. Поэтому и начала этот разговор.

— Ничего ты не думала. Потому что думать так — это абсурд. Я не осудила тебя за измену мужу, потому что видела: то был период, когда твоя жизнь с Оливером зашла в тупик и не оправдывала твоих ожиданий, вероятно, она и теперь не проста. Такое слу чается у всех супругов. Не стану спорить. Но с самого начала я говорила тебе, что основой любовного приключения, если ты хочешь, чтобы оно доставляло радость, является абсолютная и безоговорочная преданность тому, что действительно важно в жизни, — твоему статус-кво. Ради бога, Селия, что тебе еще нужно? У тебя удачная семья, у тебя есть деньги, прекрасный дом, который, к слову сказать, твой отец купил, чтобы ты могла благополучно жить с человеком, которого безумно любила. У тебя есть успех в твоем деле, — кстати, как ты собираешься поступать дальше: по-прежне му работать в «Литтонс»? Непростой вопрос, я бы сказала. И у те бя есть хороший, пусть и немного скучный муж, готовый целовать землю, по которой ты ступаешь, и другой человек, с которым ты спишь. Чего еще ты хочешь?

— Я хочу снова быть счастливой, — помолчав, тихо сказала Селия. — Я хочу жить с человеком, которого люблю.

— Господи боже мой! И как долго, ты полагаешь, это продлится? Думаешь, тот мужчина, которого ты так любишь, никогда не станет докучать тебе за обеденным столом? Никогда не будет храпеть, у него не будет запаха изо рта? Или никогда не проявятся его дурной характер, его лень? Может, ты думаешь, что он все двадцать четыре часа в сутки будет ублажать тебя, а ты до конца жизни так и будешь таять от желания при каждом его прикосновении и искать малейшей возможности оказаться с ним в постели? Честное слово, Селия, ты с ума сошла. Одумайся, прошу тебя. Ты не понимаешь, что говоришь.

Минуту Селия сидела, в недоумении глядя на мать, потом встала и объявила:

— Я уезжаю. Не стоило мне начинать этот разговор. Я думала, что могу рассчитывать на твою помощь и наставление.

— Ты получила и помощь, и наставление, Селия. Подумай над тем, что я сказала, прежде чем решиться на какие-то действия. Это еще одно маленькое наставление, которое я намерена тебе предложить.

— Селия, дорогая…

— Да, что такое? Вообще-то, я ухожу, Джек, и не могу…

— Нет-нет, я не собираюсь тебя задерживать. Я просто хотел спросить, не хочешь ли ты пойти в «Баркли» сегодня вечером? Мы идем туда большой компанией, было бы чудесно, если бы…

— Нет, Джек, я не пойду, прости, вечером мне нужно поработать. У меня встреча с леди Аннабеллой по поводу книги про королеву Анну, потом…

— А… Ну, если ты вдруг передумаешь, мы там будем допоздна.

— Боюсь, что нет. То есть не передумаю. Но спасибо за заботу о твоей старой родственнице.

— Ты не старая, дорогая. Тебе всего только тридцать четыре года. Мы ведь с тобой ровесники.

— Я все время забываю об этом, — со вздохом заметила Селия, — но в любом случае я не могу пойти, Джек.

— Нам будет скучно без тебя.

Джек зашел домой переодеться. Брансон встретил его в прихожей и спросил, не хочет ли он коктейля и ждать ли его к ужину.

— Нет, сегодня нет, Брансон.

— Хорошо, сэр, я предупрежу повариху.

Джек поднялся наверх и лег в ванну, потягивая коктейль. Ему будет не хватать всего этого уюта. Но ему действительно нужно сделать прорыв. Он послал Лили огромный букет красных роз, а при встрече сказал ей, что, как ему кажется, она права и что он уже подыскивает квартиру.

— Есть очень симпатичное место на Слоун-стрит.

— Давно пора, — сказала Лили.

Но особого восторга не выразила, хотя и согласилась провести с ним выходные, свободные от спектаклей, чего раньше не делала. Джек решил, что он на верном пути. Гай был прав. Странные существа эти женщины. Черт их поймет!

Да, жаль беднягу Гая — он пребывал сейчас в адском состоянии. Неизвестно еще, выйдет ли книга. Гай дважды приходил в «Литтонс» на встречу с адвокатами. Во второй раз Джек пересекся с ним в уборной — Гай был готов заплакать.

— Я не хотел причинять все эти хлопоты, — оправдывался он, — я понятия не имел, что какой-то тип может так отреагировать.

Рукопись уже послали Лотиану. Джек тоже прочитал книгу и ума не мог приложить, из-за чего началась вся эта возня. Да, там имелся эпизод, связанный с главой колледжа Энтони Бьюхананом, у которого был роман с какой-то студенткой, но Джек не понимал, что тут такого. Даже если Гай знал о романе Лотиана, неужели его можно в этом обвинять? Как же глуп этот Лотиан, если собирается подавать в суд на Гая!

Насвистывая, Джек вышел из ванной и столкнулся с Барти. Она улыбнулась и, покраснев, исчезла в своей комнате. Прелестное дитя, и становится такой хорошенькой. Это будет потрясающая девушка! Он заметил, как четвертого июня на празднике в Итоне приятели Джайлза с большим интересом поглядывали на нее. Когда она выйдет в свет… но тут Джек вдруг задумался: а выйдет ли она? Выведет ли ее Селия? Сложновато все это. Могут возникнуть трудности.

— Мне нужно было повидаться с тобой, — сказала Селия, — непременно нужно. Мне так… так неловко.

— Дорогая моя, какая может быть неловкость? — целуя ее, спро сил Себастьян. — Я люблю тебя, ты любишь меня. Мы хотим быть вместе. Что может быть проще?

— Знаю, знаю. Но…

— Никаких «но». Мы уже долго тянем резину. Хорошо хоть наконец-то приняли решение.

— Знаю, знаю. — Она помолчала, вспомнив о том, при каких обстоятельствах принималось это решение, — вечером того дня, когда они поссорились из-за Пола Дэвиса — Селия поднялась тогда к нему в комнату и застала в слезах.

Себастьян плакал от обиды, что она так дурно подумала о нем, он боялся, что после этой ссоры потеряет ее. Селия подумала о той невероятной страсти, которую они тогда почувствовали друг к другу, вспомнила раненую нежность его ответа, свое раскаяние и смирение — столь непривычные для нее состояния. Она стояла, глядя на него сверху, и повторяла: «Прости, Себастьян, я так виновата», и слова выходили как-то неловко. А потом наступило длительное молчание, пока он медлил, пытаясь разобраться в собственных чув ствах, потому что был потрясен выше всякой меры — не самими ее словами, а тем, что она могла выговорить их, заподозрить его в подлости и стяжательстве. И тогда медленно, очень осознанно Селия начала раздеваться, пока наконец не предстала перед ним совершенно нагой, готовой подчиняться ему вплоть до самоотречения. И когда Себастьян прижал ее к себе, все еще неохотно, несмотря на сильное влечение, все еще сердясь, несмотря на ее раскаяние, он уже знал, что любит ее больше всего на свете, что она ему еще дороже, чем он думал, и что больше он не может помыслить без нее жизни.