Книга Последнее дело Лаврентия Берии - Сигизмунд Миронин

6 июня, 7 часов 30 минут. Москва, улица Качалова

Встав, как обычно, очень рано, Лаврентий Павлович хорошенько позанимался гимнастикой и сразу направился на Лубянку.

6 июня, 8 часов 11 минут. Лубянка

Берия сидел в кабинете и читал доставленную из Берлина директиву ЦРУ, перехваченную советскими разведчиками. «Да, дела», — тихо повторял Лаврентий Павлович, вчитываясь в текст. «Необходимо спровоцировать СССР и Восточную Германию на ужесточение режима путем организации восстаний в Восточной Европе. Для этого Бетонной голове следует намекнуть министрам, что он бы очень хотел на свое 60-летие ускорить повышение норм выработки на добровольной основе. Это должно быть сделано за три дня до дня Х. Далее, прикрываясь лозунгами о быстрейшем строительстве социализма, в какой-нибудь берлинской газете желательно напечатать статью об этом, где обосновывалась бы необходимость повышения норм и содержалось требование немедленно приступить к введению новых норм на предприятиях. За два дня до дня Х вблизи границы с ГДР должны быть открыты пункты скорой помощи. С американских самолетов следует начать разбрасывать листовки с призывом свергнуть правительство ГДР. За один день до дня Х войска Великобритании и США, располагавшиеся в ФРГ, должны быть приведены в состояние полной боевой готовности».

В конце дня Берии сообщили, что состоялось заседание ПБ СЕПГ. Все поддержали советское требование притормозить и не забегать вперед, критиковали Ульбрихта и он сам себя. Особенно досталось его стремлению к насаждению своего культа личности через газеты. «Если почитать газеты, то Ульбрихт у нас является инициатором социализма, пятилетнего плана и всего остального. Видите ли, каждая статья Ульбрихта — ценное откровение! — критиковал Ульбрихта Отто Гротеволь. — На меня даже раньше кричали, когда я выражал свое мнение».

6 июня, 8 часов 16 минут. Милан. Италия

Центр — советскому резиденту в Италии: «Отследить и подстраховать встречу Понтекорво с Ферми».

На миланской площади рядом с самым красивым в мире собором (такие соборы в Италии называют Дуомо), что находится в Милане, за столиком в кафе напротив памятника объединителю Италии королю Виктору Эммануилу (вокруг памятника был трамвайный круг), прямо у выхода из галереи сидели два человека лет 50–60. Напротив, за собором, были видны развалины королевского дворца. Они были в лесах. Дворец разбомбили летчики Британии и США во время массивных бомбежек Милана в 1943–1945 годах. Понтекорво и сопровождавший его агент внешней разведки сидели в кафе и обсуждали тему капучино, что лучше, чем в Италии, нигде в мире капучино готовить не умеют. Они ждали американского атомщика Энрико Ферми, но не знали точно, когда он сюда придет. Утром еще не было так жарко, как обычно бывало днем. Уважаемые респектабельные итальянцы ходили по площади в черных классических костюмах с тростью и в цилиндрах. И это несмотря на приближающуюся полуденную жару. Болтался там и народ, одетый попроще. В этот день объявили, что на прошедших выборах успеха добились коммунисты и социалисты. Они дополнительно получили 1,7 миллиона голосов.

Рядом со столиком, который стоял прямо на улице, прогрохотал старый трамвайный вагон. Милан имел самое большое количество трамвайных линий в мире. Галерея Виктора Эммануила была почти восстановлена, но леса еще не сняли. Бомбежки Милана американцами в 1943 году ее основательно разрушили. Погибли все интерьеры королевского дворца XVIII века, что стоял справа от собора, если смотреть на вход в собор. О том, как правило правительство де Гаспери, итальянцы не задумывались. Они любили выпить чашечку кофе или капучино в кафешке около традиционного фонтана на центральной площади маленького городка или большого города и заесть все это кусочком пиццы. Итальянцы не дергались, жили спокойно. Им по душе была спокойная, размеренная жизнь. Им было скучно думать о политике. Они бы покупали и продавали, влюблялись и женились, рожали…

Их только Муссолини смог расшевелить. Если бы Муссолини не ввязался в войну в Эфиопии, а потом с Россией, то он бы стал национальным героем, как, кстати, и Гитлер в 1939 году. Итальянцы поддержали фашизм, потому что устали от уличных боев между фашистами и коммунистами. Если бы у коммунистов нашелся лидер с такой же харизмой, как у Муссолини… страна могла бы пойти по социалистическому пути, по пути мягкого социализма. Немцы в 1945 году быстро ушли с севера Италии, и поэтому по сравнению с Германией и СССР американцы бомбили итальянские города сравнительно мало. Решив основные вопросы предстоящего разговора, сотрудник советского посольства покинул Понтекорво и устроился за другим столиком невдалеке. Но утром Ферми не пришел. Тогда решили использовать вариант Б, вечером.

Понтекорво встретился с Энрико Ферми в кафе в 19:00. Изнуряющая полуденная жара уже спала. Ферми было 53 года. Он был почти абсолютно лысый, только на самом затылке оставались остатки шевелюры. Это был человек с почти совершенными чертами лица. Я не буду уподобляться графу Толстому и сразу переведу их диалог на русский язык. Понтекорво напомнил Ферми Дрезден, Гамбург, Дортмунд, Ганновер, Кёльн, Хиросиму и Нагасаки. «Американцев никогда не останавливали жертвы среди мирного населения», — возразил Ферми. А Понтекорво между тем продолжал: «Сталин создал Израиль. Он спас в годы войны более 4 миллионов евреев. Мы должны спасти СССР от бомбежки термоядерными бомбами». «Зачем американцы разбомбили Милан?» — спрашивал Энрико у Бруно. Бруно, почувствовав, что Энрико злится на американцев, начал зондировать его на предмет необходимой ему информации. Бруно спросил Энрико о том, что говорят о литиевой бомбе в США: «Энрико, я слышал, что ЦРУ получило некую информацию о литиевой бомбе, которая создается в СССР». — «Да, я слышал об этом — информация будто бы противоречивая, получена из самых верхов Советов. Подробностей я не знаю. Я об этом слышал в разговорах. Больше я ничего не знаю».

За встречей и разговором наблюдал агент советской резидентуры в Италии. Если Ферми скажет, что ходят разговоры, будто бы идея литиевой бомбы пришла из СССР, Понтекорво должен был снять шляпу и начать ею обмахиваться, как будто ему жарко, и сделать это дважды, а потом шляпу на голове поправить. Наконец Понтекорво дал подтверждающий сигнал. После долгих воспоминаний Понтекорво и Ферми расстались поздно вечером. Понтекорво сразу двинулся в СССР. Меняя поезда, он миновал Швейцарию и в Берлине пришел в советское посольство. Там его уже ждали, и на самолете он вылетел в Москву.

6 июня, 23 часа 1 минута. Лубянка

Агент из Рима сообщил, что подтверждающий сигнал поступил. Сообщение было немедленно доставлено в кабинет Берии, который допоздна задержался на работе. После поступления донесения из Рима Берия понял, что пазл сложился. Утечка была, и, скорее всего, это был либо Булганин, либо Хрущев. Однако прямых доказательств не было. Одновременно Берия получил доказательства, что Сталин был отравлен ядом, неизвестным в СССР, ядом, который резко нарушал свертываемость крови и при повреждении даже мельчайшего сосуда в мозге мог вызвать формирование гематомы, то есть скопления крови вне сосудов. Далее было дело техники — не дать специалисту увидеть, каков размер гематомы.