Книга Хрущевская "оттепель" и общественные настроения в СССР в 1953-1964 гг. - Юрий Аксютин

— Мы не заговорщики, и надо решать этот вопрос законным путем. Так во всяком случае он рассказывал четверть века спустя автору. И называл даже железнодорожную станцию, где собирались «брать» Хрущева. Многие сомневаются в том, что если подобный разговор и имел место, то именно осторожный и трусоватый Брежнев, а не Семичастный решился бы заговорить о таком — убийстве Хрущева. Да и нравы к тому времени радикально изменились. Никто из членов Президиума ЦК не поддержал бы такой чудовищной акции.

13 июля 1964 г. Хрущев выступил на сессии Верховного Совета с докладом о мерах по повышению благосостояния народа. В число этих мер входили: выдача пенсий и пособий членам колхозов, а также повышение зарплаты работникам просвещения, здравоохранения, жилищно-коммунального хозяйства, торговли и общественного питания — всего для 18 млн. человек.

15 июля Верховный Совет постановил освободить Л.И. Брежнева от обязанностей председателя Президиума Верховного Совета «в связи с занятостью по работе в ЦК КПСС» и избрал на эту должность А.И. Микояна. На скоротечном пленуме ЦК КПСС, состоявшемся в тот же день, в перерыве между двумя заседаниями Верховного Совета Хрущев подверг атаке местные партийные органы и дал понять, что в ноябре им будут предложены еще несколько реформ, в том числе в управлении сельским хозяйством. Он обещал в скором времени представить новую Конституцию СССР. О деталях не распространялся. Но в кулуарах упорно говорили о том, что выборы отныне станут производиться из нескольких кандидатов, что учреждается пост президента СССР. Сам же Хрущев напомнил собравшимся о правиле, зафиксированном на последнем съезде в партийном уставе, — не занимать выборных постов больше двух сроков. Но самым неожиданным было то, что он вдруг обрушился с угрозами на Академию наук.

— Нам не нужна Академия, которая не подчиняется решениям ЦК! — заявил он.

А дело заключалось в том, что на выборах новых академиков была провалена кандидатура Н.И. Нуждина — верного соратника «народного академика» Т.Д. Лысенко, который выбил в Президиуме ЦК специально для него дополнительную вакансию по отделению биологии. У члена президиума академии и директора Института физических проблем П.Л. Капицы собрались ведущие академики во главе с президентом М.В. Келдышем и договорились, кто и как будет делать, чтобы провалить Нуждина. Но игру им испортил А.Д. Сахаров. Не зная об этой договоренности, он на общем собрании Академии взял слово первым и неожиданно заявил:

— Пусть за Нуждина голосуют те, кто хочет разделить ответственность за самую позорную страницу в истории советской науки!

По мнению Келдыша, выступление это было крайне вызывающим, без дипломатии, а потому неудачным. Однако Сахарова поддержали И.Е. Тамм и В.А. Энгельгардт. И результаты баллотировки оказались для Нуждина плачевные: за него проголосовали лишь 20% действительных членов. Академики не скрывали своего торжества.

Совершенно иначе отнесся к этому Хрущев.

— Какой-то там Сахаров… — распалялся он.

— Трижды герой Советского Союза, — сумел вставить М.В. Лаврентьев, президент Сибирского отделения академии и кандидат в члены ЦК КПСС.

— Ну и что? Из партии таких гнать надо!

— А он беспартийный.

— Вот-вот, а академики-коммунисты внимают этому беспартийному и, мало того, при голосовании следуют его указаниям. Да зачем нам такая Академия нужна? Разогнать ее надо к чертовой матери!

Услышав его убийственные слова, Келдыш стал писать заявление об отставке. Но его отговорил делать это сидевший рядом с ним первый секретарь Московского горкома КПСС Н.Г. Егорычев.

— Имейте в виду, что сегодня Никита Сергеевич, завтра будет кто-нибудь другой, а академию надо сохранить.

— Что вы имеете в виду?

— А то и имею, что слышали. Сегодня партию и правительство возглавляет один человек, а завтра, смотришь, Центральный Комитет поставит на его место другого. Вы ведь член ЦК, значит и от вас это будет зависеть, согласны?

Егорычев знал, о чем говорил. Он был в курсе почти всех планов Брежнева и Подгорного и приложил немалые усилия для их осуществления. Вылетая 15 июля вместе с Сусловым на похороны председателя Французской компартии М. Тореза, он имел поручение Брежнева и секретаря ЦК КПСС П.Н. Демичева поговорить там откровенно, без свидетелей с главным идеологом, выяснить его умонастроение и, по возможности, склонить на сторону противников Хрущева. Но когда в Париже, после траурной церемонии, Егорычев, оказавшись наедине с Сусловым в посольском саду, попробовал заговорить с ним об обстановке в Кремле и на Старой площади, тот, взглянув на безоблачное небо, сказал, что вроде бы начинает капать дождь, покинул его и ушел в отведенные ему покои.

Тем временем в Москве 16 июля состоялось заседание Конституционной комиссии. Никаких заметных предложений по демократизации государства и общества в сделанных там докладах руководителей подкомиссий не было. Зато присутствовало много идеологических штампов, кстати, отсутствовавших в предварительных рабочих проектах. Самым декларативным и «пустым» оказался доклад Брежнева о государственном управлении и общественных организациях. Советы депутатов трудящихся теперь должны были именоваться советами народных депутатов. Говорилось также о неуклонном возрастании руководящей и направляющей роли партии. Ничего примечательного не содержалось и в докладе Косыгина о работе подкомиссии по экономическим вопросам и управлению народным хозяйством. Так как никаких обсуждений и решений в отношении докладов принято не было, слухи о возможных коррективах основного закона в ту или иную сторону продолжали муссироваться.

18 июля Хрущев направляет в Президиум ЦК предложение заменить только что созданные партийные комитеты колхозно-совхозных управлений политотделами. Негодованию членов Президиума ЦК против подобной военизации местных партийных организаций не было предела. Их напор оказался настолько сильным, что Хрущеву пришлось снять это предложение, хотя и с большим неудовольствием.

На расширенном заседании президиума Совета министров 24 июля Хрущев вдруг потребовал пересмотреть уже разработанные Госпланом наметки на ближайшие пять лет. По его мнению, уж коль программа КПСС обещает в ближайшем будущем построить коммунизм, необходимо взять решительный курс на то, чтобы благосостояние народа росло как можно быстрее, для чего следует больше внимания уделять производству средств потребления, не забывая, конечно, о должном уровне обороны.

Военным же, показывавшим ему на одном из танкодромов новейшую боевую технику, танки и самоходные орудия, вертолеты, пушки, минометы, пулеметы и автоматы, он говорил:

— Мы кого-нибудь собираемся завоевывать? Нет! Тогда для чего же нужно это оружие, которое мы сегодня увидели? Зачем нам вся эта прорва вооружения? Да, очень хорошего, современного. Но скольких оно будет денег стоить?

И предложил сначала серьезно подумать, какая же нам потребуется армия, а затем решать, чем ее вооружать.

— А то вы всех нас без штанов оставите.

Атмосфера аппаратной тревоги и неуверенности способствовала тому, что ряды заговорщиков стали быстро пополняться. Одни стонали от того, что «пошли под хвост» плоды долгой и кропотливой работы по составлению народнохозяйственного плана на 1966-1970 гг., конструированию и испытанию новой военной техники. Других пугали идеологические аспекты новых реформ. Третьи со страхом ждали обещанной «перетряски» кадров.