Книга Кавказская война. В 5 томах. Том 2. Ермоловское время - Василий Потто

2) в Кутаисе – для удержания спокойствия западной части Закавказья;

3) в Старой Шемахе – для прикрытия Кубанской провинции со стороны Дагестана;

4) в Елизаветполе – для защиты мусульманских провинций от Персии;

5) в Карабаге, при Асландузском броде, на Араксе;

6) в Гумри, на границе с Турцией, и

7) в Гартискаре, на Военно-Грузинской дороге,– для охранения единственного сообщения с Россией через Кавказские горы.

Построить последнюю крепость было, по мнению Ермолова, особенно важно, на случай неудач, так как она оставляла русским всегда свободный в Грузию вход, которого отнять не будет уже никакой возможности. Это были главные крепости, но кроме них, меньшие, второразрядные, могли, смотря по обстоятельствам, устраиваться и уничтожаться по усмотрению самого главнокомандующего.

Быть может, еще плодотворнее была мысль Ермолова, с последовательностью проведенная Вельяминовым, об учреждении так называемых штаб-квартир на местах постоянных. Это было нечто вроде основания для солдат полуоседлого, полуказацкого быта, который только один и мог придать непреодолимую крепость русским границам. В этом тревожном азиатском уголке, спокон веков бывшем целью нашествия, ежеминутно можно было ожидать набега и вторжения. Персидский курд и турецкий разбойник, качаг, не ждали объявления войны и являлись при благоприятных для них обстоятельствах внезапной грозой, от которой население имело единственное спасение – в бегстве. Среди уже покоренных татарских племен, отличавшихся наездничеством, могли также найтись охотники совершить кровавое дело, и против них также необходима была угрожающая сила. И вот Ермолову пришла гениальная мысль поселить полки на постоянных местах, на пунктах, выбор которых оправдывался бы стратегическими соображениями, а при них – образовать роты женатых солдат, которые вели бы, развивали и последовательно улучшали полковое хозяйство, столь важное в походном быту солдат. Невозможно исчислить всех благ, принесенных этим нововведением в жизнь закавказского солдата. Выступая в поход, он оставлял за собою почти родной угол, под присмотром внимательного женского глаза и под крепкой защитой хорошо вооруженного товарища, так как женатые роты обыкновенно в поход не ходили; кончился поход – и он возвращался опять в тот же уголок, домой, где у него завязывались крепкие нравственные связи. А в то же время, на случай войны и всякой тревоги, во всем районе Закавказья, в стране только что подчиненной, на безусловную верность которой рассчитывать было еще трудно, уже имелись готовые опорные пункты, охраняемые этими женатыми ротами, которые были постоянным гарнизоном штаб-квартир и защищали бы их, как родной дом с родной семьей.

В самом начале эти штаб-квартиры были учреждены только в Закавказском крае, так как на линии, в Чечне и в Дагестане строить их было бы еще преждевременно, но и там они возникли впоследствии. Возведение штаб-квартир началось с гренадерской бригады, которая предназначалась собственно для внутренней охраны Грузии,– положение, ставившие полки ее в роль постоянного резерва, выдвигавшегося только в необходимых случаях. Таким образом, в Картли расположились полки: Херсонский гренадерский – в старинном городе Гори; Эриванский (тогда еще седьмой и карабинерный) – сперва в Башкичете, а потом в Ман-глисе, как в пункте наиболее важном по отношению к турецкой границе, и сорок первый егерский – в Белом Ключе, нынешней штаб-квартире Грузинского полка. В Кахетии стояли: артиллерийская рота – в Гамборах, Грузинский гренадерский полк – в Мухровани, Нижегородский драгунский – в Кара-Агаче и ширванцы – в Царских Колодцах. В последнем помещался, впрочем, только один третий батальон полка; первые же два, как вышли с Ермоловым строить Грозную в 1818 году, так и не возвращались домой, находясь двенадцать лет в беспрерывных походах в Черне и Дагестане, в Кабарде и Закубанье, а впоследствии, с Паскевичем,– в Персии и Турции. Затем в стороне Эривани – Тифлисский полк занял селение Большой Караклис, имея женатую роту в Гергерах, по ту сторону Бомбакского хребта, а артиллерийская рота – урочище Джелал-Оглы, на самом месте переправы через речку Каменную; сорок второй егерский полк расположился в Карабаге, близ Шуши, в селении Чинахчи; а полки Дагестанской бригады стали: Куринский – около Дербента и Апшеронский – близ города Кубы, в урочище Кусарах.

И нужно сказать, что все эти штаб-квартиры учреждались и строились самими солдатами; они и лес рубили, и возили его с ближайших гор, и камень ломали, и кирпич делали, и известь приготовляли, и сами же были плотниками, каменщиками и малярами. Вместе с боевыми подвигами кавказский солдат был еще чернорабочим – и созидание громадных построек и целых штаб-квартир обходилось неимоверно дешево. Русский человек, в образе кавказского солдата, был мастер, поистине, на все руки.

Нечего и говорить о том, какое громадное нравственное значение имело за собой такое учреждение, как женатые роты. Вот что записал об этом один из путешественников, придерживаясь слов одной старой солдатки.

“Пообстроились полковые штаб-квартиры,– говорит он,– пообзавелись солдатики разными необходимыми атрибутами оседлой жизни, а все чего-то им недоставало. Скучен и молчалив был народ и оживлялся только во время вражеских нашествий; мало того, госпитали и лазареты были переполнены больными... Думало, думало начальство – как бы пособить горю. Музыка по плацу по три раза в день играла, качелей везде понастроили – нет, не берет! Ходят солдатики скучные, понасупились, есть не едят, пить не пьют, поисхудали страх как. На счастье, напелся один генерал (Ермолов), большой знаток людей; он и разгадал, чего недостает для солдатушек, и отписал по начальству, что при долговременной, мол, службе на Кавказе, в глуши, в горах да лесах, им необходимы жены. Начальство пособрало в России несколько тысяч вдов с детьми, да молодых девушек (между последними всякие были) – и отправило их морем из Астрахани на Кавказ, а часть переслало и сухим путем на Ставрополь. Так знаете, какую встречу делали? Только что подошли к берегу, где теперь Петровское, как артиллерия из пушек палить стала,– в честь бабы, значит, а солдатики шапки подбрасывали, да “Ура!” кричали. А замуж выходили по жребию, кому какая достанется. Тут уже приказание начальства да Божья планида всем делом заправляли. А чтобы иная попалась другому, да не по сердцу – так нет, что ты! Они, прости Господи, на козах бы переженились, а тут милостивое начальство им настоящих жен дает”...

Так создалась благодаря Ермолову семейная, оседлая жизнь закавказских полков, до значительной степени смягчившая великое зло среди них – тоску по родине, тем более сильную, что новый край для солдат был так отличен от их родных мест не одною природою, а и совершенно чуждым для них населением.

Оградив военную безопасность страны, Ермолов должен был позаботиться и о внутреннем строе ее. История наложила на все ее учреждения азиатский характер беспорядочности и личного произвола, определяемого сословными основаниями. Среди христианского населения князья и дворяне, в татарских землях и дистанциях ханы, беки и агалары в церковных делах – могущественные епископы из княжеских родов – заменяли своей волей право и справедливость. Предместники Ермолова, занятые более внешними войнами, нежели вопросами внутренней политики, оставляли укоренившиеся обычаи общественной жизни без перемены. Но Ермолову довелось нарушить этот вековой порядок, причем реформы в татарских дистанциях и в церковных делах не обошлись без волнения. Но в коренной Грузии урегулировать сословные отношения Ермолову удалось спокойно, хотя и не без некоторого сопротивления. “Здесь,– говорит он,– дворянство весьма многочисленно, князей же по крайней мере столько, сколько графов в Польше, а также ни те, ни другие прав своих на сии преимущества доказывать не желают”...