Книга Кавказская война. В 5 томах. Том 2. Ермоловское время - Василий Потто

Так могло представляться дело маститому генералу, принявшему от маркиза Паулуччи сложное и запутанное положение дел в крае и, несмотря на слабую политику, оставившего его, благодаря деятельности нескольких талантливых личностей цициановской школы, в сравнительно спокойном состоянии. Но действительность далеко не оправдывала оптимистического воззрения Ртищева, и Ермолов, при первом же знакомстве с делами края, несколько иначе взглянул на положение его.

“С полуденной стороны Кавказа,– говорит он,– наиболее беспокойств делали нам дагестанские народы нападениями на Кубу – и часто значительными силами. Кахетию разоряли многолюдные толпы спускавшихся с гор лезгин, в Картли впадали соседние с ней осетины и те же лезгины, которых содержал у себя ахалцыхский паша. В некоторых местностях на персидской границе нередко производились грабежи,– и причиною их был не один недостаток средств правительства держать в повиновении кочующие народы, но и алчность персидских чиновников, с которыми разбойники делились добычею. Со стороны Черного моря – Гурию беспокоили аджары и кабулеты, на Абхазию нападали убыхи”.

Этой характеристикой намечались главнейшие военные задачи, естественно вытекавшие для Ермолова из самого положения дел. Весь Закавказский край сам по себе, не исключая татарских ханств, в противоположность воинственным странам северного склона Кавказа, был уже под сильной рукой России, на пути мирного развития, прерываемого лишь временными и местными волнениями, и деятельность там Ермолова, как уже сказано в общей характеристике ее, должна была главнейшим образом заключаться в мирном закреплении русского владычества. Но со всех сторон грозили Закавказью непримиримые враги, которые пользовались каждым удобным моментом волновать его население и всеми способами вредить русскому владычеству. Ермолову, человеку радикальных мер и неуклонной, неуступчивой политики, предстояло создать целую систему охраны страны.

Такое совпадение мирных и военных целей создавало в управлении краем особенные трудности. Ермолов нуждался в многосторонних помощниках, которые соединяли бы в себе политическую мудрость с военным талантом, равно необходимыми в стране, где меч без плуга и плуг без меча были явлениями несообразными. Судьба благоприятствовала Ермолову и в этом отношении; с тактом замечательного человека, умеющего выбирать людей, он остановил свой взгляд на человеке именно таком, какой ему был нужен, который стал его правой рукой и замечательным деятелем, оставившим глубокие следы в жизни Закавказья. Это был генерал-лейтенант Иван Алексеевич Вельяминов, старший из двух братьев, равно отличавшихся умом, образованием и военными дарованиями.

Сначала Ермолов возлагал свои надежды на генерала Александра Петровича Кутузова, друга и сотоварища прежних лет. Это был тот храбрый Кутузов, израненный в боях (он имел три раны: две пулями, полученные под Аустерлицем и Фридландом, и одну осколком гранаты – под Люценом), который в Бородинском бою, со своим Измайловским полком, выдержал бурный натиск двух французских кавалерийских корпусов, Нансути и Латур-Мобура, и – один из всех штаб-офицеров полка – вышел не раненым; впоследствии он командовал гренадерской бригадой. Отправляясь на Кавказ в 1816 году, Ермолов, “знавший его отличные способности”, пригласил его с собою в Грузию начальником двадцатой пехотной дивизии и предполагал соединить в его руках и военное и гражданское управление всем Закавказьем. Но на возвратном пути из Персии, между Тавризом и Нахичеванью, он получил известие об утрате этого замечательного человека.

Известие это глубоко поразило Ермолова. “Подъезжая к лагерю,– говорит он в своем дневнике,– я увидел присланного из Грузии офицера; доселе с бумагами присылаемы были татары, и предчувствие, что я должен узнать неприятное известие, меня не обмануло. Офицер привез донесение о смерти Кутузова, которому в отсутствие мое я поручил начальствование Грузией. В нем я потерял верного друга, наилучшего помощника по службе, товарища, с которым вместе сделал я все последние кампании против французов. Я был в отчаянии, ибо хорошо знал, что Кутузова заменить нелегко”.

Действительно, нелегко было заменить Кутузова. Но в Вельяминове Ермолов угадал человека, способного его заменить, и Вельяминов как нельзя более оправдал возложенную на него надежду.

Боевую репутацию свою, начавшуюся под Аустерлицем, где он получил Георгиевский крест, Вельяминов, правда, не имел возможности упрочить: Финляндская кампания не представила к тому особенных случаев; между тем, ни в Отечественной войне, ни в заграничных походах ему не довелось принимать серьезного участия, так как на его долю выпали негромкие дела защиты Риги и осады Данцига, а после взятия последнего– командование корпусом в составе резервной армии. Таким образом, предшествовшая служба его не представляла собой каких-либо ярких, выдающихся фактов. Но в самом характере этого человека лежало несколько таких крупных черт, которые невольно останавливали на нем внимание современников. Был ли он пажом императора Павла, командовал ли в гвардии батальоном семеновцев, водил ли на бой со шведами своих кексгольмских гренадеров, занимался ли мирным обучением полков резервного корпуса или двадцать пятой дивизии, которой командовал с пятнадцатого года,– всегда и везде он оставлял по себе капитальную память, как человек с неуклонной волей и основательным умом, упорно стремившийся к раз намеченной цели. Обширный ум и твердая воля, конечно, не избавляли его от странностей и от недостатков, но и самые его недостатки были симпатичны и замечательны оригинальностью и силой. Так он был известен необузданной расточительностью там, где дело шло о его собственных деньгах. Но тем поразительнее выдавалась его почти суровая скупость по отношению к деньгам казны.

Этому-то человеку и выпало на долю стать лучшим помощником Ермолова. Первого января 1818 года Вельяминов был назначен начальником двадцатой пехотной дивизии и вместе с тем управляющим гражданской частью в Грузии, и с этих пор, в течение девяти лет Ермоловского времени на Кавказе, Вельяминов является одним из крупнейших деятелей, истинным выразителем идей Ермолова, его предначертаний и планов, так что, по выражению одного современника, трудно было доискаться, где начиналась мысль одного и продолжалась другого.

С приездом Вельяминова на Кавказ и начинается ряд крупных предприятий Ермолова, имевших целью оградить безопасность Закавказского края и поставить его в будущем в благоприятные условия широкого гражданского развития.

Верный своей системе, Ермолов и здесь, в Закавказье, видел необходимость создать оплот от внешних вторжений – из ряда пограничных крепостей. Ими достигались, нужно сказать, и цели внутреннего спокойствия. Заграждая персам и туркам путь в страну, они тем самым устраняли и влияние этих постоянных врагов России на жителей ее, на те элементы, которые, по тем или другим побуждениям, желали внешних вторжений и внутренних смут.

И вот для прикрытия и заграждения путей, ведущих к Тифлису, по ходатайству Ермолова разрешено было оставить в Грузии, кроме Тифлисской, две старые крепости в Баку и в Дербенте, и кроме того построить еще семь новых:

1) В Редут-Кале, на берегу Черного моря,– для прикрытия всех боевых и жизненных складов, идущих в Грузию морским путем;