Книга Рим. Роман о древнем городе - Стивен Сейлор

После окончания исхода Анна Перенна исчезла, и больше ее никто не видел, но в память об этом чуде плебеи учредили праздник, приходившийся на мартовские иды. В этот день плебейские семьи Рима собирались на берегах Тибра с корзинками снеди – их готовили дома или, уже наполненные, покупали на рынке. У реки устанавливали палатки, расстилали одеяла, и, в то время как детишки играли в прибрежной траве, взрослые от души ели и пили, после чего там же, на побережье, засыпали. На закате, повеселившись и отдохнув, плебейские семьи возвращались в город, распевая песни про Анну Перенну.

Для Луция этот праздник мало что значил. Будучи патрицием, он никогда его не отмечал, однако сейчас, когда люди целыми семьями двигались через Форум с корзинками, одеялами и игрушками, он нашел их праздничное настроение заразительным. Его забавляло, что среди всех этих беззаботных гуляк он один знает, что сегодняшний день станет великим, поворотным днем истории, ибо Цезарь выступит со своим историческим обращением к сенату.

Размышляя о Цезаре, Луций двигался в направлении находившейся к северу от древнего Форума территории, которая попечением его двоюродного дяди была недавно расчищена, приведена в порядок и застроена общественными зданиями, после чего получила его имя. Форум Юлия был обнесен по периметру огромным портиком с поблескивающими мраморными колоннами. С одной его стороны высился построенный из мрамора храм, посвященный Венере во исполнение клятвы, данной Цезарем богине перед победой при Фарсале. Перед храмом располагался фонтан, украшенный изваяниями нимф. Над площадью господствовала великолепная статуя Цезаря, вооруженного для битвы и восседающего на белом скакуне.

Работы на новом Форуме еще не были завершены. После их окончания с портика можно будет попасть в новые судебные и административные здания. Форум Юлия заполнят писцы, стряпчие, ходатаи, судьи и тяжущиеся, сделав его оживленнейшим деловым центром Рима. Но в то утро там не было никого, кроме Луция. Он прошел в тени конной статуи, мимолетно подивившись печальному лицу двоюродного дяди, и миновал фонтан, наполненный водой. В этот час вода еще не лилась, так что неподвижная гладь бассейна отражала великолепные пропорции и блеск мрамора фасада храма Венеры.

Луций поднялся по ступеням, заставив встрепенуться дремавшего у входа храмового раба. Узнав Луция – родственники диктатора часто бывали в храме, – раб поспешно распахнул перед ним дверь.

По мнению Луция, изнутри храм представлял собой лучший интерьер во всем Риме, а может быть, и во всем мире. Полы, стены, потолок и колонны были сделаны из цельного мрамора, тщательно подобранного по цветам, а поскольку работы закончились недавно, отполированные поверхности блестели, словно зеркала. Стены короткой передней украшали две самые знаменитые в мире картины «Аякс» и «Медея» прославленного художника Тимомаха. В самом святилище, в шести витринах, была выставлена несравненная коллекция драгоценностей, собранная Цезарем в его походах. Из этого богатства Луцию больше всего нравилась дикарская кольчуга, сплетенная из нитей жемчуга, захваченная Цезарем на острове Британия.

В дальнем конце зала красовалась на пьедестале сама Венера, высеченная из мрамора несравненным резцом Аркесилая – самого высокооплачиваемого ваятеля. Богиня стояла, касаясь одной рукой своего плеча и опустив другую; одна ее грудь была обнажена. Безмятежные черты лица и все складки тончайшего одеяния были воплощены в мраморе с величайшим изяществом.

Рядом с Венерой стояла столь же впечатляющая статуя Клеопатры, отлитая из бронзы и позолоченная. Царица была изображена не в диковинном облачении фараона, какие Птолемеи, воцарившись в Египте, стали носить по торжественным случаям, а в элегантном платье греческого фасона, более целомудренном, чем у Венеры, и с простой диадемой на челе.

На взгляд Луция, Клеопатра не была особой красавицей, во всяком случае, не выглядела таковой в сравнении со стоявшей рядом идеализированной Венерой, но скульптору удалось передать то неуловимое очарование, которое позволило ей привлечь такого человека, как Цезарь. Решение Цезаря поместить ее изваяние в храме рядом с богиней породило множество догадок и толков в отношении его намерений. Если строительство храма Венеры имело целью почтить прародительницу Цезаря, то какое отношение к нему имела царица Египта, если, конечно, Цезарь не видел в ней мать своих наследников?

Луций встречался с царицей лишь единожды, во время ее первого государственного визита в Рим. Он сопровождался множеством пиров, празднеств и увеселений. В ходе одного из таких мероприятий юного Пинария представили ей как одного из родичей Цезаря. Царица держалась любезно, но отстраненно. Что же до Луция, то у него просто отнялся язык. Цезарь предоставил в распоряжение Клеопатры свои сады на дальнем берегу Тибра, где она устраивала роскошные, изысканные пиры для городской элиты.

Глядя на ее статую, Луций вдруг почувствовал импульсивное желание нанести ей визит. А почему бы и нет? Вчерашний доверительный разговор с Цезарем придал ему смелости: что ни говори, а теперь Луций мог считать себя не только одним из возможных наследников диктатора, но и его доверенным лицом и уж всяко имел право посетить царицу Египта с визитом вежливости. Правда, на нем не было подходящей для такого случая тоги, но самая лучшая туника выглядела совсем неплохо. Он повернулся, покинул храм и направился к мосту через Тибр.

Проходя через торжище на Форуме Боариуме, он оказался в толпе плебеев, направлявшихся к реке отмечать праздник Анны Перенны. Они буквально валом валили из города, так что перед мостом образовалась очередь. На том берегу праздновавшие растеклись по общественным садам на набережной, Луций же двинулся дальше, вдоль самого живописного участка близ Тибра, к обширным частным владениям. Богатейшие фамилии Рима имели здесь сады и загородные особняки, где предавались отдохновению на лоне природы, катались на лодках, купались и занимались модным в ту пору среди знати пчеловодством.

В одном из самых больших таких особняков, принадлежащем Цезарю, находилась резиденция Клеопатры. Луций постучался. В дверной глазок на него уставился раб-египтянин с подведенными сурьмой очами. Луций назвал себя – Луций Пинарий, внучатый племянник Гая Юлия Цезаря, – и спустя несколько мгновений раб отворил ворота.

– Ты один? – спросил по-гречески огромный привратник, высматривая, нет ли за спиной Луция кого-нибудь еще.

Луций рассмеялся:

– Понимаю. Царицу нечасто навещают гости, приходящие пешком и без сопровождения. Но да, я один. Мой дядя сегодня очень занят, что царице, должно быть, ведомо.

Его провели в залитый солнцем сад с видом на реку. Сад был аккуратный, с постриженными кустами, посыпанными гравием дорожками и великолепным розарием. В кустарнике тут и там были расставлены образцы старинной греческой скульптуры. Луций разглядел крылатого Эроса, склонившегося над бабочкой, и мальчика, вынимающего из ноги занозу. Присев на каменную скамейку, он рассеянно уставился на искрящуюся лучами утреннего солнца поверхность реки.

– Ты так же хорош, как эти статуи.

Луций встал и повернулся к неслышно подошедшей царице.