Книга Драматургия Югославии - Мирослав Крлежа

и на объявления в газете возьмут из той же кассы, из которой нам помощь дают… Еще слыхала, говорит, что подул новый ветер. Что за ветер, я не поняла: в тот день на улице было тихо. А еще они продолжали: «Было бы неплохо по политическим соображениям проводить какого-нибудь рабочего торжественно, с банкетом. Это, говорит, Любица, насчет твоего ухода на пенсию. Голову даю на отсечение, что накроют столы в твою честь…» (Долгая пауза.) Хороший человек Мара Белич… У нее на шее пятеро. А муж умер от астмы. (Смотрит по сторонам.) Жалко, что ее здесь нет… Простите, я немного ушла… от текста… (Робко отпив глоток воды, продолжает читать.) «Поднимаясь все выше от победы к победе, наш коллектив во главе с товарищем директором никогда не забывал о нас, рядовых тружениках, и всегда отмечал наши заслуги…» (Поднимает глаза от бумаги.) Если я отнимаю у вас много времени, вы скажите. Знаю, что спешите. И про баскетбол слыхала… (Смотрит на часы.) Очень красивые… Наверно, на семнадцати камнях. Все швейцарские — на семнадцати. Отец мой работал на железной дороге стрелочником. У него карманные были, с цепочкой. Потом мне достались… На рождество и на пасху он открывал их. Показывал нам колесики, разные пружинки. Мы дождаться не могли какого-нибудь праздника. «Все в часах, говорил, сделано руками человека. Человек — очень умное существо…» (Пауза.) Мне нравится, как вы зал украсили. Вот в том углу мы в войну делили американские подарки. Служащим — кофе и шоколад, нам — сыр, масло (почему-то ужасно соленое) и обувь… Да, и яйца — в порошке… Яйца, сыр, соленое масло… И ботинки… А шоколад — зачем рабочим шоколад?! (Читает.) «Если бросить взгляд назад, в недалекое прошлое, то можно увидеть, как росла наша фабрика. На окраине города было поле, усеянное ландышем, маками и воронками от гранат. Все мы вместе, с улыбкой на устах и с огнем в груди, осушали болото, превращали его в горы кирпичей, а кирпичи — в заводские трубы. Каждый день трубы становились на несколько сантиметров ближе к небу, а с ними поднимались ввысь и наши мечты». (Откладывает текст.) Небо. Долго я верила, что все приходит оттуда. И хорошее и плохое… (Пауза.) Лето было. Никто и не думал о сверхурочных. Дожди. Там, где сейчас главный корпус, крестьяне сеяли кукурузу. В полдень кто-нибудь из наших шел за початками… Я варила их в котле. Так мы обедали. (Пауза.) Котел нам прислали из области. С ним приехал посыльный. Молодой, а бездельник. Привез он письмо: «Посылаем вам большой котел, а насчет содержимого подумайте сами. По всей стране — стройки, а везде не хватает продовольствия». (Пауза.) Уж очень товарищ директор любил кукурузу. Простите, товарищ директор, помню я… любили вы и початки, и тутову ягоду, и печеную картошку в кожуре любили! (Пауза.) Не знаете вы, товарищи, нашего директора!.. Он не всегда был таким… Нет. (Пауза.) Осушал болото и месил глину босыми ногами сам, без всяких заместителей… Мы говорили ему, что это непорядок, но он не хотел даже слушать… А ведь и раны у него тогда еще не зажили… «Зачем меня бережете, говорил, будто я родился среди шелков и бархата. Меня моя Стана — мать его так звали, — меня, говорил, моя Стана тоже в поле, в борозде, родила. Поднатужилась, словно фасоли наелась, — и готово… И под моими ногтями — грязь. Как однажды прилипла, с тех пор не смывается. Проникла под кожу… Господин — это одно, а товарищ — совсем другое. У господина — золотая цепочка и инициалы на трусах, у товарища — черные подошвы. Нет, не ровня пролетарий господину. Может, когда и соврет рабочий — дурная кровь прильет к голове, — может, скажет, что имел гувернантку… тогда пошлем его к… разэтакой…» Простите, но еще и не так говорил товарищ директор в поле, у котла: «Может, сука предательская и по-своему вдруг залает… но, вот как ботинки она снимает, тут сразу ее и узнаешь…» (Задумалась.) Немного осталось… Сейчас кончу. (Продолжает читать.) «Равенство — наша сила… Когда-то рабочий стыдился своей профессии. В церкви, например, — ведь тогда все ходили в церковь, которая обманывает народ, — рабочий прятал руки от священника, чтобы не было заметно, что он простой человек… В наше время этого нет!» (Откладывает текст речи.) Исчезло у нас неравенство… (Пауза.) Вот и Джука Милич ушел на пенсию в прошлом году. Устроили мы ему проводы в ресторане на Бульваре Революции. Может, вы не знаете Джуку? Тихий такой… Его совсем незаметно было… Пришел он на фабрику вместе со мной. Директор должен помнить Джуку… если еще не забыл… Сейчас Джука сидит почти каждый день у нашего охранника Благоя, в проходной… Джука Милич, по прозвищу Золотые Руки. В самом деле, что бы ни случилось, все исправит Джука!.. Помню, только он начал работать, на третий день подстерегли его пули. Всего изрешетило. В овраге, рядом со стройкой, тогда прятались бандиты. Были у них и сообщники в окрестных селах. Часто ночью слышались выстрелы. Пойдет кто-нибудь из наших за водой, и вдруг — автоматная очередь… Поймали того подонка и судили, а Джука пролежал в больнице три месяца! (Пауза.) Мы его честь по чести проводили на пенсию. Деньги собрали. Кто сколько мог. Купили ему транзистор. Японский, в футляре. Он все мечтал о транзисторе… Джука ведь один живет. Мы — его семья… Джука, знаете, ездит на рыбалку. Пока работал, ездил по выходным и в праздники, а сейчас — каждый день. Вообще-то не каждый… Если Благое дежурит, Джука не уезжает. Придет в дежурку, и сидят они, гутарят… (Пауза.) Так вот, собрали мы, кто сколько мог… И товарищу директору послали приглашение: специально для него отпечатали золотыми буквами. Думали, придет… Это была совсем не пьянка, скорее — вечер воспоминаний. Мало у человека времени остается на воспоминания. Все меньше и меньше. А как приятно вспоминать!.. Даже плохое, когда вспоминаешь, часто выглядит лучше… О плохом легко вспоминать, потому что оно ушло, ну а хорошее не забудется никогда. (Пауза.) Директора не было. Не пришли вы, товарищ директор… Лично я верю, что вы были заняты. Я-то всегда вам верила… (Пауза.) Джуке было плохо. Делал вид, что хорошо, но было совсем худо… Выпил лишнего. Те, кто сидел рядом с ним, говорят, плакал он. То ли от радости, то ли… так… А когда расходились, все повторял: «Пустяки это. Главное, что мы живы и здоровы и что нет войны…» (Пауза.) Джука… Он хотел и дальше работать на фабрике… Пусть даже бесплатно… Вот Благое его понимает. Если бы не