Книга Проклятие Ирода Великого - Владимир Меженков

Ирод, вспомнив книгу Платона, порадовался цепкости своей памяти. «Ну а поскольку справедливость и несправедливость полней всего проявляются не в отдельном человеке, а в государстве, – сказал он себе, – и поскольку государство и человеческая душа устроены одинаково, царь, олицетворяющий собой государство, должен стремиться к тому, чтобы душа его стала кристально чистой и праведной». Именно это имел в виду Сократ, подумал Ирод, который лучше других понимал: у разных людей разные потребности, которые способно уравновесить одно только государство. Потому-то он и предложил разделить людей на три сословия: правителей, стражу и земледельцев с ремесленниками, что соответствует трем составляющим души – разумной, аффективной и вожделеющей. Этим трем составляющим души, в свою очередь, соответствуют три добродетели – мудрость, мужество и сдержанность. Вот эти-то три добродетели и объединяет справедливость – главная добродетель, – которая состоит в том, что каждый гражданин, причисленный к тому или иному сословию, должен неукоснительно выполнять соответствующие своему сословию функции: правитель мудро править, стражник быть мужественным, а земледелец и ремесленник отличаться сдержанностью.

– Государство, построенное на таких основаниях, – произнес вслух Ирод, – подобно дню, в котором вечно светит солнце. Государство же несправедливое подобно пещере, в которую никогда не проникает солнечный свет.

Человек, обреченный жить в вечной темноте, неминуемо слепнет. Человек, живущий при ярком солнечном свете, способен постичь справедливость и добро, а через справедливость и добро – истину, которая ведома одному Предвечному. В какой мере способен открыть миру истину новоявленный Август?

Задавшись таким вопросом, Ирод спросил себя: а в какой мере способен сделать это он, царь Иудеи, чтобы каждый человек, хотя бы раз посетивший его страну и познакомившийся с нравами и обычаями, которым следуют евреи, задумался бы над тем, как ему устроить самого себя? Ответа на этот вопрос у Ирода не было, и он, чтобы отвлечься от своих мыслей, решил, прежде чем возвратиться в Иерусалим, посетить подаренную ему некогда Октавием Трахонитскую область.

2

Трахонитскую область с примыкающей к ней Авранитидой Ирод нашел в запустении. Здесь по-прежнему хозяйничал Зинодор, державший эти земли на откупе. Не довольствуясь доходами, которые официально давал ему сбор дани, Зинодор вел собственную политику, состоявшую в натравливании трахонцев как на сирийцев, так и на своих богатых южных соседей, имея с этих грабежей собственную долю. Попытки наместника Сирии навести здесь порядок ни к чему не привели: трахонцы, привыкшие жить разбоями, после очередного налета на соседей скрывались в своих бесчисленных пещерах, имевших очень узкие входы, и выходили на поверхность лишь для того, чтобы пасти свой скудный скот, которым они якобы кормились. Уличить их в беспрестанных грабежах было трудно.

Ирод был далек от мысли полагать, что Октавий, подаривший ему эти земли, снял с себя ответственность за наведение здесь порядка. Но так думал сирийский наместник, решивший, что отныне за порядком на беспокойных территориях надлежало следить Ироду, а не ему. От него же, как наместника Сирии, требовалось лишь укрепить границу с Трахоном и не допускать на подвластные ему земли неугомонных соседей.

Меры, принятые наместником Сирии, обернулись дорогой ценой против жителей Аврана: в какие-то два-три года они были обобраны до нитки и стали покидать обжитые земли. Тогда трахонцы стали грабить друг друга, не останавливаясь перед убийствами соплеменников. И странное дело: чем хуже становилась ситуация на подвластных Ироду землях, тем вольготней чувствовал себя Зинодор. Это был скользкий тип, внешне изображавший из себя иудея-святошу, а на деле самым бесстыжим образом наживавшийся на соседях: вначале он получал от трахонцев свою долю награбленного, которую тут же продавал по взвинченным ценам, а затем деньги, вырученные от спекуляции, ссужал тем же бедолагам под огромный процент.

На все попытки дважды ограбленных соседей пристыдить его за стремление нажиться на несчастье других, Зинодор молитвенно складывал руки, поднимал глаза к небу и читал стихи из Священного писания: «Не отдавай в рост брату твоему ни серебра, ни хлеба, ни чего-либо другого, что можно отдавать в рост. Иноземцу отдавай в рост, чтобы Господь, Бог твой, благословил тебя во всем, что делается руками твоими, на земле, в которую ты идешь, чтоб овладеть ею» [357]. Ирод понял: для того, чтобы навести порядок в Трахоне, надо приструнить Зинодора. И он собственной властью отобрал у него право на откуп налогов и податей, а самому Зинодору приказал покинуть территорию его царства.

Возмущению Зинодора не было предела. Он потребовал суда над собой и предоставления доказательств своей несостоятельности как откупщика. На все его претензии Ирод ответил коротко:

– Мне достаточно знать, что ты жаден без меры, и это веское доказательство твоей несостоятельности как откупщика. Убирайся с глаз моих долой.

Зинодор обратился с жалобой на самоуправство Ирода в Рим, но Август не удостоил его даже ответом. Тогда Зинодор прибег к хитрости: он продал Авранитиду, платившую ему налоги, за пятьдесят талантов арабам. Те, не зная о ссоре, произошедшей между ним и Иродом, поспешили оформить сделку и выплатили Зинодору искомую сумму. Ироду, направившемуся было в Иерусалим, пришлось вернуться обратно и расторгнуть эту сделку. Арабы усмотрели в этом насилие над собой и попытались взбунтоваться. Их поддержали некоторые из ветеранов Ирода. Следом за арабами и ветеранами взбунтовалась соседняя с Авранитидой Гадара; Зинодору удалось убедить их в том, что он сделает все от него зависящее, чтобы вывести их из-под власти Ирода и подчинит напрямую Цезарю.

Снарядив представительную депутацию, он отправил ее к Агриппе, находившемуся в это время в Митилене [358]. Друг Августа и Ирода принял депутацию, а когда узнал о цели ее приезда, рассердился, приказал всех депутатов заковать в цепи и в таком виде отправил к Ироду. Царь Иудеи, впрочем, обошелся с бунтовщиками милостиво: пожурив, он отпустил их на все четыре стороны, чем, в свою очередь, вызвал ропот среди евреев.