Книга Осада, или Шахматы со смертью - Артуро Перес-Реверте

Пепе Лобо ужинает напротив кофейни «Пти Версаль», сидя на углу улицы Эркулес, у дверей таверны «У негра» — в этом заведении с сомнительной репутацией подают несравненные сардины на вертеле, жареных осьминогов и красное вино. Когда устанавливаются погожие дни, хозяин выносит на тротуар три-четыре столика, и за ними усаживаются моряки и эмигранты, привлеченные сюда девицами, которые с наступлением ночи расхаживают взад-вперед и по самой улице, и по соседнему бульвару Перехиль. Лолита Пальма, завидев корсара, который ее пока не замечает, останавливается, пропускает вперед Маранью. Больше часа искала она капитана по всему городу: сперва отправилась в контору Санчесов Гинеа, где сказали, что капитан Лобо во второй половине дня в самом деле был здесь, но ушел, а потом — в порту, где, пережидая сильный норд-вест, уже двое суток задувающий над бухтой, стоит на рейде «Кулебра». Оповещенный лодочником, помощник тотчас сошел на берег — вопрос жизни и смерти, сказала ему Лолита, не вдаваясь в подробности, — и со свойственной ему сдержанной холодноватой учтивостью вызвался сопровождать ее на Ментидеро, сказав, что капитан ужинает именно там. И вот теперь Пепе Лобо, с нескрываемым удивлением поглядев на Лолиту, что-то говорит помощнику, а тот лишь пожимает в ответ плечами. Потом капитан, отложив салфетку, встает из-за стола и — без шляпы, лавируя в толпе — направляется к хозяйке. И та, не оставляя ему времени на всяческие «какими судьбами?» и «чем обязан?», готовые сорваться с его уст, когда он приближается, с места в карьер произносит:

— Очень большая неприятность.

Моряк несколько растерянно спрашивает:

— Что-нибудь случилось?

— Случилось.

Пепе Лобо с беспокойством оглядывается по сторонам. Маранья уже присел за его столик и наблюдает за ними, налив себе стакан вина.

— Но тут, наверно, не вполне удобно… — говорит капитан.

— Не имеет значения, — отвечает Лолита и с удивительным для нее самой спокойствием сообщает: — «Марк Брут» захвачен французами.

— Вот оно что… Когда?

— Вчера, у мыса Кандор. Наша канонерка утром доставила это известие. Заметила его, когда вышла на разведку к мысу Рота. Там, в бухте, они стоят на якорях рядом — и «Марк», и фелюга, которая его захватила. Должно быть, слишком близко подошел к берегу, и француз выскочил ему навстречу.

Лолита ощущает, что Пепе Лобо глядит на нее очень озабоченно. Она пришла сюда после того, как все тщательно обдумала. Взвесила каждое слово и каждый жест. И ее наружное спокойствие дается ей большим усилием воли. Даже не усилием, а — насилием над собой. Очень трудно выдержать оценивающе-пытливый взгляд этих светлых глаз. И видеть перед собой эти полуоткрытые губы.

— Я вам очень сочувствую, — говорит Пепе Лобо. — В самом деле, неприятность очень серьезная.

— Это больше, чем неприятность. И мне нужно больше, нежели сочувствие.

Последовавшее за этим сказано не во внезапном порыве искренности. Лолита Пальма выложила все начистоту лишь потому, что знала — это единственный выход. Единственный способ справиться с тем, что свалилось на нее. И она рассказывает о драгоценном грузе меди, сахара, зерна, индиго в трюме «Марка Брута». И о двадцати тысячах песо, жизненно необходимых для спасения компании. Не говоря уж о стоимости самой бригантины и всего прочего, что есть на борту.

— Мне удалось выяснить, — заключает она, — что французы намерены были отогнать судно в Санлукар и там разгрузить его, но из-за шторма им пришлось пережидать в бухте Рота… Надо полагать, они снимутся с якоря, как только ветер переменится. Сейчас стоят на рейде: причал слишком мал.

Моряк, который слушал молча, слегка наклонившись к Лолите, сейчас выпрямляется. Снова глядит по сторонам, а потом — прямо на нее:

— Этот норд-вест может дуть еще и сутки, и двое… Почему бы не разгрузиться на рейде?

Лолита Пальма этого не знает. Может быть, не решаются — испанские и английские канонерки кружат вблизи. Но скорей всего, дело в том, что фелюга базируется на Санлукар, вот туда они и хотят отправить добычу. А везти груз по сухопутью опасаются — в окрестностях реки Саладо действуют отряды геррильеров.

— Вам интересно то, что я говорю, капитан?

Спрошено с легким раздражением. С искоркой гнева. Лолита заметила, что Лобо снова отвел глаза, словно бы не очень внимательно вслушиваясь в ее слова, и смотрит теперь, как в сумерках продолжают один за другим вспыхивать огни в воротах и в окнах лавок. Но вот он снова устремляет взгляд на нее:

— Вы искали меня, чтобы рассказать мне это?

Должно быть, с таким же недоверием смотрит он с мостика на море. Или на жизнь. Но теперь, думает Лолита, я должна решиться и выговорить…

— Нет. Я хочу, чтобы вы отбили «Марка Брута».

Она произносит это — все-таки решилась, все-таки выговорила — вполголоса. Потом, вздернув подбородок, смотрит на него немигающими глазами, очень пристально и напряженно. И надеется, что со стороны незаметно, что ее сердце то замирает, то начинает колотиться неровно и суматошно. Как глупо, думает она в смятении и едва ли не в панике, как глупо будет, если я сейчас грохнусь в обморок Да и флакончика с солями нет при мне.

— Это, я так понимаю, шутка, — говорит Пепе Лобо.

— Вы сами знаете, что нет.

На этот раз она не уверена, что голос не дрогнул, не выдал ее. Зеленые глаза, кажется, ощупывают ее лицо пядь за пядью, изучают, исследуют.

— И вы за этим сюда пришли?

Это — не вполне вопрос, и в словах капитана нет удивления. И Лолита Пальма не отвечает. Не находит в себе сил ответить. На несколько мгновений ее охватывает непривычное, почти болезненное изнеможение. Сердце стучит все так же сильно, но теперь — так редко и замедленно, что кажется, будто от удара до удара проходит не меньше минуты. Лолита знает: она дошла, докуда смогла. Знает это, без сомнения, и капитан: чуть поколебавшись, он дотягивается до ее левой руки, слегка, едва ощутимо прикасается к ней, словно приглашая пройтись немного. Сдвинуться с места, шевельнуться. И Лолита следует мягкому нажиму его пальцев. Послушно позволяет вести себя. Проходит рядом с ним несколько шагов, сама не зная, куда идет. И еще миг спустя слышит его голос:

— К Роте подобраться невозможно… Наверняка бросили якорь, как обычно на трех с половиной морских саженях: справа — скалы, слева — мыс. И все подходы простреливаются батареями с Гальины и Пунтильи насквозь.

Ну, хоть не расхохотался мне в лицо, думает Лолита с облегчением. Не стал смеяться и, вопреки ее опасениям, не сказал ничего неподходящего к случаю. Выразил сомнения серьезным и сдержанным тоном. Кажется, он в самом деле намерен объяснить, почему это неосуществимо. Почему ее просьба не может быть выполнена.

— Можно попытаться ночью. Если продержится норд-вест, достаточно обрубить якорный канат и поставить парус — бригантина сама отойдет в море… — холодно произносит Лолита.

И смолкает, выжидая, пока ее слова произведут нужное действие. И Пепе Лобо увидит ту картину, которая сложилась у нее в голове после целого дня размышлений и после того, как ей накрепко врезалась в память морская карта, развернутая на столе в ее кабинете. Теперь Лолита замечает, что капитан взглянул на нее иначе, с особым интересом. Может быть, даже с удивлением. С удивлением, к которому примешивается веселое ожидание. Однако его удивленный тон не кажется притворным: