Книга Николай и Александра - Роберт К. Масси

Заметив дядю, наследник заволновался. «Дядя Мими приехал?» – спросил он у полковника Кобылинского. Получив утвердительный ответ и узнав, что встретиться с великим князем ему нельзя, мальчик спрятался за дверь и стал подглядывать в щель. «Хочу увидеть его, когда он будет уходить», – объяснял он. Десять минут спустя Михаил Александрович, весь в слезах, вышел из кабинета брата. Поцеловав племянника, он покинул дворец.

Ночь прошла тревожно. Держа на поводке спаниеля Джоя, Алексей Николаевич бегал из полукруглого зала в комнаты, где жила их семья, чтобы узнать, что происходит. Государыня, одетая в дорожное платье, сидела, так и не сомкнув глаз. «Впервые в жизни я увидел императрицу расстроенной и плачущей, как обыкновенная женщина», – вспоминал очевидец. Солдаты, выносившие багаж, не снимали головных уборов, чертыхались, с неохотой выполняя порученную им работу. Офицеры пили чай в обществе графини Бенкендорф и других дам. Когда к столу подошел государь и попросил налить и ему стакан чая, офицеры поднялись и громко заявили, что не желают сидеть за одним столом с Николаем Романовым. Позднее, когда солдаты ушли, почти все офицеры стали просить у государя прощения, объясняя, что боялись попасть под трибунал «за контрреволюционную деятельность».

Время шло. Отъезд был назначен на час ночи, а состав все еще не подавали. Узнав о назначении поездов, железнодорожники отказались прицеплять паровозы. Керенский несколько раз звонил в депо. Кобылинский, которому все еще нездоровилось, переволновавшись, сел на стул и уснул. Подойдя к министру-председателю, граф Бенкендорф в присутствии свидетелей спросил, долго ли пробудет царская семья в Тобольске. Керенский доверительно сообщил обер-гофмаршалу, что после созыва в ноябре Учредительного собрания Николай II сможет вернуться с семьей в Царское Село, а оттуда уехать куда пожелает. Несомненно, Керенский не кривил душой[118]. Но в ноябре он сам стал беглецом.

В шестом часу утра члены царской семьи и их спутники наконец-то услышали звуки клаксонов. Керенский уведомил государя, что поезда поданы, а багаж погружен. Отъезжающие сели в автомобили и в сопровождении драгун 3-го Прибалтийского полка поехали на станцию Александровская. Городские здания были освещены лучами поднявшегося над горизонтом солнца. На путях стояли два состава. Первый под японским флагом. На спальном вагоне международного класса надпись: «Японская миссия Красного Креста». Царская семья подошла к этому вагону. Платформы не было, солдаты на руках подняли императрицу, великих княжон и остальных женщин. Как только пассажиры и охрана заняли свои места, составы, один за другим, тронулись.

Глава тридцать вторая

Сибирь

Хотя поезд, в котором ехал со своей семьей и спутниками государь, не был царским, вагоны, по свидетельству П. Жильяра, оказались удобными. Состоял он из wagons-lits[119], столового вагона, набитого бутылками с вином из дворцового погреба, и багажных отделений, нагруженных любимыми коврами, картинами, безделушками из дворца. В шкатулках императрицы и великих княжон находились их драгоценности стоимостью по меньшей мере миллион золотых рублей. Кроме генерал-адъютанта графа И. Л. Татищева, гофмаршала князя В. А. Долгорукова, фрейлины графини А. В. Гендриковой, обер-лектрисы Е. А. Шнейдер, лейб-медика Е. С. Боткина и Пьера Жильяра, царскую семью сопровождали два камердинера, шесть женщин из числа прислуги, десять лакеев и служителей, три повара, четыре кухонных служителя, официант, заведующий погребом, няня, гардеробщик, парикмахер и две собачки породы спаниель. Полковник Кобылинский с ротой 1-го лейб-гвардии Стрелкового полка и частью прислуги ехал в царском поезде, роты 2-го и 4-го полков и остальная прислуга – во втором составе.

Распорядок дня во время поездки был такой же, что и во дворце: завтрак в восемь, утренний кофе в десять, ленч в час, чай в пять, обед в восемь часов вечера. Каждый вечер после шести часов поезд останавливался, чтобы государь и дети могли в течение получаса прогуливать своих спаниелей. Александра Федоровна в этих вылазках не участвовала. Обмахиваясь веером, она сидела у открытого окна. Однажды, привстав на цыпочки, солдат протянул императрице цветок подсолнуха, и она с благодарностью приняла этот знак внимания.

Стуча на стыках рельсов, четверо суток ехали поезда на восток через раскаленную солнцем Европейскую Россию. «Было очень душно и пыльно… На всех станциях должны были по просьбе коменданта завешивать окна», – записал в дневнике император. Каждая станция оцеплялась войсками, выглядывать в окна запрещалось. На станции Званка (нынешний Волховстрой) поезда были остановлены. В купе полковника Кобылинского вошел высокий седобородый мужчина, заявивший, что его товарищи-железнодорожники желают знать, кто едет в поезде. Кобылинский предъявил ему мандат за подписью министра-председателя, и семафор был открыт.

На третьи сутки вечером поезда пересекли Уральские горы. Заметно похолодало. К востоку от поросших лесами хребтов начиналась Западно-Сибирская равнина. Стоя у окон раскачивающегося из стороны в сторону, грохочущего вагона, Александра Федоровна и ее дети впервые увидели убегающую за горизонт степь. Окрасив пурпуром и золотом бездонный небесный свод, вечером солнце опустилось, и его предзакатные лучи высветили белые одежды берез и зеленые стебли трав.

Около полуночи 17 августа поезда подошли к платформе станции Тюмень, расположенной на реке Туре. Возле пристани неподалеку от вокзала уже стоял пароход «Русь». До Тобольска было триста верст с гаком, добираться до него пришлось двое суток. Во время плавания император гулял по палубе, разглядывая деревни, тянувшиеся вдоль лишенных растительности берегов. Одной из них было Покровское, родное село Распутина. Завидев его, вся семья высыпала на палубу. Село было зажиточное: на подоконниках горшки с цветами, в хлевах и свинарниках полно живности. Узнать дом Распутина оказалось несложно: над низенькими крестьянскими избами горделиво возвышались двухэтажные хоромы. Путешественники, как зачарованные, разглядывали легендарное селение. Много лет назад Григорий Ефимович предсказал императрице, что однажды ей доведется увидеть его родную деревню. Правда, старец не сообщил, при каких обстоятельствах это произойдет. Предсказание сбылось.

На второй день, под вечер, за излучиной реки пассажиры заметили силуэт Тобольского кремля и луковки церквей. В сумерках пароход причалил к пристани Западно-Сибирского пароходного и торгового товарищества. Сойдя на берег, полковник Кобылинский отправился осмотреть дом губернатора, где предстояло поселиться его узникам. Выяснилось, что дом не отремонтирован и не благоустроен. Предложив своим подопечным остаться на борту парохода, полковник нанял маляров и обойщиков, в лавках и у частных лиц приобрел мебель и рояль. Он также вызвал электромонтеров, чтобы наладить проводку, и водопроводчиков, велев им установить в доме ванны. Восемь дней, пока продолжался ремонт, царская семья жила на пароходе. Чтобы пассажиры не скучали, капитан катал их по реке, делая остановки. Сойдя на берег, государь и дети гуляли. Наконец ремонт был завершен, и в восемь часов утра 26 августа император, цесаревич и три великие княжны пошли пешком по дороге, вдоль которой выстроились солдаты, в дом губернатора. Государыня и великая княжна Татьяна Николаевна ехали следом в экипаже.