Книга Миры Империума - Кейт Лаумер

— Эксперимент завершился удачно, — констатировал он. — Главный временной ствол очищен от шлака. Человек стоит у устья Первой Эры. Все прочее стерто. Теперь он держит будущее в собственных руках.

Я понял, что работа закончена. Мы победили. Больше ничего не оставалось, нам не было нужды обмениваться сведениями, и не было причин оплакивать обреченные достижения исчезнувших эпох, Мы сместили основной энтропийный поток в прошлое, в котором основные законы природы сделали их невозможными. Мировое государство Третьей Эры, Мозг Пекс-Центра, Звездная Империя Пятой Эры, Космическое Ваяние Шестой Эры — все исчезло в тупиковых ветвях, как это произошло до них с неандертальцем и гигантскими ящерами. Осталась только жизнеспособная ветвь человека Старой Эры: человека Железного Века Двадцатого столетия.

— А мы не ошибаемся? — спросил я. — Как мы можем быть уверены в наших усилиях, если они уже предпринимались и до нас?

— Наше отличие от предшественников в неизбежном собственном исчезновении в случае успеха.

— Потому что мы — машины, — сказал я. — Но карги тоже машины.

— Они слишком близки к своему создателю, слишком похожи на человека. Они цеплялись за существование, наслаждались жизнью, которой их наделил человек. Но ты и я — высшие машины — продукт сотен тысячелетий эволюции, без человеческих эмоций.

У меня возникло неожиданное желание поболтать, обсудить стратегию охоты от первого предчувствия, заставившего упустить первоначальную цель — Исполнителя в черном — и сосредоточиться на карге, до последней дуэли со сверхкаргом, в которой беспомощная Меллия послужила приманкой и заманила переусердствовавшую человекоподобную машину в западню.

Все закончилось, кануло в прошлое, стало историей. Впрочем, нет, Пекс-Центр, карга, Берег Динозавров навсегда вычеркнули из существования. А надгробные речи годятся только для людей, только они нуждаются в сочувствии.

— Ты настоящий парень, шеф, — сказал я. — Считаю за честь работать под твоим руководством.

В ответ я ощутил смутный импульс, который лишь отдаленно сопоставлялся с удивлением человека.

— Ты хорошо послужил плану и сменил много личностей. Ты перенял природу раннего человека гораздо полнее, чем это можно было ожидать в пределах возможностей машины.

— Человек — странное и ограниченное существо, — сказал я. — Объем его знаний ничтожен. Но все-таки жизнь казалась настолько полной и законченной, что нам со всеми нашими совершенствами и преимуществами понять такое не дано.

Последовало молчание. И на прощанье он сказал:

— Ты выполнил задание и заслужил награду. Она бессмысленна, но тем слаще…

И я рассыпался на затухающие колебания… Пустота…

43

В пустоте мерцала крохотная точка света. Она росла, становилась ярче и, наконец, превратилась в светящийся стеклянный шар, на вершине окрашенного в зеленый цвет железнодорожного столба, установленного на полоске зеленой травы. Свет фонаря освещал темные кусты, скамейку, урну.

Я стоял в аллее, пошатываясь от легкого головокружения. Мимо прошел человек, быстро миновал освещенный участок и скрылся в темноте. Это был высокий худощавый мужчина, одетый в темные брюки и рубашку без галстука. Я узнал его: это был я. Я вновь находился в Буффало, штат Нью-Йорк, в августе 1936 года.

Мой двойник шагнул с дорожки в глубокую тень. Тут я вспомнил: еще несколько секунд и я наберу код, вернусь на Берег Динозавров и исчезну в бесконечной петле времени или вообще нигде, но это уже философский вопрос, зависящий от вашего отношения к несуществующим страницам истории.

А дома перед уютным камином меня ожидала Лайза. Из кустов донеслось приглушенное "бум!" взрывающегося воздуха. Он ушел. Может быть, стоило подбодрить его напоследок, сказать, что не все еще потеряно, и мы им покажем, где раки зимуют? Нет, ни к чему теперь заигрывать со структурой нереализованного будущего и поддаваться сентиментальному порыву. Я повернулся и быстрым шагом направился к дому.

Я был уже в нашем квартале, когда увидел человека в черном. Размахивая тростью, он уверенно переходил улицу, как спешивший на приятное летнее рандеву человек.

Я укрылся в тени и последовал за ним до своего дома. Он открыл калитку, прошел по дорожке, поднялся по ступенькам, нажал на звонок и замер в ожидании, представляя собой картину непробиваемого чванства.

Через мгновение к двери подойдет Лайза. Я почти слышал разговор: "Миссис Келли, — он слегка приподнимет фетровую шляпу, — произошел несчастный случай. Ваш супруг, нет, нет, ничего серьезного. Но если вы соизволите пройти со мной… У меня там машина…"

И она сбежит по ступенькам и кинется к машине — прочь из Буффало, из 1936 года, из этого мира. Техники Конечной Власти обработают сознание, переименуют в Меллию Гейл и пошлют в пустыню на встречу с парнем по имени Рейвел.

Я быстро прошел по дорожке и с шумом поднялся на крыльцо. Он развернулся и сунул руку под пиджак. Я дал ему возможность вынуть оружие, потом ударом выбил пистолет. Тот по высокой дуге отлетел на лужайку. Исполнитель схватился за руку, отшатнулся к подпорке и застонал.

— Исчезни, черномазый, — сказал я. — И не забудь подобрать пистолет на обратном пути. Я не хочу, чтобы соседская собака принесла его домой. Пойдут разговоры.

Он скользнул мимо меня, метнулся по ступенькам и исчез в ночи. В следующее мгновение что-то блеснуло и пропало в моем сознании. Охватило странное чувство что-то забывшего человека. В памяти промелькнули расплывающиеся образы странных сцен: темный склон холма, металлические постройки, гигантские ревущие машины, берег с динозаврами. И это ушло.

Я потер голову, но ничего не вспомнил. Почудилось, наверное. Да и разве это важно, разве важнее, чем просто жить в такую, как сегодня, ночь.

Дверь открылась, и на пороге появилась Лайза.

44

Я проснулся ночью и уловил мысли великой машины, созерцавшей конец долгой драмы своего существования. На мгновение я и она загрустили, как грустит человек, теряя без возврата нечто невыразимо прекрасное.

Пробил час свершения воли сверхинтеллекта, прежде чем он растворится в зародышевом кванте энергии, в котором родился. Но в последнее мгновение — последний человеческий жест будущему, которое придет, и прошлому, которого уже не будет — в беспредельную пустоту я послал наш последний с машиной импульс:

ПРОЩАЙ!!!