Книга Ларец - Елена Чудинова

Нелли, засмеявшись, выпрыгнула на мокрые камни мостовой. Ах, удобны же мужские сапоги! Угодила правым прямо в лужу, а все нипочем. Параша выбиралась следом за нею с осторожностью, приподымая подол и осторожно ступая своими мещанскими козловыми башмачками.

— Платошка, Нардушку тож устрой сам, ты все одно мокрый! — крикнула Нелли вслед Кате, проводившей под узцы Роха.

— Ладно уж, — отозвалась та: волоса девочки, обрамлявшие побледневшее от холода личико, смешно распрямились от воды. Это опять делало Катю какой-то новой, в который уж раз.

Гостиница оказалась совсем нето, что по дорожному тракту. Писанные маслом картины висели над внутренней лестницей, повествуя о жизни Древней Греции столь подробно, словно путешественники прибыли в Афины. Голоногие греки чествовали олимпиоников оливковыми венками, дралися на море с крючконосыми персами, нудили Сократа глотать отраву. По потолкам шла золоченая лепнина, ступени покрывали прихваченные медными прутьями красные дорожки. Уж небось тут никто на соломе не спит.

— Скоро уж конец наших странствий, маленькая Нелли, — негромко произнес отец Модест, нагнав ее на лестнице, когда Нелли поднималась вслед за нагруженным слугою. — Осталось только сладить два дела, из коих одно уж наполовину решено.

Да, всего-то навсего. Притом, надо полагать, что одно из дел — расправиться с Венедиктовым, дело целого года приключений и далеких странствий.

Глава XXXIX

Дом Гамаюновой располагался в месте под ничего не говорящим Нелли названьем Колымажный двор. Особа с такими претензиями могла б выбрать и что-нибудь поизящнее. Уж стояли сумерки, когда на другой день по приезде карета, стуча по булыжникам, приблизилась к особнячку в раковинном штиле, штукатуренному в желтый цвет, как и остальные дома вокруг. Нелли, впрочем, уж прослышала, что на Москве есть улица, именуемая Арбатом, — и там уж каждый владелец вправе красить свой дом как захочет. Не так уж много, да все ж на одну вольную улицу больше, чем в Санкт-Петербурге.

Весело было то мчаться под гору, то карабкаться в гору — и так всю дорогу. Неужто Москва впрямь стоит только на семи холмах? Мышцам кажется, что их куда больше.

— Вроде бы нету съезда карет, ласкаюсь, Ивелин не напутал, — озабоченно произнес Роскоф. В карете кроме него сидели Нелли с отцом Модестом, все трое экипированные днем по последней моде в лавках на Кузнецком Мосту. Парашу пришлось оставить — даже переодень ее опять барышней, слишком сильно бы подивился Ивелин: барышень-тринадцатилеток не вывозят. С неохотою, но пришлось остаться и Кате, коль скоро она не могла сойти за дворянина, да и Ивелин знал ее как слугу. Меж тем Ивелина до поры удивлять не стоило.

Тот был уж легок на помине — приветливо махал от подъезда рукою, спешившись с превосходной серой в яблоках кобылы.

Кучер спрыгнул с козел: был он нанят только поутру здесь же, покуда Нелли еще спала. Такого кучера ей еще не доводилось встречать. Совсем еще молодой, не старше двадцати годов, он был строен и гибок сложением, словно дворянин, с младенчества занятый фехтовальной наукою и танцами. Борода, волоса под горшок, приглаженные квасом, одежда — все было точно таким, как и у прочих кучеров, однако ж казалось отчего-то ненастоящим, а глаза глядели слишком уж зорко из-под разлетевшихся по-соболиному бровей.

— Твоя Венера наверное добросердечна и не осердится, что юного Романа я прихватил с нами, — весело обратился к Ивелину Роскоф.

— Ни Боже мой! — воскликнул тот живо. Кружева, отделанные алыми лентами, изрядно бледнили молодого человека или же он подурнел еще за те сутки, что они не видались? — Нонешний вечер оставлен за нами, как я и просил.

Лакеи, к великому удовольствию Нелли, в доме оказались не утукками, а самыми заурядными детинами с вечной заспанностью в физиогномиях. Самый шустрый побежал докладывать в ту сторону дома, откуда доносилась игра на клавирах. Кроме того, звучало и пение — женское и мужское. Ивелин нахмурился.

— Наверное ж обещалась не звать других, — недовольно пробормотал он.

— Просят пожаловать господина Ивелина с друзьями, — почтительно согнулся лакей в оливковой ливрее.

Весь дом, казалось, пах сандалом и пачулями, впрочем также и розовым маслом. Утонченные признаки роскоши, присущей молодой даме света, глядели отовсюду. То был и хрусталь, разноцветно дробящий сиянье восковых свечей, и розовое дерево, и нежные шелка. Бросилось Нелли в глаза одно: в дому не нашлось бы ни единой неновой вещи. Казалось, Гамаюнова боится явить посторонним глазам хоть один привычный предмет, опасаясь здраво, как бы он ни оказался уж слишком немоден.

Лидия, в платьи цвета перванш, с волосами, украшенными единственно цветком белоснежного крина, полуобернулась от клавикорд, но не вглядываясь в вошедших. Стоявший рядом молодой мужчина, напротив, поклонился с изящной учтивостью, и что-то знакомое смутно показалось Нелли в его облике.

— Сердечно рада, но без церемоний! — озорно воскликнула она. — Мочи нет, только что доставили наимоднейшие ноты. Покуда не выслушаете, господа, не желаю и представлений! Так что прошу садиться и внимать!

— Все покоряются с охотою, — с восхищенною улыбкой вымолвил Ивелин.

— Селены робкия лучи,

Лобзают трепетныя долы, -

запел молодой человек наиприятнейшим тенором, едва гости расселись на скользких атласных стульях.

— Восторг пленительной ночи

Облегчит сердцу гнет тяжелый! —

отозвалась Лидия из-за клавир.

— Лобзают трепетныя долы

Зефиров игры молодых, -

подхватил молодой человек. Решительно, Нелли видала уж когда-то эти рыжие волосы, присыпанные голубоватою пудрой до малинового оттенка.

— Облегчит сердцу гнет тяжелый

Венок из мирт и стройный стих. -

Голос у Гамаюновой, как ни крути, был поставлен превосходно.

— Зефиров игры молодых

Бегут скользящими тенями, -

и веснушки певца также казались Нелли знакомы. А само лицо, пожалуй, нет, право, не ошиблась ли она?

— Венок из мирт и стройный стих

Царят над спящими лугами, -

локоны Лидии задорно качались в такт музыке: Ивелин не сводил с нее глаз.

— Бегут скользящими тенями

В небесной тверди облака, -

тенор певца делался все чувствительнее. Курносный нос, осыпанный веснушками, оборотился в профиль. Индриков! Тот, что проигрался в тот карточный вечер у Венедиктова, проигрался в дым!

— Царят над спящими лугами

Двояко нега и тоска! -

В голосе Гамаюновой плескалось торжество.

— В небесной тверди облака

Несут душе успокоенье, -

немудрено, что Нелли не враз Индрикова признала. Простодушное лицо его сделалось как-то вострее, словно кожа сильнее на нем натянулась, крылья носа и губы странно утончились. В отличье от Ивелина, вид его, впрочем, дышал отменным здоровьем.