Книга Узкий коридор - Джеймс А. Робинсон

Ту роль «пастуха», которую в Японии играли генерал Макартур и американские войска, изначально играл процесс вступления в ЕС, мотивирующий Турцию к проведению реформ по улучшению прав человека и гражданских прав, включая права курдов и положение об их языке, к осуществлению конституционных реформ с целью ограничения влияния военных в гражданских делах. Поначалу ПСР приветствовало требования ЕС, поскольку они позволяли ослабить руководство военных в политике; возможно, это и послужило одной из причин, по которым военному меморандуму в 2007 году так и не удалось отправить в отставку правительство. Но вскоре после этого процесс вступления в ЕС замедлился, а затем и вовсе приостановился, в результате чего ПСР могла уже не заботиться о проведении институциональных реформ.

Турция перешла от одной фазы деспотического контроля государства к другой. После 2007 года ПСР значительно укрепила свои позиции и начала устанавливать полный контроль на разных уровнях власти в стране. Критическим в этом процессе стал альянс между руководством АКП и общественным движением мусульманского деятеля Фетхуллаха Гюлена, распространившимся среди турецких служб безопасности, бюрократии (чиновников), в судебной системе и в системе образования. ПСР с самого начала с подозрением относилась к чиновникам со светскими убеждениями и стремилась назначать на должности людей с более консервативными предпочтениями, но в ее распоряжении было недостаточно кадров с необходимой квалификацией. В результате при негласной поддержке движение Гюлена набирало силу в государственных институтах. После 2007 года ПСР и гюленисты приступили к систематическим чисткам тех, кого считали враждебными по отношению к партии, и устраивали показательные процессы на сфабрикованных основаниях. Тогда же правительство начало преследовать различные критически настроенные СМИ и независимые общественные организации, распространившиеся благодаря большей свободе в 2000-х годах.

К 2011 году Турция возглавила список стран, препятствующих деятельности журналистов. В мае 2013 года в небольшом парке Таксим-Гези у площади Таксим в Стамбуле прошли протесты, поначалу в ответ на планы строительства нового торгового центра на одном из немногих оставшихся островков зелени в столице. Вскоре протесты уже касались тем свободы вероисповедания, свободы слова, положения СМИ, сокращения секуляризма в турецком обществе и коррупции. Они быстро распространились и на другие крупные города. Правительство попыталось подавить их. Инициированный ПСР процесс мирного урегулирования с курдскими повстанцами на юго-востоке страны был приостановлен, свободы были еще более ограничены. Тем временем Эрдоган и Гюлен, некогда союзники в противостоянии секуляристам и левым, выступили друг против друга, по всей видимости в борьбе за политическое влияние. Их спор достиг кульминации во время неудавшегося переворота в июле 2016 года, спланированного предположительно военными, втайне поддерживавшими Гюлена. После этой попытки переворота Эрдоган и его сторонники объявили военное положение и принялись проводить чистки в силовых структурах, судебной системе и среди госслужащих. Всего были уволены более 130 000 человек, более 50 000 были арестованы – во многих случаях всего лишь по косвенным уликам. В некоторых случаях по обвинению в поддержке Гюлена арестовывали защитников курдов, критиков правительства и левых деятелей, включая даже тех, кто ранее раскрывал махинации гюленистов. Были введены более серьезные ограничения СМИ и свободы слова. В таких условиях Эрдоган предложил укрепить президентскую власть и устранить многие ее ограничения. В условиях военного положения и при поддержке не высказывающих критики основных СМИ его предложения были приняты на референдуме. Турция до сих пор занимает первое место по количеству удерживаемых под арестом журналистов, но теперь к ним добавились некоторые избранные политики, включая лидеров прокурдской партии в парламенте.

Турция упустила свой шанс войти в коридор.

* * *

Упущенная возможность Турции показательна тем, что задает ожидания для Китая, еще одного примера деспотического государства, контролируемого бюрократической элитой, на этот раз в виде Коммунистической партии. Наши рассуждения о Японии подчеркивают важность формирования коалиции, включающей элементы бюрократической элиты, для обеспечения перехода в коридор. В случае с Китаем сильный дисбаланс между государством и обществом – не единственный фактор, делающий такой переход крайне трудным; отсутствие какой бы то ни было группы в коммунистической элите, желающей присоединиться к коалиции, отходящей от Деспотического Левиафана, только усугубляет ситуацию. По сути, из-за единства Коммунистической партии индивидам невозможно вступить в такую коалицию и сохранить власть, как это обнаружил Чжао Цзиян, генеральный секретарь партии в 1989 году, поддержавший протестующих на площади Тяньаньмэнь. Его быстро отстранили от власти и поместили под домашний арест, под которым он оставался до своей смерти, и все его заслуги были публично перечеркнуты.

При Отсутствующем и Бумажном Левиафанах ситуация иная. Слабое государство не может полностью подавить общество, формирующее новые организации и обретающее новые возможности, пусть это и не простая задача даже в слабом государстве, которое пытается делать все возможное, чтобы не допустить мобилизационного эффекта. И напротив, мобилизационный эффект наряду с усилением и активизацией общества заодно создает условия и для роста способности таких Левиафанов. Таким образом, дорога к коридору полностью не закрывается.

Что еще более важно, повышать способность государства и мобилизовывать общество на местных уровнях иногда могут различные гражданские общественные организации, включая местные правительства. Для граждан это довольно многообещающее явление с потенциальной возможностью трансформации режима, поскольку многие общественные услуги в условиях Отсутствующего или Бумажного Левиафана зависят от того, что делается на местном уровне (потому что центральное правительство предоставляет не так уж много). Политические элиты могут воспринимать такое местное политическое участие общества не слишком угрожающим своим общенациональным интересам, и так создается окно возможностей для улучшения баланса сил между государством и обществом. Кроме того, могут допускаться эксперименты на местах, что позволяет испытывать разные подходы к увеличению способности государства и улучшению качества общественных услуг. Но что еще более важно, такой тип экспериментирования, на который иногда делают упор в политических дискуссиях, может оказаться политическим экспериментированием, подразумевающим попытки создания новых коалиций для поддержки расширяющейся способности государства с одновременным участием общества на местном уровне. Успешные местные политические эксперименты могут затем послужить образцами для последующих изменений в национальном масштабе. Далее мы проиллюстрируем динамику двух успешных эпизодов местного государственного строительства, один из которых происходил примерно по Пути 2, а второй – по Пути 3 на схеме 6.

Весна виагры

В главе 1 мы видели, как Роберт Каплан использовал в качестве неутешительной иллюстрации грядущей мировой анархии полное беззаконие и полный беспорядок, наступившие в Лагосе. Путешествие Воле Шойинка в 1994 году как будто подтверждает худшие страхи Каплана. Но всего лишь через двадцать лет Лагос выглядел совершенно иначе. Он пошел по Пути 2 и продолжает двигаться к коридору, пусть даже ему предстоит довольно долгий путь. Но как это у него получилось?