Книга Соль земли - Георгий Марков

Перечитывая сейчас эти записи, Великанов чувствовал, что хотел он этого или не хотел, но уже тогда им владело предвзятое отношение к изучению Улуюлья. Конечно, в те годы у него не было ещё такого опыта, какой он имеет теперь, и записки не обнаруживают глубокого подхода к делу. Слишком поверхностно подошёл он к своей задаче. Записки не показывают его раздумий, поисков, колебаний. А ведь он был уже профессором университета! Как мог он так упрощённо судить?!

«Не ты стал мудрее, а время стало мудрее», – вспоминалась старая истина. Но это утешило его только на секунды.

«Да, да, учиться надо не только у старости, но и у молодости. Вот она, молодость, ставит какие вопросы», – думал он, бросая мимолётные взгляды на письмо Краюхина.

– Нет, подожди, не суди себя так жестоко, – сказал он громко и встал.

Если б посторонний человек мог наблюдать за ним в эти часы, он не узнал бы Великанова. Захар Николаевич стоял сейчас по-юношески стройный, с поднятой головой и блестящими глазами. На его ладони лежала всё та же клеенчатая тетрадь. Нет, нет, напрасно он порицал себя за легкомыслие в дни улуюльских экспедиций! Вот они, его размышления. Он просто забыл об этих записях. Словно перед ним были собеседники, Великанов принялся читать вслух:

– «Продолжаю много думать об этих пространствах, названных, очевидно, тунгусами или татарами «Улуюльем». Сегодня, рассматривая карту бассейна реки Большой, впервые обратил внимание на то, что Улуюлье с рекой Таёжной лежит между двумя обширными районами выхода коренных пород: с северо-востока – каменноугольный бассейн, с юго-запада – колоссальные железорудные месторождения.

Могут ли эти районы так резко обрываться, как изображается это ныне? Не имеют ли месторождения продолжения в стороны Улуюлья? Может быть, не обнаруженные пока улуюльские месторождения – интрузивного характера? Тунгусский холм, Синее озеро и другие высоты Улуюлья – не есть ли это изломы коренных пород, прикрытых здесь рыхлыми отложениями? Высоты. Загадка. Проверка».

Ниже этой записи Великанов увидел схематический чертёж, сделанный его же рукой. С левой стороны странички кружок с подписью «Каменноугольные месторождения», с правой стороны второй кружок с подписью «Железорудные месторождения». В середине страницы слегка заштрихованный квадрат с подписью «Улуюлье». Под квадратом поставлен жирный, с кляксой вместо точки вопрос.

Великанов не мог больше сидеть. Он встал, снова принялся ходить. Теперь, когда подтвердилась магнитная аномалия в Заболотной тайге Улуюлья, его старая догадка получила новое подтверждение.

«Синее озеро… Горячие ручьи… Тунгусский холм… Вот где необходимо искать окончательную отгадку! И он тысячу раз прав, этот упрямец Краюхин: что бы нас ни разделяло, как бы мы ни относились друг к другу, интересы науки превыше всего, я должен высказать ему свои советы», – думал Великанов.

Он взял лист чистой бумаги и, присев к уголку стола, решил написать ответ Краюхину. Но в последний момент его начали обуревать сомнения: «Получив мой ответ, этот наглец вообразит чёрт знает что! Она наверняка станет бахвалиться, изобразит моё поведение в самых неправильных красках… Нет, нет». И тут, как это часто случалось с Великановым, дух противоречия обуял его. Он отложил бумагу и ручку в сторону и задумался. Как же быть?

«Напишу Бенедиктину, он тоже сообщает о магнитной аномалии», – промелькнуло в уме Великанова. Но, перечитав письмо Бенедиктина, Великанов заколебался. Младший научный сотрудник Бенедиктин установление магнитной аномалии приписывал себе. «Болтун! Отклонения магнитной стрелки в Улуюльской тайге установили впервые охотники», – с возмущением подумал Великанов. Он так сердито отшвырнул письмо Бенедиктина, что оно взвилось к потолку, как бумажный голубь, и упало за шкаф.

Великанов снова присел к столу и, пододвинув к себе чистую бумагу, крупным, уже по-стариковски дрожащим почерком написал:

«Мареевка Притаёжного района экспедиция Строговой.

Получил сообщение Краюхина и Бенедиктина относительно Заболотной тайги тчк Это подтверждает мой старый вывод что Улуюлье не оторвано от известных месторождений северо-востока и юго-запада а возможно находится в этой же цепи несмотря на огромные расстояния которые разделяют эти районы тчк Чтобы подтвердить эту гипотезу новыми доказательствами необходимо подвергнуть тщательному изучению Улуюлье на участках Синего озера и Тунгусского холма с включением Кедровой гряды».

Великанов перечитал телеграмму, подписал и решил немедленно отправить её.

– Луша! Лукерья Трофимовна! – позвал он домработницу, намереваясь сейчас же послать её на телеграф.

И когда никто не отозвался, он вспомнил о времени. На больших круглых часах, висевших над столом, было уже половина третьего.

Великанов заспешил в соседнюю комнату, где стояла его кровать. Он лёг и сейчас же уснул крепким, лёгким сном, словно в его жизни ничего, ровным счётом ничего не произошло.

Глава двенадцатая

1

Когда экспедиция института ещё только формировалась, Максим понимал, что ей будет очень трудно. Он был убеждён, что, как только её работники столкнутся с Улуюльем, программа изучения края, тщательно разработанная учёными, полетит вверх тормашками. Сейчас, всего лишь через два месяца после выезда экспедиции, это стало фактом.

В его руках было три документа, говоривших об одном и том же: мерка, с которой институт подошёл к Улуюлью, оказалась тесной. Об этом писала в своём докладе на имя руководителей института Марина. Этому же было посвящено постановление Притаёжного райкома партии. Наконец, об этом, в сущности, писала ему и Анастасия Фёдоровна в личном письме.

Читая и перечитывая копию доклада Марины, постановление Притаёжного райкома, письмо жены, Максим думал о людях, которые были близки и дороги ему. И думал он о них с радостным удивлением. Поставленные жизнью в новые и трудные обстоятельства, они вдруг выявляли такие качества характера, о которых он раньше и не подозревал.

Он любил Марину трогательной любовью брата, но ему всегда казалось, что добрая, умная Марина чересчур эмоциональна и потому не способна трезво оценивать людей и события, не способна устоять перед жестокими выводами, которые – увы! – часто, чаще, чем хочется, проистекают из хода жизни.

Сейчас Максим видел, что Марина, когда это нужно, может быть иной. В своём докладе она не щадила ни собственного самолюбия, ни самолюбия директора института Водомерова и профессора Великанова. Она утверждала, что биологическое, точнее – ботаническое, направление экспедиции не может быть оправдано большими государственными соображениями. Каковы бы ни были результаты этих исследований, они не могут повлиять на решение коренных проблем использования природных богатств Улуюлья. Она настаивала, чтобы теперь же придать экспедиции геологическое направление, перестроить её структуру. После новых данных Краюхина есть к этому полное основание. Что касается места его самого в экспедиции, то ей казалось более правильным именно Краюхина назначить начальником экспедиции, а ей остаться заместителем, отвечающим за биологические и ботанические исследования. Она убеждала руководителей института, что это перемещение нисколько («ни капельки!» – восклицала она) не обидит её, а, наоборот, обрадует, так как будет оправдано всячески: человечески и практически.