Книга Шестерки сатаны - Леонид Влодавец

Столкнулись! Сверкнула ярчайшая вспышка! Грохот неимоверный, будто разом взорвались тысячи ядерных бомб, заполнил уши.

И тут же все погасло. Я очутился в странно знакомом месте. Когда-то — и не очень давно! — мне уже доводилось видеть во тьме красный прямоугольный контур. Такое впечатление, что он был обведен неоновыми трубками, будто на световой рекламе. Причем в прошлый раз я не сразу разобрал, горят ли эти трубки на сплошной стене или ограничивают какой-то проем. На сей раз тоже ощущалось сомнение, но оно быстро улетучилось. Я вспомнил, что контур ограничивал проем виртуальной двери, в которую я обязательно должен войти, но там, за дверью, подстерегает опасность. И очень серьезная…

Снова, как и в том недавнем прошлом, я испытал два взаимоисключающих воздействия.

Во-первых, меня, как магнитом, потянуло к мерцающему алому контуру. Это тяготение сопровождалось какими-то таинственными звуками, вроде бы не имеющими смыслового содержания. Однако с каждой секундой эти звуки воспринимались все более однозначно: как призыв и даже как приказ приблизиться к светящемуся прямоугольнику. Что-то манящее появилось и в самом мерцании красного контура. Чуть позже возник еще и запах, странный, ни на что не похожий, знакомый лишь по прошлогоднему «дурацкому сну-ходилке». Не очень приятный и тревожный какой-то. Но этот запах странным образом заставлял сосредоточить внимание на алом прямоугольнике — несомненно. Им оттуда веяло. Сначала ощущался только сам запах, но потом я стал осязать нечто вроде ветерка, исходившего из алого прямоугольника. Именно с этого момента я утратил все сомнения — прямоугольник воспринимался мной только как некая дверь, и никак иначе.

Во-вторых, желанию подойти к этой самой двери препятствовал страх. Неосознанный и не привязанный к чему-либо конкретному. Похожий страх я испытывал в недавних дурацких снах, когда перевоплощался в Майка Атвуда и переживал похищение инопланетянами. Или тогда, когда шел на виртуальную встречу с покойным Васей Лопухиным, а потом охотился на Белого Волка. Но похожесть эта была обманчивой. Сейчас происходило нечто совсем иное, я уже не ощущал себя самим собой и сознавал, что это не обычный «дурацкий сон», из которого, если что, могу выйти в реальный мир. Здесь надо было быть очень осторожным, ибо от меня сейчас зависело ОЧЕНЬ МНОГОЕ, может быть, даже ВСЕ. Я рисковал не только собой, и ответственность эта была невероятно, просто чудовищно огромна. Я даже не мог ее осознать до конца.

Итак, меня, с одной стороны, тянуло к двери, с другой — отталкивало от нее.

И все-таки желание приблизиться к двери было сильнее. Поэтому в конце концов, я сделал шаг вперед. Волна страха тут же усилилась, мне отчетливо представилось, будто, войдя в контур двери, я перешагну некий порог, за которым таится ВЕЛИКИЙ УЖАС, с которым мне, ничтожному, не справиться. Но тут же я вспомнил, какая ВЕЛИКАЯ СИЛА стоит за мной, и, преодолев робость, прошел в красный контур.

Страх практически сразу исчез. Впрочем, и стремление двигаться вперед ослабло. Ослабло потому, что ничего неожиданного не произошло, просто, оказавшись за порогом «красной двери», я увидел три точно такие же. Только отстояли они гораздо дальше от меня. Поначалу казалось, будто двери находятся в одной стене, рядком. Но постепенно произошла какая-то трансформация в восприятии, и я стал осознавать, что к каждой из трех дверей ведет отдельный туннель.

Дальше все пошло так, как во время «дурацкого сна-ходилки» и посмертной встречи с Васей Лопухиным. Я проходил Двери, набирал знакомые коды, превращал отвесные шахты в коридоры.

Все ближе была дверь той комнаты, в которой я когда-то получил от Васи его посмертное послание и архивированные файлы его памяти. Потом я удирал из этой комнаты от Белого Волка. Тогда мы с Чудом-юдом сомневались, где происходила эта встреча — в искусственном переходнике, образовавшемся при временном объединении моего и Васиного сознания, или же конкретно в моем мозгу. Теперь я четко понимал, что нахожусь внутри собственного сознания и именно здесь должна состояться решающая последняя схватка.

Почему-то я ждал, что Враг появится оттуда, из-за дверей комнаты, где мы встречались с Васей. Но он пришел с другой стороны, с той же, откуда и я.

Это был не «зеленый еж», не «длинный-черный», не «Black Box» и даже не «черный камень». То, что, омерзительно шмякая, пришлепывая и побулькивая, вползло в 500-метровый «коридоршахту», напоминало прежде всего гигантскую кучу дерьма. Вонь, исходившая от этого месива, разила за полкилометра, и чем ближе подползала ко мне омерзительная масса, тем сильнее воняла.

Там, в этой куче омерзительного и страшного, что-то ворочалось, хлюпало, выло. Оттуда то высовывались некие щупальца, то выпрыгивали какие-то жуткие существа с огромными головами, пупырчатой кожей и чудовищными когтями, которые были вроде бы разного пола и тут же приступали к каким-то брачным играм.

Сначала мне казалось, что Враг будет долго ползти эти 500 метров, потому что коридор выглядел наклонным, и гнусная масса как бы вползала вверх по наклонной плоскости. Но чем ближе она подползала, тем меньше становился уклон, и когда половина пути до меня была пройдена, оказалось, что коридор строго горизонтален. Но черная грязь поползла дальше и теперь уже

скатывалась на меня с горки. Из массы с чавканьем высунулись три жуткихчерепа с оскаленными зубами и громко, злорадно захохотали.

— Не уйдешь! — заорал чей-то громовой голос, и тут посреди кучи воздвигся метровый постамент — явный «Black Box»! — на котором я увидел ту самую таинственную конструкцию, сооруженную Чудом-юдом в камере-одиночке на горизонте 94. Зловещие багровые лучи вырывались из тех усеченных пирамидок, в которые Чудо-юдо положил перстни Аль-Мохадов. Эти лучи причудливо выгибались в пространстве и медленно свивались в общую багрово-черную спираль — очень похожую на ту, что была разрублена световым мечом.

Неожиданно я понял: Враг принял облик того зла, которое было во мне самом. Не было такого смертного греха, который я не совершал — убивал, прелюбодействовал, желал и имел жен ближних, воровал, клятвопреступничал и просто врал. Все это приняло теперь зримый образ, отвратительный и ужасный. Коридор все более наклонялся в мою сторону, черная мерзость скользила все быстрее, еще минута — и коридор превратится в шахту, а я окажусь на самом ее дне, поглощенный и раздавленный грудой собственных грехов…

Впрочем, на будущем «дне» шахты — я воспринимал его все еще как конец коридора, — как и прежде, имелась большая дверь, окантованная все тем же алым контуром. В прошлый раз над ней располагались четыре яркие рисованные картинки. Тогда, помнится, на одной из них была изображена игральная карта — валет пик, на другой — сказочный царевич, на третьей — серый кот, на четвертой — болт с четырехгранной головкой. Они символизировали тех, с кем я летал в Афган за «черным ящиком» — Валета-Валерку, Ваню Соловьева, Васю Лопухина и погибшего там Болта. Сейчас картинок было пять. В середине между царевичем и котом появилось изображение Белого Волка с оскаленной мордой. Картинки, символизировавшие Васю и Болта, были обведены синими рамками, а те, что символизировали Валерку и Ваню, — алыми. Этот знак я тоже помнил — Валерка и Ваня были живы, Вася и Болт умерли. Но чей же символ Белый Волк? Его картинка была с трех сторон обведена синим, а с одной — алым.