Книга Шестерки сатаны - Леонид Влодавец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сорокин уже хлопал по щекам Рудольфа Николаевича:
— Очнитесь, Воронцов!
Луза пробормотал:
— Ну, блин, и чертовщина… Прямо ужастик какой-то!
Гребешок обалдело похлопал глазами и проворчал:
— Галлюцинация… Я ж тебя застрелить мог, Барин!
— Я тоже… — прошептал я. — Это ж такое дело…
Воронцов тяжело открыл глаза.
— Это вы, дон Умберто? Который час?
— 13.45.
— Уже началось?! Господи, спаси и помилуй! Где икона? Вы ее не разбили?!
— Нет, — отозвался Сорокин. — Хотя вы и очень просили…
— Это он, Враг!!! — с доподлинным ужасом пробормотал Рудольф Николаевич.
— Отстегните меня… Слово дворянина, я не попытаюсь бежать. Господи, как же Он хитер!
Луза нашел ключик от наручников и освободил Воронцова.
— Надо спешить! — озабоченно разминая запястья, произнес тот. — Только бы успеть… Вы точно не разбили икону?! Покажите ее!
Сарториус расстегнул камуфляжку и бронежилет, вытащил икону… Воронцов упал на колени, перекрестился уже самостоятельно, пробормотал:
— Богородица-Дево, Царица Небесная, Пресвятая Владычица! Заступница милосердная! Вразуми нас, рабов твоих, грешных и темных! Просвети и оборони от лукавого! Спаси и помилуй! — Мне показалось, что это была не молитва, а скорее какое заклинание, набор кодовых фраз…
И тут икона словно бы осветилась изнутри, отбросив какой-то странный блик на лицо бывшего россиянина. Только теперь я смог ее увидеть как следует. Впрочем, наверняка в обычной обстановке икона смотрелась совсем не так. Конечно, когда ее освещали свечами или лампадкой, все многочисленные бриллианты переливались как радуга, и чеканное золото оклада отражало эти блики. Наверно, это было красиво. Но сейчас было иное. Сияние исходило изнутри, а не извне. Постепенно оклад терял свою вещественность, переставал восприниматься как сочетание металла и прозрачных камней, а превращался в лучистый, расплывчатый и зыбкий ореол, посреди которого все ярче, четче и рельефнее прорисовывались лики Богоматери и Младенца. Оттуда, из глубины ореола, от этих ликов шло Спасение и Жертвенность…
Примерно через минуту мне впервые показалось, что эти плоскостные, писанные кистью древнего мастера изображения становятся более живыми, обретают объем и меняют цвет. Еще спустя полминуты мне привиделся лучистый блеск в глазах и одновременно почудилось, что губы Богородицы дрогнули, будто она собиралась произнести какую-то фразу. При этом радужный туман все больше распространялся вокруг ликов, постепенно заполняя всю площадку и окутывая находившихся на ней людей. Я ощутил, что теряю ощущение реальности и вхожу в некий пограничный мир, где сон и явь сливаются воедино, переплетаются, спутываются и перестают быть противоположностями.
Еще через какое-то время контуры шахты, лестницы, кабельной трубы, поручней, двери кабельного туннеля, всех людей, присутствовавших на площадке, полностью исчезли. Я не ощущал ни земной тяжести, ни стальных листов площадки под ногами. Даже собственное тело, окутанное радужным туманом, стало каким-то эфемерным, бесплотным, призрачным. Черный «джикейский» комбинезон, бронежилет, оружие и амуниция — исчезли. Я уже не мог понять, одет я или нет, и даже больше — был не уверен, что у меня есть тело. Зато там, где находилась Богородица с Младенцем, туман как бы рассеивался и расступался. И уже видно было, что это не горельефы или скульптуры, а живые существа, одетые в старорусскую одежду. Причем их лица все больше обретали облик Веры и Юрика.
Свет, который исходил от них, становился все ярче, золотистее, все больше напоминал солнечный, и смотреть на него становилось все труднее.
Я ждал, что услышу от них некое Откровение, какое-то Слово, которое, как известно, было в начале ВСЕГО.
Но на самом деле ничего я не услышал. Просто Богородица подняла правую руку и указала куда-то за мою спину. И хотя прямой команды повернуться вроде бы не было, мой взгляд повернулся на 180 градусов. Там, все в том же радужном тумане, возникло нечто похожее на окно в облаках. В этом окне я увидел лабораторию Чуда-юда на горизонте 82, только все оборудование ее уже куда-то исчезло. Остался лишь длинный вытянутый зал, залитый знакомым мне ослепительно ярким, режущим глаза светом. Вместо дальней от меня торцевой стены, посреди этого голубоватого, электросварочного сияния стремительно скручивалась черная спираль, постепенно приобретавшая форму воронки. Свет пытался сжать, захлестнуть эту жуткую, беспросветно-черную пасть, но ему это не удавалось. Чернота все густела, углублялась, а горловина воронки неумолимо притягивала. В нее, словно в странный, противоречащий физическим законам, горизонтальный водоворот постепенно всасывалось все, что еще оставалось в зале. А оставались в зале только люди. Их было довольно много, несколько десятков человек, знакомых и незнакомых. Конечно, там был сам Чудо-юдо, Эухения, Зинка, Вика, Лариса, Пепа и Аурора, Ваня, Валерка, Олег, три подопытные мамаши, трое супермладенцев, охранник Рауль, инженеры Борис и Глеб, а также еще какие-то типы то ли из обслуги «Горного Шале», то ли из СБ ЦТМО. Черное жерло воронки надвигалось на них, подхватывало крайних и, вращая по спирали, уносило куда-то в Неизвестность. А они стояли и улыбались глупыми, самодовольными, даже счастливыми улыбками. Потому что думали, что спасаются. Когда я присмотрелся, то увидел: на глазах у всех были огромные голубовато-зеленые бельма. Слепцы! Они не видели, что их ждет. Более того, им мерещилось, будто они уже видят прекрасную, «экологически чистую» планету с голубыми реками и зелеными лесами. Эти фантастические пейзажи светились там, в бельмах, будто в маленьких цветных телеэкранах. И плевать им всем было на то, что у них души отбирают, им вечную телесную жизнь посулили…
Но я-то откуда-то знал: все не так! Они не только отдавали Врагу души, но и тела. Их ждала не вечная жизнь, а аннигиляция, обращение в ничто, для того, чтобы Враг поглотил выделившуюся энергию и с ее помощью превратил Землю в ад.
Чудо-юдо исчез в черном водовороте одним из первых, туда же нырнула Эухения, еще какие-то люди…
Страшновато стало, но только на миг. Сзади, оттуда, где находилась Богородица, вынесся искрящийся, переливающийся ало-желто-оранжевыми красками луч или даже поток света, и я, должно быть, слившись с этим потоком и окончательно потеряв человеческую форму, превратился в острие этого луча — разящее, уничтожающее оружие Справедливости и Возмездия!
В мгновение ока световой меч рассек черную воронку, клочья ее разлетелись в стороны. Единый поток света тут же разбился на тысячи малых, но острых лучиков, которые продолжали дробить бесформенные клочки черного на более мелкие и мельчайшие кусочки, крошки и пылинки. Но один, наиболее крупный клок черноты сумел скататься в шарик, ощетиниться зелеными иглами, и именно на него Высшая Воля направила свое острие — то есть меня.
