Книга Филогенез - Алан Дин Фостер

Исходя из приказа Ротенбурга, соединение подготовилось к тому, чтобы провести тут месяц. Но столь долгая стоянка не потребовалась.

Молодая девушка-лейтенант, вошедшая в кафетерий спустя два дня, так торопилась, что не стала даже снимать пропотевший комбинезон, который надела под скафандр. Вместе с двумя товарищами и старшим офицером она приблизилась к столу в дальнем углу и, бодро отдав честь, представилась Надуровиной, которая вопросительно посмотрела на нее. Безо всяких церемоний девушка подняла перед собой небольшой металлический чемоданчик, открыла его, сунула руку внутрь, достала какой-то предмет и аккуратно положила на стол.

— Это оно? — без предисловий спросила лейтенант.

Между сэндвичем с цыпленком и салатом из морской капусты лежал самый важный предмет во всем рукаве Галактики. Он не выглядел сколько-нибудь внушительно. Двигатели ремонтного корабля, выкинувшие его из-под камня, оставили на его поверхности множество маленьких оспинок, а один угол помялся. Но крышка уцелела.

Мэллори удивился тому, что его пальцы не дрожали, когда он медленно перегнулся через стол, заставленный разными блюдами, чтобы взять контейнер. Он открыл защелку почти небрежно. Крышка отъехала в сторону. Внутри лежал маленький серебристый шарик диаметром в один сантиметр, металлически блестевший в свете ламп, встроенных в потолок кафетерия. Хотя, конечно, в нем не было ни грамма металла.

Цзе не сдержалась и бросилась на шею Элвина, обняв его так крепко, что Надуровина испугалась, как бы тот не уронил контейнер. Но вероятность этого была весьма мала. В ближайшем будущем контейнеру предстояло стать неотъемлемой частью руки пациента: шестым пальцем, маленьким, квадратным в сечении и серебристым.

«Бывшего пациента»,— поправила она себя.

Девушка-лейтенант, нашедшая контейнер, вся светилась от радости, стоя у стола. На ее вопрос никто не ответил. В том не было нужды.

Цзе мрачно посмотрела на невзрачное содержимое контейнера.

— Такая трагедия, а поместилась в столь небольшом объеме.

— Эта штука полна смерти,— кивнул Мэллори.— Смерти и оправдания. Хотел бы я, чтобы они шли порознь.— Он положил шарик обратно в контейнер и закрыл крышку, не став, однако, включать запирающее устройство. Вообще говоря, он не был уверен, что поврежденный замок удастся снова включить.— Из-за того, что записано на этой моллисфере, погибнут разумные существа. Очень много разумных существ.

— Я надеюсь, что так, сэр,— ответил один из солдат, пришедших вместе с лейтенантом. Стоя по стойке «смирно», он не улыбался.— Среди колонистов на Привале был один из моих двоюродных братьев с семьей.

— Сейчас лучше не делать поспешных выводов,— сказала Надуровина, вставая.— Мы должны оповестить Ротенбурга и остальных офицеров. Нам остается лишь молиться, чтобы моллисфера оказалась исправна и содержала что-нибудь, кроме трехмерных изображений фауны Аргуса и быта колонистов,— добавила она и двинулась к двери.

Мэллори и Цзе пошли следом. Девушка прижалась к Элвину.

— Мне все равно, работает ли сфера, что на ней записано и что вообще случится дальше. Главное, она реабилитирует тебя, Элвин.

— Знаю. Но меня не интересует личное оправдание. Я хочу, чтобы подтвердился мой рассказ,— в этот триумфальный момент он выглядел несчастным. Голос его звучал почти безжизненно.— Моя психика уже реабилитирована. Посмотрим, не подведет ли также и моя техника.

Глава семнадцатая

Хэррингейла выбрали по жребию среди множества других рассмотренных кандидатов. Неагрессивный, с мягким голосом и лишенными резких углов чертами лица, он был одним из тех более-менее безликих профессиональных бюрократов, которые в полной безвестности выполняют основной объем всей работы. Рельефная табличка на двери, перспектива когда-нибудь получить повышение — вот и все, на что мог рассчитывать человек его должности и его склада ума.

Но сейчас он ожидал прибытия Суин-Бимта, одного из высокопоставленных представителей пайтаров на Земле. Хэррингейл не нервничал, заранее подготовившись к этой встрече. Он знал, что сможет держать себя в руках. Вся его жизнь прошла под знаком контроля над своими эмоциями. Именно это и послужило одной из причин, по которым его выбрали для проведения сегодняшней процедуры.

Конференц-зал был слишком велик для двоих. В огромное изогнутое окно, выполненное из цельного куска сверхпрочного стекла, открывался вид на Бодензее. Вдоль берега озера виднелись стоящие тут и там древние замки, а вдали панораму завершали величественные заснеженные вершины северных Альп. За отблескивавшим золотом столом переговоров могло с комфортом разместиться одновременно тридцать человек. Но ему и Суину этот стол не понадобится. Они сядут в два удобных кресла за небольшим круглым столом.

Когда пайтар появился в дальнем конце коридора, двери бесшумно разошлись в стороны, пропуская его. Земной дипломат встал, пайтар заметил Хэррингейла и направился в его сторону. Он подал руку, делая привычный для землян жест, человек вежливо ответил рукопожатием и жестом показал, что они могут сесть.

За окном виднелись прогулочные яхты, бороздившие гладкую поверхность альпийского озера. Ярко светило солнце, слегка ослабленное фотохромным стеклом. На разделявшем их столе стояли два высоких бокала и цитриновый графин с ледяной водой. Суин посмотрел в окно и улыбнулся.

— Очень приятный вид. Мне сказали, что необходимо мое присутствие, и я явился. Надеюсь, это не надолго. У меня сегодня еще очень много дел.

— Дело не займет много времени.— Хэррингейл нажал на кнопку проигрывателя трехмерных записей. В центре окна появился большой темный прямоугольник трехмерного изображения, заслонив часть гор и озера.— Мне было поручено просмотреть вместе с вами запись и выслушать ваши комментарии по данному поводу. Она немного отредактирована в целях лучшей четкости, но мне сказали, что она более-менее идентична оригиналу. Вот бокалы, вот вода. Если вам потребуется что-нибудь еще, скажите.

— Какая запись? — спросил посол Содружества, усаживаясь поглубже в мягкое кресло.— Нечто развлекательное, в вашем безумном стиле? Или музыка? Мне очень нравится ваша музыка.

— Это не музыка,— ровно ответил Хэррингейл.— И не развлекательная программа.

Изображение мигнуло. Появились титры с датой, продолжительностью записи и другими данными. Хэррингейл смотрел не на них, а на пайтара. Запись он уже видел. И не один раз.

Все происходящее передавалось с позиции передвижной камеры с компьютерным управлением. Кадры медленно перемещались в воздухе. Они воспроизводились в режиме смягченного трехмерного изображения или, как сказали бы в старину, в виде барельефа. Можно было настроиться и на полную трехмерную картину, но Хэррингейл, как и его руководство, решили, что запись выглядит достаточно понятной и в урезанном формате.

Суин некоторое время молча смотрел. Насколько мог судить Хэррингейл, выражение его лица не менялось. Дважды он немного повернулся, чтобы добавить воды в свой бокал. Только по окончании просмотра он обернулся, чтобы посмотреть на принимавшего его землянина. До этого он не сказал ни слова и не проявил никаких эмоций.