Книга Время жестоких чудес - Артем Лунин

– Не знаю, что ты думаешь, но я бы сказал, что это полнейшее безумие. – Алеф смотрел с восхищением и ужасом. Бой еще и не начался толком, а пластун уже знал его результат. – Безумие, которое сработало наилучшим образом…

* * *

От сотворения мира люди воевали. И от сотворения мира использовали в войнах животных.

На севере есть специальная порода боевых псов-полуволков, обученных нападать на человека. От одного, двух, трех псов человек отобъется, ученый отобьется и от десяти, но стая разорвет его в клочки.

На Островах учат смышленых рыб дельфинов. Эти рыбы достаточно велики, чтобы перевернуть небольшую лодку, утопить пловца или зарезать закрепленными на морде ножами. Если человек вовремя не заметил дельфина – считай, мертв.

Гигантских зверей элифантов используют в качестве тех же лошадей. Приучают таскать повозки, а во время войны и боевые машины, раздразнив до бешенства, пускают на противника. Огромные твари бегают и крушат все вокруг, пока не падают мертвыми – страшное зрелище даже со стороны, а для участвующих в «слоновьей охоте» просто навий ужас. Алефу никогда не грозило послужить седалищем для элифанта, но однажды довелось оказаться на пути двоих, впряженных в боевую колесницу. Повезло, рядом вовремя оказался их тогдашний стратиг Антуанн Саммер, того хоть десятью элифантами затаптывай…

Случалось, в войнах использовали и коней. Полвека назад в Дайджедрунне, в войне Фременов и империи против дарейши, фременский хеттман Хорас Хархан велел прогнать через лагерь врага огромное стадо мустангов, перетоптавших часть войска и внесших сумятицу…

Но то были дикие кони.

Целенаправленно коней никто не учит нападать на людей. Лошади слишком уязвимы, слишком крупны и слишком медленны.

На лошадях охотились и возили поклажу, иногда путешествовали. Нет человека более беспомощного, чем всадник. С коня его первой же мыслью снимет любой ребенок, мечом сверху не больно-то размахнешься, у копья нет простора, через большое препятствие верхом не перемахнешь. Стоит попробовать направить волю вовне, и конь, как и любое другое достаточно умное животное, впадает в панику или бесится.

Конь недаром считается животным мира.

И, конечно, никому бы и в голову не пришло, что можно сражаться верхом…

Болотники окаменели, когда завидели скачущих на них тварей. Не иначе вообразили, что Дикая Охота вернулась из сказок поохотиться в настоящем мире.

Временный лагерь был небрежно укреплен кольями, рвами и турами. Кони падали, ломали ноги и шеи, люди летели кувырком.

Но первыми к лагерю подскакали кони без всадников – и забили ямы своими телами.

Алек скакал на вороном, увидел, как серый в яблоках перемахнул колья заграждения, стоптал одного берича, второй увернулся, полоснул коня мечом по крупу и направил мысль о смерти.

Ядовитую думу едва ли заметил бы человек, но для животного она, конечно, оказалась смертельна – серый рухнул на полном скаку, перевернулся через себя, взметнув голову в последнем усилии.

Алек подхлестнул коня, но тот вдруг встал как вкопанный. Алек был не слишком хорошим наездником, седла на вороном не было, и молодой вой перелетел через шею коня, едва не испытав грудью остроту кольев. Тело само извернулось, занимая правильное для падения положение, но на пути встретилось что-то истошно орущее. Алек сшиб орущее и приземлился сверху. Подхватился, занося меч.

Мальчишка. Младше его самого. Много младше. Колено разбито, похоже, что лошадиным копытом, похоже, что именно этой лошади, которая рядом бьется, пытаясь встать. Маленький берич поднял глаза, вскочил и схватился за меч. Удар был сильный и неумелый. Алек не отбил. Просто увернулся.

Удар ухнул в пустоту, увлекаемый инерцией, мальчишка развернулся к противнику спиной, и Алек от души отвесил ему пинка пониже этой самой спины.

Мальчишка перелетел через лошадь и приземлился в лужу крови, покатился, меч вылетел из руки. Алек шагнул, занес сабер.

Мальчишка не закрыл глаза.

Меч Алека опустился, с чавканьем прорубив шею, лошадь дернулась и затихла. Парня окатило кровью. Алек наступил на пальцы тянущейся к оружию руки, снова вознес меч…

Маленький враг – уже враг.

Алек нанес удар. Каблуком.

Хруст, локоть маленького врага выгнулся в другую сторону. Меч опустился на белобрысую макушку плашмя, и тонкий вопль оборвался удивленным хрюканьем.

Алек перешагнул через потерявшего сознание пацана и качнулся в сторону, шальная пуля вжикнула мимо уха. Налетел орущий берич, бешено вращая столь любимую его народом секиру. Такой удар мог бы убить дракона, Алек и не стал его отбивать. Что же они, чудаки болотные, полагаются так на силу? Молодой вой лишь шагнул в сторонку, подставил подножку и поддержал за локоть, подправляя полет огромного тела. Берич пролетел мимо, извернулся, упустив секиру, по-птичьи замахал руками, пытаясь удержать равновесие на самом краю рва.

Алек бросил короткий силовой импульс.

Берич упал в ров.

Сверху свалилась гнедая лошадь.

Следующая лошадь, перескочив товарку, сшибла Алека. Он увидел над собой белое брюхо, тяжелое копыто бухнуло в землю так близко к его голове, что едва не наступило на ухо.

Алек поднялся, убедился, что каким-то чудом лошадь не прошлась по нему. Вокруг царил хаос – ржание, крики людей, звон оружия. Алек почувствовал Джурая и побежал вперед, выскакивая из-под копыт мчащихся коней и всадников. Походя оглушал или убивал затоптанных не до смерти беричей…

Любовь

Здравствуй, брат. Надеюсь, ты меня слышишь сейчас…

Знаешь, я никогда не любил тебя. Даже, наверное, боялся. Я боялся твоей силы, боялся, что когда-то ты захочешь занять мое место. Я знаю, ты не хотел власти, но таково проклятие всех берских ришей – опасаться мужчин своего рода. Все эти легенды о кровавых междуусобицах…

Сейчас я думаю о своих сыновьях и вижу, как древние легенды просыпаются в них. Мне хотелось бы, чтобы Исан был такой же надежной опорой Тохану, как Эшван был Горешу. Только младший, твой крестник, любит обоих братьев и достоин править больше, чем оба старших вместе взятые. Но я никогда не скажу ему это. Это разбудит в нем жажду власти, а народ любит Элиана и в случае междуусобицы охотно пойдет за ним… Нельзя допустить раскол в роду.

Сегодня случилось что-то недоброе. И вчера ночью – тоже. Я почувствовал боль в сердце, я не спрашивал своих людей, но видел, что многим из них не по себе. Кто-то уже знал, что его брат, сын, отец, дед – мертвы. Ясно, что были битвы, но каков их исход? Я не спал, пытался досягнуть Тохана, но мы уже слишком разные, почти чужие люди. Элиан ходил бледный как Ночной Хозяин, я хотел спросить его, но не решался. Всю ночь ждал гонцов и жалел о том, что тебя нет рядом, с твоим умением ходить незримым духом… никто из твоих учеников не сподобился такой силы, да и не слушаются они меня.