Книга Приключения капитана Коркорана - Альфред Ассолан

— Мне кажется, — добавил Коркоран, — что ваша дочь, оставаясь с нами, была бы в большей безопасности… Я вам обещаю зорко охранять ее, и в случае встречи с Рао, я предоставлю его зубам Луизон.

— Нет, — возразил старик, — встреча всегда и, во всяком случае, дело слишком рискованное… а потому я охотнее принимаю ваше предложение оставить ей Луизон в качестве телохранителя.

— Как! — воскликнула Сита, радостно хлопая ладонями. — Так вы, сударь, на целый день оставляете мне Луизон?

— Я бы вам ее отдал навсегда, если бы мог допустить, что она на это согласится; но она немножко капризна и никогда не хотела слушать кого-либо другого, а только меня одного… Итак, Луизон, до моего возвращения вы исключительно принадлежите этой прелестной принцессе… Смотрите, охраняйте ее заботливо… если кто-либо с ней заговорит, вы должны зарычать; если же кто-либо ей не понравится, вы его скушаете за завтраком. Если она захочет погулять по саду, вы должны ее сопровождать, и всегда должны к ней относиться, как к вашей государыне и госпоже… Хорошо ли понимаете все ваши обязанности?

Луизон попеременно поглядывала то на Коркорана, то на Ситу и радостно покрикивала.

— Вы меня поняли, Луизон? — продолжал капитан. — В доказательство того, что вы меня поняли, лягте у ног принцессы и поцелуйте ей руку.

Луизон тотчас легла у ног Ситы и, отвечая на ласки ее, лизала немного жестким языком руки принцессы.

— Такой охранитель, — продолжал капитан, — может заменить целый эскадрон кавалерии по бдительности и храбрости; что же касается понятливости, она прямо равных себе не имеет… она не бывает оплошна и нескромна… она не любит пустой лести… она отлично умеет отличать истинных друзей своих от тех, кто стремится только обмануть ее; она не лакомка и кусок сырого мяса ей достаточен… Наконец, у нее особый, замечательный такт распознавания людей, и сотню раз она меня избавляла от нескромных расспросов только тем, что очень кстати рычала.

— Господин Коркоран, — ответила Сита, — не существует сокровища, которое могло бы вознаградить за такую дружбу. Но я ее принимаю взамен моей дружбы к вам.

Пока шел этот разговор, начало рассветать. Коркоран, поцеловав в лоб Луизон, почтительно поклонился Сите, и вместе с Голькаром, сев на лошадей, они уехали, сопровождаемые шестью всадниками. Луизон с заметным огорчением поглядывала на этот отъезд, но наконец, по-видимому, спокойно покорилась своей участи. По зову Ситы она возвратилась во дворец и, небрежно улегшись на веранде, подобно тому, как и принцесса, решилась терпеливо ожидать возвращения охотников.

VII. Охота на носорога

Однако, по несчастью, несмотря на все свои прекрасные качества, Луизон была все-таки выросшая в лесах тигрица, так что, увидев, как на горизонте исчезали уехавшие охотники, и почуяв в повеявшем ветерке восхитительный запах лесов, она не выдержала и ее начало мучить желание во весь опор поскакать в погоню за капитаном Коркораном, забыв о дворце и о возложенных на нее обязанностях телохранителя, важность которых она, к сожалению, не сознавала.

Словом, она была капризна, тщеславна, легкомысленна и до страсти любила развлечения. Очень может быть, что и она также страстно желала поохотиться на носорога, но это никогда не удалось узнать наверное, так как в числе ее пороков не было привычки разбалтывать первому встречному о своих затаенных мыслях.

Так или иначе, но она начала зевать так сильно, вытягивалась во всех направлениях с такой истомой и даже так рычала, очевидно, выказывая сильную скуку, что Сита, несмотря на все свое желание удержать ее около себя, начала обеспокоиваться таким соседством и решилась предоставить тигрице свободу.

Едва только открыли дверь дворца, как Луизон, выпрыгнув одним скачком, перелетела через ограду, отделявшую сад от города, перескочила через голову испуганного часового, пробежала две, три улицы, на пути опрокинула около двадцати мирных граждан, спокойно глазевших около своих лавок, и наконец добежала к главным воротам Бхагавапура, где солдаты, стоявшие на посту, конечно, не осмелились ее задержать, но даже отдали ей честь как любому генералу, но при этом не забыли быстро вскочить в казармы, где, схватив ружья, пустили в тигрицу дружный залп из ружья. Но Луизон на это не обратила ни малейшего внимания и быстрыми прыжками мчалась вперед.

На бегу она тщательно всматривалась и обнюхивала следы лошадей и поднимала нос вверх, обнюхивая воздух, совершенно так, как делают это, выслеживая дичь, собаки на охоте.

В это время Голькар и Коркоран, несмотря на то что у них много было на душе вызывающего большое беспокойство, весело разговаривали и, по-видимому, думали только об охоте за носорогом.

— Случалось ли вам когда-либо охотиться за носорогом? — спросил бретонца Голькар.

— Нет, государь! Никогда не случалось. Я охотился на тигра, слона, гиппопотама, льва, пантеру, но носорог для меня животное совершенно неизвестное. Я даже в зверинцах никогда их не встречал.

— Да! Эта дичь очень редкая и очень драгоценная! — сказал Голькар. — Он очень велик, когда достигает полного возраста. Я видел двух или трех больших носорогов ростом не менее шести футов вышиною и от двенадцати до пятнадцати футов длиною. Носорог тяжел, массивен; вся кожа его морщинистая и тверда как кираса; голова короткая, уши прямые и очень подвижные, как у лошади, а сверху тупой морды имеется рог, представляющий собою его главное орудие борьбы. Часом позже вы увидите, как он им пользуется. Если нам посчастливится на этой охоте, что далеко нельзя признавать несомненным, потому что кожу его не пробивает пуля и притом он сильнее всех других животных, не исключая даже слона, то я вам обещаю к обеду великолепнейший бифштекс из мяса носорога. Такой бифштекс едят только за царским столом.

Разговаривая таким образом, Голькар и Коркоран подъехали к перекрестку, находившемуся у входа в лес. Этот перекресток назывался «Перекресток четырех пальм».

— Здесь мы остановимся! — сказал Голькар, слезая с лошади. — Наши лошади не могут вынести ни вида, ни запаха, ни столкновения с носорогом; теперь мы сядем на слонов.

И действительно, в этом месте оказались совершенно готовые и снаряженные слоны, поджидавшие сановных охотников.

— Зачем нужен, — спросил капитан, — этот человек, сидящий чуть не на ушах слона?

— Это вожак! — отвечал Голькар. — Его только одного понимает и ему одному повинуется слон.

— Ну а этот человек, почтительно сидящий позади меня и, по-видимому, ожидающий моих приказаний?

— Мой дорогой гость, это тот, которому предназначается быть съеденным.

— Съеденным кем? Я не чувствую голода и не полагаю, что вы для меня предназначали подобный завтрак.

— Быть съеденным тигром, милейший капитан.

— Тигром? Каким же это тигром? Мы отправились на охоту за носорогом, как я полагаю, но не на охоту за тигром!

— Дорогой друг мой! — смеясь, отвечал Голькар. — Это обычай, заимствованный нами от англичан, и это превосходный обычай, как вы в этом убедитесь, англичане обратили внимание на то, что в наших лесах слишком часто случаются совершенно неожиданные встречи. Так, например, встреча с тигром или с ягуаром, пантерою. А так как эти животные, поднимающиеся, подобно нам, очень ранним утром и, подобно нам, чувствующие голод и даже гораздо более нашего всегда голодные, не имеют решительно никаких других средств к существованию, кроме охоты, то они часто подстерегают путника на какой-либо глухой тропинке, в надежде воспользоваться им для завтрака… Кроме того, так как они не любят нападать на людей лицом к лицу, то бросаются всегда на них сзади в такой момент, когда всего менее ожидают, и они уносят вас в тростники, чтобы беспрепятственно сожрать.