Книга Ты мне принадлежишь - Мэри Хиггинс Кларк

Сьюзен наконец догадалась, что именно ее так интригует. В Алексе Райте, безусловно, чувствовалась порода — импозантность, умение держаться, — но было в нем что-то еще, ставившее ее в тупик. «Похоже, он немного стесняется, — решила она. — Вот оно что. Мне это нравится».

— Я рад, что пошел вчера на вечеринку, — тихо признался он. — Я было решил остаться дома и разгадывать кроссворд в «Таймс», но к тому времени уже принял приглашение и отказаться было бы невежливо. — Он мимолетно улыбнулся. — Я вам очень благодарен, что вы приняли мое приглашение в последнюю минуту.

— Так вы говорите, что давно знакомы с Бинки?

— Да, но довольно поверхностно. Мы постоянно сталкиваемся на небольших вечеринках. Я терпеть не могу большие приемы и никогда их не посещаю. Надеюсь, я вас не обижу, если скажу, что она пустоголовая дура?

— Но она умеет добиваться своего, — с горечью заметила Сьюзен. — Что вы думаете об этом диснеевском замке, который отец для нее выстроил?

Они оба засмеялись.

— Вас эта ситуация до сих пор смущает? Ранит? — спросил он. — Ох, извините. Этр же вы психолог, а не я.

«Когда не хочешь отвечать, задай встречный вопрос», — напомнила себе Сьюзен.

— Вы знакомы с моим отцом и сестрой, — сказала она. — А у вас есть братья или сестры?

Он ответил, что он единственный ребенок, продукт позднего брака.

— Отец был так занят деланием денег, что у него времени не оставалось ухаживать за кем бы то ни было, пока ему не перевалило за сорок, — объяснил он. — А потом он опять-таки был слишком занят накоплением своего богатства и не обращал внимания ни на меня, ни на мать. Но, смею вас заверить, на заседаниях фонда мне приходится столько читать и слышать о несчастных и обездоленных, что себя я смело причисляю к счастливчикам.

— По большому счету, наверное, так оно и есть, — согласилась Сьюзен. — Я себя тоже.

Только после обеда, когда они пили крепкий итальянский кофе, всплыло имя Регины Клаузен. Алекс Райт сказал ей немногим больше того, что уже успел сообщить по телефону. Он сидел за одним столом с Региной на ежегодном торжественном банкете конференции «Промышленность будущего». Она произвела на него впечатление тихой, хорошо воспитанной и умной женщины. Невозможно представить себе, что такая женщина могла просто исчезнуть.

— Вы возлагаете какие-то надежды на звонок той женщины на радио? — спросил он. — Той, что так сильно нервничала?

Сьюзен твердо решила, что ни с кем не будет говорить о кольце, которое оставила у нее мать Регины Клаузен. Такое же кольцо, с той же надписью «Ты мне принадлежишь», которое упомянула Карен, было единственным связующим звеном между исчезновением Регины и внезапно оборвавшимся романом Карен на борту круизного лайнера. Чем меньше людей будет об этом знать, тем лучше.

— Я не уверена, — ответила она. — Сейчас еще рано загадывать.

— Как это вообще получилось, что вы стали ведущей радиопередачи?

Сьюзен рассказала, как Недда познакомила ее с прежней ведущей, как работала на Недду, пока училась на юридическом факультете, как оставила работу в конторе окружного прокурора округа Уэстчестер и вернулась к учебе.

Наконец за рюмкой бренди Сьюзен сказала:

— Обычно роль слушателя исполняю я. Хватит, мы слишком много говорим обо мне.

Райт сделал официанту знак принести счет.

— А мне кажется, что слишком мало.

* * *

«В общем и целом получился очень приятный вечер», — решила Сьюзен, ложась в постель.

Часы показывали без десяти одиннадцать. Вот уже двадцать минут, как она вернулась домой. Когда она хотела распрощаться со своим спутником у подъезда дома, Алекс сказал:

— Отец учил меня провожать даму до самых дверей, чтобы не сомневаться, что она в полной безопасности. Не беспокойтесь, я вас не задержу, сразу же уйду.

Он настоял, что поднимется вместе с ней на четвертый этаж и дождется, пока не закроется дверь квартиры.

«Что ни говори, а все-таки в старомодной любезности есть своя прелесть», — сказала себе Сьюзен, выключая свет.

Она устала, но никак не могла отрешиться от событий прошедшего дня, перебирая в уме все, что случилось и чего не случилось. Она вспомнила о Дональде Ричардсе, авторе книги «Пропавшие женщины». Он оказался интересным гостем. И ему очень хотелось, чтобы его пригласили на многообещающую, но, увы, так и не состоявшуюся встречу с Карен.

Теперь Сьюзен неловко было вспоминать, как она с порога отмела его просьбу принять участие в том, о чем могла бы поведать Карен.

Даст ли Карен знать о себе снова? Может, стоит обратиться к ней в завтрашнем эфире и попросить связаться с доктором Сьюзен хотя бы по телефону?

Уже засыпая, Сьюзен ощутила подсознательную тревогу. Она уставилась в темноту, пытаясь осознать, что заставило ее внутренне насторожиться. Очевидно, что-то случилось, она что-то такое видела или слышала в этот день... нечто такое, на что ей следовало обратить внимание. Но что же это было?

Понимая, что сейчас она слишком устала, чтобы сосредоточиться, Сьюзен повернулась на другой бок и решила, что утро вечера мудренее. Она подумает об этом завтра.

19

Хильда Джонсон проспала пять часов и проснулась в десять тридцать вечера, чувствуя себя освеженной и слегка проголодавшейся. Решив, что чашка чая с поджаренным хлебцем ей не помешает, она села в постели и потянулась за халатом. Кроме того, хотелось посмотреть, не покажут ли ее еще раз в одиннадцатичасовых новостях.

После новостей она снова ляжет и помолится за Кэролин Уэллс, бедную женщину, попавшую под колеса фургона.

Она знала, что капитан Том Ши придет в участок ровно в восемь утра. И к этому часу она уже будет его ждать. Завязывая кушак своего полубархатного халата, Хильда мысленно вспомнила лицо мужчины, который на ее глазах толкнул миссис Уэллс под машину. Теперь, когда первый шок прошел, она вспомнила его лицо более отчетливо. Она не сомневалась, что утром сумеет дать полицейскому художнику толковое описание преступника.

Почти семьдесят лет назад она сама училась рисовать и делала успехи. Мисс Данн, ее учительница в начальной школе, поощряла ее к дальнейшим занятиям, уверяла, что у Хильды есть настоящие способности, особенно к рисованию портретов, но в тринадцать лет пришлось идти работать, и времени для занятий рисованием совсем не осталось.

Но она, конечно, не совсем забросила эскизы. За прошедшие годы она частенько брала на прогулку в парк альбом для зарисовок и заправленное тушью «вечное перо», а потом вставляла скетчи в рамочки и дарила их друзьям на день рождения. Правда, в последнее время она этим не занималась. Друзей у нее осталось мало, а пальцы так свело артритом, что она с трудом удерживала перо.