Книга Искушение астрологией, или Предсказание как искусство - Дэвид Берлински

Доротей из Сидона, живший во второй половине I века, оставил рассказ о ремесле астролога, вполне соответствующий духу эпохи Августа. Такая история могла быть рассказана и за шестьдесят лет до правления Августа. Доротей писал греческим гекзаметром, но астрологическое вдохновение, очевидно, черпал в культуре Египта и даже называл себя Царем Египетским. Его текст Carmen Astrologicum («Астрологическая песнь»), хотя и касается гороскопов и дат рождения, также рассказывает о методах, с помощью которых можно отвечать на необычные вопросы, причем сразу после того, как их задали.

Книга, написанная Доротеем, удручающа. Сначала — взрыв светлого, легкого веселья, потом — печаль и скорбь. Заказчик подумывает жениться? «Взгляни на Венеру, — советует Доротей, — и обдумай первого, второго и третьего хозяина ее тройственности». Дальше — тот самый взрыв веселья. В определенных конфигурациях есть добрый знак. И больше об этом добром знаке Доротей не скажет ни слова. И эти определенные конфигурации куда-то исчезают, уступая место зловещим. «Рожденные при таких обстоятельствах, — пишет он, — никогда не женятся, либо брак их будет заключен с рабынями, или блудницами, или старухами, которые обесчещены, или молодыми, или они [станут] жить у блудниц». Складываясь воедино, приметы указывают на «беды и бесчестие из-за женщин, а также волнение и горе из-за них» [66].

Когда дело доходит до детей, Доротей более конкретен и еще более пессимистичен [67]. «Если Сатурн в квартили Меркурия в десятом знаке от Меркурия, это принесет множество несчастий для новорожденного и сделает его низким, бездеятельным, жуликоватым — он будет радоваться чужим промахам и за это будет поражен недугом шепелявости, немоты или глухоты». При иной астрологической конфигурации, которая столь же возможна, ребенок будет страдать «изъяном походки, и его поразит хроническое заболевание тела, и ему не хватит смелости для любого выбранного им труда, он промотает состояние матери, а кроме того, среди таких детей могут попадаться те, кто возненавидит отцов своих».

Carmen Astrologicum не только мрачна, но и изобилует жуткими подробностями. Цицерон доказывал, что астрологические предсказания слишком расплывчаты и потому их нельзя проверить. Нам, в XXI веке, эта мысль кажется убедительной. Прогноз в газете и журнале о том, что рожденным под знаком Овна, возможно, следует ожидать перемен в судьбе на первой неделе мая, вряд ли не исполнится, даже если мы в нем и усомнимся. Но для Carmen Astrologicum это не так. Ее утверждения слишком уязвимы, точно дерево зимой.

«Если Марс в левой квартиле Солнца, — сообщает Доротей, — это пагубно для отца его и него самого, на него падут в изобилии напасти, в вопросе имущества постигнет его беда, так что в конце концов исчезнет все, чем он владеет, он будет напуган, растерян, одержим заблуждениями, взор его затемнится и не отличит верное от неверного; для рожденных днем бедствия будут еще более страшными, с той лишь разницей, что они от этого умрут и станут прахом» [68].

В ярком свете римского солнца многие сенаторы и политики заявляли, что относятся к астрологии как к глупому суеверию. Но во мраке ночи, когда по улицам крадется туман, всеохватные таблицы астролога казались уже менее нелепыми, чем днем. И полные жизни, уверенные в себе люди вдруг впадали в сомнение и посылали за личными астрологами, чтобы услышать из первых уст, что же предначертали звезды.

Несмотря на огромную власть, Август был наделен даром пробуждать в своих гражданах одобрение, не отдавая приказов. Его характер оставался неизменным: император был скромен, тактичен, щедр и справедлив. Однако он мог быть неумолим, если того требовали обстоятельства. Так, император относился к сексуальной распущенности других отнюдь не столь снисходительно, как к собственным грехам. Узнав о масштабах адюльтера своей дочери Юлии тогда, когда ее непристойное поведение было выставлено напоказ перед императорским двором на протяжении уже нескольких лет, он сослал ее на какой-то унылый остров. Заметим, пороки самого Августа перед смертью, вынудившей его выпустить власть из рук, были не столь чудовищны, как в те дни, когда амбиции побудили его эту власть захватить.

В 15 году Тиберий взошел на трон империи, мастерски продемонстрировав притворное нежелание это делать. Более двадцати пяти лет он терпеливо ждал, когда к нему перейдет власть отца. Теперь он управлял обширной империей. Сложная паутина дорог, мощенных булыжником, уносила его приказы в дальние края, а затем, вобрав в себя отчеты о военных действиях и налогах, новости, архитектурные планы и слухи, вытряхивала с радостью все это на Рим. На западе была Британия — полузавоеванная со времен Юлия Цезаря провинция. Римские легионы маршировали по чавкающей земле полей, голубоватый туман окутывал их биваки. Легионеры наводили страх на врагов ужасающей военной мощью, сметающей все на своем пути. Современная Франция была разделена на три части и именовалась при Августе Галлией, а ее южная область, Аквитания, славилась во времена Римской империи как место, где приятно жить и работать. Римские легионы захватили Лузитанию, побережье Испании, а также Тарракон, центральную область современной Испании. На востоке империя волной докатилась до самого Средиземного моря, включив в себя Галатию, Киликию и Сирию, поглотив и переделав эти распущенные, слабые, старые царства. Римский штандарт покорил и почти всю Северную Африку, присоединив большую часть древнего Египта. Карфаген, который во II веке до н. э. бросил вызов могущественному Риму, лежал в руинах. Римские легионы оккупировали бассейн Рейна и перешагнули через непокорную немецкую границу. Если Рим был центром империи, то императорский двор был центром Рима. Неспокойный и притягательный, он стал сценой бесконечных интриг. Те, кто уже был у власти, интриговали, чтобы остаться на своем месте. Те, кто был к ней приближен, интриговали, чтобы подобраться еще ближе. Кровь потоком лилась по холодным мраморным полам дворцовых коридоров.

Тиберий был масштабным, требовательным и властным человеком. Своими приказами он завоевал уважение, но не пробудил любви. Почти через сто лет после его смерти жизнь императора и характер его правления заинтересовали Корнелия Тацита, самого правдивого, а может, и самого великого античного историка. Портрет, предложенный Тацитом в «Анналах», совсем не наивен. Тацит был человеком, умудренным жизненным опытом, и не страдал от иллюзий. Тиберий пришел к власти при весьма темных обстоятельствах. Смерть нескольких людей очень кстати освободила ему дорогу. Тацит знал, что нельзя получить власть без преступления. Он считал это неприемлемым, но принимал как неизбежность.

Человек, описанный в «Анналах», умен, проницателен, угрюм, замкнут, дисциплинирован, сдержан и жесток. Он обладал замечательной способностью скрывать свои эмоции, что всегда очень полезно для политика. Однако у него эта способность развилась до такой степени, что к концу жизни он уже скрывал их даже от самого себя, и, подобно Сталину, который, по словам очевидцев, перед смертью без конца рисовал волков, Тиберий провел последние дни в страшном тумане смутных подозрений.

Под конец долгого правления Августа Тиберий оказался в весьма затруднительной ситуации. Он был человеком амбициозным, и, чтобы оказаться в череде преемников на императорский трон, ему пришлось принести довольно ощутимую жертву — он женился на дочери императора Юлии, едва успев развестись с любимой женой Веспией. Такова была его уступка реальности, которую он не мог игнорировать, но не мог и безропотно терпеть.