Книга Колдовская музыка - Лене Каабербол

Но тут, ни с того ни с сего, я вспомнила лицо Фионы, бледное и залитое слезами, ее хриплый, еле слышный голос. И на меня нахлынул гнев.

— Вилл, — сказала я. — Я думаю, мы можем… сейчас мы уже можем пустить в ход силу Сердца!

— Пожалуй, да, — ответила она, и в тот же миг у нее в руке оказалось Сердце Кондракара.

На нас излился свет, мягкий, жемчужный. Я почувствовала близкое присутствие всех своих подруг, мы будто слились воедино. И ощутила, как по нашему зову пробуждаются глубинные силы Природы.

— Ну-ка, покажем этой заносчивой деревяшке, что не только она одна умеет превращаться, — крикнула я.

Нам достаточно было только подумать.

Безнадежность осыпалась, как песок с пляжного полотенца. Исчезли наши повседневные шмотки. Становясь настоящими чародейками, мы блистаем. Делаемся сильнее, проворнее. Кстати, я еще не говорила, что мы к тому же очень красивы?

Еще мгновение — и мы бы опоздали. От Круга остался всего один камень. Если Уничтожитель разрушит и его, страшно подумать, что станется с Бардом.

— Действуем! — воскликнула Вилл.

У нас не было времени составлять план и раздумывать над стратегией. Мы просто ударили Уничтожителя всем, что было в нашем распоряжении, — Огнем, Водой, Воздухом, Землей и Энергией. Все силы природы разом обрушились на него и отшвырнули к самому краю Круга.

Но Уничтожитель встал, встряхнулся, снова принял свой позаимствованный у Кида облик и двинулся на нас. Мы снова ударили, но результат был таким же.

— Как его остановить? — спросила Корнелия. — Он идет и идет!

— Это Уничтожитель, — раздался у нас за спиной голос Кида. — Его нельзя уничтожить. Чтобы победить его, надо творить.

Творить? И вдруг я поняла.

— Обуздайте стихии, — вскричала я. — Соедините их. Закройте прорехи. Сотворите Гармонию заново.

Поняли ли подруги мои слова?

Да! Вокруг моей Воды заплясал Воздух.

К ним навстречу поднялась Земля. Подскочил Огонь, охватывая все кругом своими языками. И мощный импульс Энергии от Вилл сплавил все воедино. Один из мраморных блоков опустился на место.

Уничтожитель раскрыл рот и завизжал страшным безмолвным криком, от которого у меня чуть не раскололась голова. Я не обратила на него внимания. Вода. Воздух. Земля. Огонь. Энергия. Еще один блок…

Камень за камнем мы восстанавливали Круг. Плита за плитой оттесняли Уничтожителя. Назад, все дальше и дальше. Остался лишь один маленький клочок пустоты, и он скорчился в нем, беззвучно крича от ярости.

Вилл подняла талисман.

— Сердце Кондракара, веди нас, — тихо произнесла она. И я поняла, что будет дальше. Если мы закроем последний провал, куда денется Уничтожитель? Пойдет искать другие щели, куда можно вползти, новые слабые сердца, исполненные жгучего желания, готовые ухватиться даже за темную мечту.

В наших головах зазвучал мягкий голос Оракула.

«Молодцы, Стражницы. Достойная битва».

— Но как нам ее закончить? — спросила Вилл. — Как сделать так, чтобы в тот же миг где-нибудь не началась новая битва?

«Вы учитесь мудрости. Когда-нибудь вы найдете ответ в своих сердцах. Но здесь, сейчас, предоставьте это мне».

Вспыхнул и погас яркий свет, налетел порыв ветра — и вдруг черный силуэт Уничтожителя задрожал и исчез. На нетронутом мраморном полу лежала только разбитая гитара — груда порванных струн и деревянных щепок. Оракул унес Уничтожителя, чтобы тот предстал перед судом Великого Братства. Я вспомнила о том, что сделало это чудовище с Кидом, с Фионой, с тысячами других подростков, и пожелала, чтобы приговор Оракула не был чересчур мягок.

«Ну как, Стражницы? Готовы вернуться домой?»

Домой… Как было бы хорошо! Но сначала надо узнать…

— Погоди, — сказала я. — Ания. Кид. Что с ними будет?

Я оглянулась. Но Кид меня не замечал. Он обнял Анию и спрятал лицо в ее волосах. И, судя по радости в ее глазах, она была согласна стать женой не-музыканта.

— Хорошо, — сказала я. — Теперь можно возвращаться.

Глава 8 Поцеловать жабу

На продуваемом ветрами склоне холма возле Огнецветной фермы было холодно и сыро. В облике волшебницы я почему-то никогда не замерзаю, но в тот же миг, как я вернулась в свою старую одежду, я сразу почувствовала, что продрогла до костей, устала до смерти и перепачкалась с ног до головы. А меня еще ждала малоприятная задача возвратить Алу Гатору прежний вид.

— Неужели этого нельзя достичь никакими другими путями? — взмолилась я.

— Я их не знаю, — безжалостно ответила Вилл.

— А не могла бы ты сделать это вместо меня? — я с надеждой протянула ей ведро.

— Нет. Ты его превратила, ты и расколдовывай.

Тьфу. Тьфу, тьфу, тьфу. Но надо — значит надо. Я схватила жабу под бугристое брюхо. Ал выглядел довольно смущенным и, честно говоря, в земноводной форме нравился мне гораздо больше. Но никуда не денешься. Я закрыла глаза, стараясь не дышать носом, и чмокнула жабу в бородавчатый лоб.

Раз! Передо мной снова стоял Ал Гатор, в темных очках и прочем блестящем облачении. Но все такой же смущенный.

— О, привет, крошки мои! — воскликнул он. — Как я рад вас видеть! Чудесная встреча! — и затрусил вниз по склону холма, к ферме. У него, видно, не сохранилось никаких воспоминаний ни о нас, ни о Киде, ни о громилах, ни о своем пребывании в жабьем обличье. Позже я услышала, что от пережитого у него осталась привычка поквакивать в моменты сильного волнения.

— Как ты думаешь, в этом нам тоже помог Оракул? — спросила я у Вилл.

— Может быть, — она улыбнулась. — По крайней мере Сердце уж точно помогло.

— А теперь не пора ли нам домой? — подала голос Хай Лин. — Я продрогла до костей!

— Ты похудела! — осуждающе бросила мне Хай Лин.

— Да, у меня были большие нагрузки, — признала я. — Сама понимаешь, ходьба по зыбучим пескам, сражения с монстрами, масса других развлечений.

— Ты понимаешь, что мне придется опять перешивать твою юбку?

— А разве нельзя просто заколоть булавками?

— Попробую.

Мы снова были в нашей каморке-костюмерной и готовились к очередному музыкальному вечеру. Ощущение было странным. Прошло всего две недели, но от «Огнецветов» не осталось и следа. Остальные четверо ребят из ансамбля снова стали самыми обыкновенными мальчишками. Плакаты, записи, футболки, вся эта мишура… Люди не понимали, как они могли сходить по ним с ума, и вся фанатская атрибутика словно растворилась в забвении. Я, однако, все еще хранила в дневнике фотографию Кида. Теперь он почему-то казался не таким грустным. А Корнелия время от времени по рассеянности нажимала на свой брелок, и у всех пробегала дрожь по спине. «Отныне и навек».