Книга Лукреция Борджиа - Женевьева Шастенэ

Многие относительно крупные и мелкие государства полуострова образовались совсем недавно в результате захватов различных территорий, и ни один из автократов не признавал другого безоговорочно. Необходимость расширить территории, показать свою силу присуща всем незаконным правителям. Ферранте I (1458–1494), первый король Неаполя, внебрачный сын Альфонсо V, или Лодовико Моро, который ограбил своего племянника Джангалеаццо Сфорца, отняв у законного наследника его владения, не составляли исключения из правила. Вот почему Асканио Сфорца, будучи в курсе обширных и честолюбивых замыслов святого отца, зная, что власть Церкви и благо Италии отождествлялись для него с величием и благосостоянием Борджа, предложил для Лукреции принца-сюзерена, принадлежавшего к всемогущему семейству.

О переговорах, как их ни скрывали, стало известно, тем более что Джованни Сфорца прибыл в Рим во дворец кардинала Святого Климентия, сохраняя инкогнито весьма относительно, чтобы удостовериться в том, что папа не передумает на его счет, как это уже случалось дважды. Граф Гаспаро де Прочида, узнавший о присутствии соперника, пришел в ярость. Посол Феррары Андреа Боккаччо информировал своего господина, герцога Эркуле:

Брачные намерения синьора Пезаро [Джованни Сфорца] всеми бурно обсуждаются, второй жених еще здесь; будучи каталонцем, он ведет себя вызывающе и грозится пожаловаться всем христианским государям, но, хочет он того или нет, ему придется успокоиться. Даст Бог, это новое бракосочетание не принесет несчастья. Кажется, неаполитанский король недоволен. Вопрос еще не решен, второму и третьему женихам щедро раздают обещания. Повсюду считают, что Джованни Сфорца одержит победу, в особенности потому, что кардинал Асканио занялся его делом, а он человек влиятельный как на словах, так и в поступках1.

Джованни, граф Пезаро, был далек от уверенности в своей победе. Все оставалось как было, и 9 декабря доверенный Мантуи Фьораванте Броньоло писал маркизу Гонзага: «Дело светлейшего сеньора Джованни еще не решено, похоже, что испанский сеньор, которому была обещана племянница (так официально называли Лукрецию) Его Святейшества, не желает отказываться от нее; он пользуется такой мощной поддержкой в Испании, что папа предпочитает, чтобы дело закончилось само собой и не пришлось самому принимать решение…» Тогда был бы положен конец этой войне нервов… Три тысячи дукатов должны были успокоить экспаладина или послужить ему компенсацией.

За два месяца у Лукреции состоялось три помолвки, и у нее почти совсем не осталось иллюзий относительно святости брака. Не желая того, она оказалась предметом соперничества двух претендентов и причиной первого общественного скандала. Однако, поскольку претенденты на ее руку остались для нее не больше чем абстракциями, слухи не имели ничего общего с реальностью.

Теперь она была на виду, отныне она была осуждена на тот forma di vivere2, от которого никуда не деться. Все послы мира зорко следили за тем, как она живет, как ходит, одевается, танцует, выражает свои мысли, смеется. Мнение о ней составлялось по ее движениям, голосу, красоте, репликам. Благодаря врожденной грации ей чужда была неестественность, за что она заслужила одобрение своего окружения. Ее непосредственность, улыбка всегда были к месту. Танцы в особенности позволяли ей демонстрировать многочисленные достоинства.

Пусть дамы учатся прыжкам, Дабы никто не мог сказать, Что лишены они ума3.

Беатриче д'Эсте навела справки о прелестях Лукреции следующим конкретным образом: «Я осведомилась о том, не неуклюжа ли она и не фальшива ли; мне ответили, что нет, что, напротив, она весьма одаренная, поскольку владеет искусством вести беседу и петь, так что в остальном я и не сомневаюсь». Так, учитель танцев, которого выбрала Адриана, стал весьма важным человеком: евреи, находившиеся под покровительством Александра VI, обладали преимущественным правом преподавать эту дисциплину. Он давал ей два урока в день под звуки арфы и лютни, устраивал балеты и учил, что «двигаться следует грациозно и плавно; ноги должны ступать легко, жесты должны быть точными, а смотреть по сторонам нельзя. Когда фигуры танца закончены, дама покидает кавалера с улыбкой и глядит ему в лицо, затем с достоинством склоняется в реверансе, в то время как кавалер почтительно приветствует ее». Кто были партнеры Лукреции в этих хореографических постановках? Естественно, молодые люди или девушки из аристократических семей и, разумеется, дети кардиналов. Среди прелатов были, как известно, страстные любители танцев. Самые степенные люди могли участвовать в танцах, и никого это не шокировало4.

Живой ум Лукреции очаровывал всех. В Риме в те времена женщины одинаково стремились и к тому, чтобы овладеть знаниями, и к тому, чтобы не прослыть слишком образованными.

До сих пор дочь папы, зная, что она хороша собой, совершенно не придавала значения моде. Природа наградила ее длинными вьющимися светлыми волосами, сияющей кожей и ясными глазами — неслучайно небесно-голубой считался цветом богинь; этим она отличалась от своих современниц. Помимо дуэньи Лукреции прислуживала рабыня, семнадцатилетняя мавританка из Берберии. Она должна была отвечать за ее туалет, готовила ванну для Лукреции, она делала ей растирания с ароматическими маслами, следила за здоровьем зубов и в особенности за здоровьем ее волос, которые мыла взбитыми яйцами, смешанными с растертой глиной. Чтобы высушить их, предварительно разобрав на пряди, она усаживала свою хозяйку на залитую солнцем террасу, не позабыв прикрыть ей лицо соломенным козырьком. Зимой процедура происходила перед камином. В дни, когда не было приемов, служанка вплетала ей в косы свежие цветы, а если кто-то должен был прийти, обвивала ей волосы золотыми или жемчужными нитями, в зависимости от того, насколько важной была ожидаемая персона. Цвет лица оставался естественным — не слишком белый, не слишком розовый, с чуть заметной бледностью. Ее детская свежесть позволяла ей обходиться без пластырей, которые более старшие женщины носили как маску, не решаясь засмеяться, чтобы они не лопнули. Теперь Лукреция должна была каждый день появляться в новом платье. В принципе, начиная с двенадцати лет было строго предписано прикрывать грудь, но на практике указ этот соблюдался весьма относительно.

Адриана учила Лукрецию, что, для того чтобы ее уважали, она не должна быть мрачной или проявлять враждебность к тем, в чьем обществе находится. Сама она обязана следить за тем, чтобы случайно не произнести неблагопристойное слово, и не держаться слишком вольно с собеседниками. Лукреция находила, что теория далека от реальности, но была благодарна тетке за внимательное отношение. Пищу для Лукреции выбирали так, чтобы ничто излишне не возбуждало чувственность и не отягощало интеллект, ей давали вино с шутливым названием «Глоточек», не вызывавшее неприятного запаха изо рта; она постилась каждую пятницу — все это должно было сдерживать плотские страсти. «Блестящие кратеры Этны или Везувия менее горячи, чем кровь юной особы, воспламененная вкусной едой», — говорит Вивий. Постилась Лукреция и на следующий день после слишком обильных пиршеств, чтобы облегчить дух и тело.

Лукреция стала блестящей наездницей и вместе с Джулией и Орсо выезжала на рассвете на прогулку по окрестностям Рима. Два пажа и два оруженосца обеспечивали им безопасность, и поездка верхом неизбежно оканчивалась в Сан-Систо, где настоятельница приказывала подать им легкое угощение. После жары, пыли и ветра какая свежесть, какое удовольствие скрыться в фиолетовом полумраке монастырской трапезной!