Книга Легенды довоенной Москвы - Татьяна Умнова

Была ли Катя влюблена в Юрьина или же просто ей стало его жаль, но она не раздумывая вышла за него замуж, бросила свою едва начавшую устраиваться карьеру, уволилась из театра и направила все свои силы на то, чтобы его поддержать. Луначарский отправил Юрьина в Италию, написав ему рекомендательное письмо к Горькому, проживавшему в то время на Капри, и Катя отправилась вместе с ним. Рассчитывала ли она, что Юрию станет легче, и он, может быть, даже поправится? Или же ей хотелось скрасить последние дни его жизни? Наверняка она надеялась на лучшее… Живительный климат Италии, хороший уход и забота могли совершить чудо. Но, увы, этого не произошло. Через несколько месяцев, осенью 1927 года Юрьин умер. Катя вместе с маленькой Наташей вернулась на родину.

Продолжить театральную карьеру Катя не смогла. Почему – не совсем понятно. Может быть, в Москве, куда она была вынуждена переехать к родственникам мужа, ее таланту не нашлось применения. Некоторые биографы туманно намекают, что после нескольких месяцев жизни за границей Кате «не доверяли». Не доверяли настолько, чтобы запретить работать в театре? Это предположение кажется несколько странным… Еще более нелепым выглядит предположение, что Катя предпочла заниматься «более пролетарским» физическим трудом из принципа.

Какое-то время Катя скиталась по родственникам, потом друзья Юрьина выхлопотали для нее комнату в полуподвальной коммуналке в Нижнем Кисловском переулке, они же устроили ее аппаратчицей на завод «Точизмеритель». Не слишком подходящая работа для девушки с прекрасным образованием и к тому же дипломированной актрисы, но, видимо, выбирать было совсем не из чего, нужен был хоть какой-то заработок. Катя, впрочем, не роптала на судьбу, смиренно приняв сложившееся положение вещей и находя отдушину в редких поездках домой – в Петрозаводск, где жили родители и сестры, где она могла хоть ненадолго окунуться в прежнюю счастливую жизнь, поговорить о театре, вспомнить свои старые роли, а по вечерам почитать стихи Блока…

Ее жизнь в очередной раз круто переменилась в 1929 году, когда Катя однажды возвращалась из Петрозаводска в Москву. В поезде она познакомилась с товарищем из Коминтерна немцем Вилли Шталем, с которым они очень мило пообщались. Катя исправила несколько неловких фраз Вилли, тот посетовал, что плохо знает русский язык, и вдруг предложил ей работу учительницей. Катя, разумеется, согласилась – ей совсем не помешала бы прибавка к жалованью, да и потом, это было просто интересно. Вилли обещал зайти к ней как-нибудь вечером и действительно стал приходить регулярно и брать уроки. Кстати, вряд ли такое было бы возможно, если бы Кате действительно «не доверяли».

Как-то раз Вилли Шталь пришел на занятия вместе с другом, высоким симпатичным немцем с внимательными серыми глазами и обаятельной улыбкой.

– Рихард, – представился он и протянул руку для пожатия. – Вы себе и представить не можете, Катя, насколько владеет мной желание хорошо говорить по-русски. Может быть, потому, что один добрый знакомый, я бы сказал, соратник моего близкого родственника тоже желал знать русский язык.

– Кто же это? – с любопытством спросила Катя.

– Карл Маркс, – ответил гость и стал рассматривать книги на ее этажерке.

Неужели Рихарду Зорге нужны были уроки русского языка? Что ж, может, он действительно подзабыл его с детства, а может, никогда и не знал на том уровне совершенства, какой ему хотелось бы. Он ведь был теперь советским гражданином и собрался прожить в СССР остаток жизни.

Если это и не была любовь с первого взгляда, то взаимное притяжение между Рихардом и Катей определенно возникло с первого же момента встречи – как только они взглянули друг другу в глаза. Рихард был очарован Катей, и та за какой-то миг оказалась в том «легком и обаятельном плену», о котором говорила Кристина Герлах. Очень быстро они сблизились и подружились, и вскоре общение их вышло далеко за рамки изучения русского языка.

«Им было интересно друг с другом. Они вместе бродили по Москве, рылись в книгах в букинистических магазинах, вместе слушали музыку, говорили о политике, – пишет Николай Хохлов. – Здесь учителем становился он, социолог, публицист, специалист по Восточной Азии. Он рассказывал Катюше о культуре Японии и Китая, читал японские пятистишия – танка… А Катя читала ему стихи Блока, своего любимого поэта…»

Они проводили все больше времени вместе, и постепенно влюбленность переросла в настоящее серьезное чувство. Они уже не мыслили жизни друг без друга и собирались быть вместе всегда, полагая, что никто и ничто не сможет им помешать.

Катина сестра Мария вспоминала: «Однажды сестренка приехала домой какая-то очень необычная. Вообще-то она была человеком крайне сдержанным, а тут все улыбалась, напевала что-то. А потом и говорит: „Знаешь, я встретила замечательного человека, он немец, коммунист“. И рассказала про Ику (Так называли Рихарда близкие друзья.) И так о нем говорила, что мы сразу поняли, как сильно она его полюбила. Она тогда еще сказала: „Что бы ни случилось, я его никогда не забуду…“»

Вместе они встретили новый 1930 год.

А потом Рихард исчез.

6

Работа на Коминтерн быстро наскучила Рихарду Зорге. Она не давала ему необходимой свободы – начальство постоянно требовало отчетов и следило за каждым шагом. К тому же она оказалась не особенно интересной. Как ученый и как журналист Рихард ездил по миру, занимался организаторской работой в компартиях, но эта была слишком легкая, слишком безопасная деятельность.

Как именно состоялся его переход в разведку, существует несколько версий. Одна из них та, что Ян Берзин, тогдашний глава 4 (разведывательного) отдела РККА, обратил внимание на энергичного немца и предложил ему работу, на которую тот радостно согласился. Другая версия – что Зорге нашел эту работу сам и познакомился с Берзиным посредством рекомендаций друзей. Эта последняя версия кажется более правдоподобной. Дело в том, что в разведуправлении не поощрялось брать на работу сотрудников Коминтерна. Помимо прочих, на то была вполне объективная причина: коммунисты из западных стран практически все состояли на учете в полиции, из-за чего их конспиративная деятельность весьма осложнялась. Стоило только слегка копнуть такого агента, и неизбежно выплывала информация о его коммунистическом прошлом. Рихард в этом плане не был исключением, немецкая полиция имела на него обширное досье.

Тем не менее в 1929 году Зорге уже не числился членом Коминтерна и работал на четвертый отдел, скорее всего не официально, но сути это не меняет. Рихард был увлечен странами Восточной Азии и хотел отправиться в Китай. Он сам разработал план своего внедрения, сам определил свою деятельность в качестве разведчика. Берзин же просто его поддержал, он ценил в агентах самостоятельность и инициативу, и готов был предоставить Зорге возможность проявить себя. Подготовка его как агента была очень короткой. Пара месяцев инструктажа – и уже в январе 1930 года Зорге отбыл на задание. Впрочем, не следует думать, что начинающего разведчика просто кинули в омут с головой, разумеется, он ехал не один, а в составе группы. Просто вскоре после прибытия в Шанхай обстоятельства сложились так, что ему пришлось работать самостоятельно.