Книга Этот Вильям! - Ричмал Кромптон

— Ах, ах! — произнесла тетя Джейн.

Это был ее обычный вклад в любую беседу.

Он холодно посмотрел в глаза всем трем ужаснувшимся тетушкам и спокойно продолжал есть.

Миссис Браун поспешила сменить тему. Сочетать обязанности матери и гостеприимной хозяйки временами не так-то просто.

После рождественского обеда наступило время отдыха. Все три тетушки уединились. Тетя Люси нашла в библиотеке книгу с проповедями и удалилась с нею в свою спальню.

— Надеюсь, это меня утешит немного, — сказала она, опять с печальным укором взглянув на Вильяма.

Вильям определенно начинал ее недолюбливать.

— Мэм, — часом позже сказала кухарка, — куда-то подевалась мясорубка.

— Мясорубка? — переспросила миссис Браун, прикладывая руку ко лбу.

— Сгинула, мэм. Как же теперь готовить ужин, мэм? Вы велели приготовить все днем, чтобы вечером можно было пойти в церковь. А без мясорубки мне не обойтись.

— Сейчас приду посмотрю.

Они обыскали всю кухню. Потом миссис Браун осенило, и она направилась в комнату младшего сына. Она уже одиннадцать лет была матерью Вильяма и за это время многому научилась.

Он сидел на полу. Около него лежала раскрытая книга «Чем можно заняться мальчику». Вокруг него валялись детали от мясорубки. Лицо его было напряженным и сосредоточенным. Когда вошла миссис Браун, он посмотрел на нее и сказал сокрушенно:

— Странная какая-то мясорубка. Не хватает частей. Она неправильно сделана…

— Знаешь ли ты, — медленно произнесла миссис Браун, — что мы уже полчаса как ищем эту мясорубку?

— Нет, — сказал он, нимало не обеспокоясь, — я не знаю. Я сказал бы тебе, что я ее ремонтирую, если бы ты сказала, что вы ищете ее. Она неисправная, — огорченно продолжал он. — Я ничего не могу из нее сделать. Смотри! В моей книжке рассказывается, «как сделать игрушечный железнодорожный семафор с помощью деталей от мясорубки». Слушай! Тут говорится: «Одолжите у вашей мамы мясорубку…»

— Ты ее одолжил? — спросила миссис Браун.

— Да. Ну, она у меня есть, так?

— Кто тебе ее одолжил?

— Никто мне не одолжил. Я одолжил ее. Я думал, тебе будет интересно увидеть семафор, сделанный из мясорубки.

Всем своим тоном он, казалось, выражал недоумение — как люди могут быть такими непонятливыми.

— А твоя мясорубка плохая. Детали неправильной формы. Я хотел подправить их молотком.

У миссис Браун не было сил продолжать эту дискуссию дальше.

— Отнеси все это на кухню, — сказала она.

На лестнице Вильям наткнулся на тетю Люси с томом проповедей.

— Конечно, читать — это не то, что слушать, Вильям, дорогой. Не то впечатление. Слово написанное не так проникает в сердце, как слово произнесенное, но я не хочу, чтобы ты расстраивался из-за случившегося.

Вильям прошел мимо, будто не слыша ее.

После чая тетя Джейн настояла на том, чтобы немного развлечься.

— Я обожаю, когда дети декламируют, — сказала она. — Я уверена, все они знают какие-нибудь стишки.

Барбара немного застенчиво, но с желанием встала и прочла:

Зёйнышко, зёйиышко, милый мой бьятик, Кем же ты станешь, когда пьёястешь? Я буду маком, белым, как мама. И ты станешь маком, вместе со мной? Что, станешь подсолнухом, желтым, высоким? Я буду скучать по тебе. Тогда попьошу я пчелок-сестьичек Повыше взлетать и тебя целовать.

Она села, разрумянившаяся, под восторженные аплодисменты.

Потом из угла вытянули упирающегося Джимми. Он встал с видом мученика, закрыл глаза и…

ИзмалыхделвкотолыхмноголюбвиидоблотыздесьназемлеЭдемпостлоимнебеснойкласотыэтовсечтоязнаю

— выпалил он на одном дыхании и сел, отдуваясь. Его наградили более умеренными аплодисментами.

— Теперь Вильям!

— Я ничего не знаю, — сказал он.

— О, ты знаешь, — сказала миссис Браун. — Расскажи то, которое выучил в школе. Встань, дорогой, и говори отчетливо.

Вильям медленно поднялся.

Шхуна «Хесперес» по зимнему морю скользила.

— начал он, но тут же остановился, кашлянул, прочищая горло, и начал опять.

Шхуна «Хесперес» по зимнему морю скользила.

— Ну, продолжай! — раздраженно произнес его брат.

— Как я могу продолжать, если ты что-то мне говоришь, — строго сказал Вильям. — Как я могу продолжать, если ты будешь все время говорить мне продолжай?

— Шхуха Несперес по зимнему морю скользила… и я не смогу продолжать, если Этель будет хихикать. В этом стихотворении нет ничего смешного, и, если она будет хихикать, я не буду больше читать.

— Этель, дорогая! — укоризненно прошептала миссис Браун.

Этель развернула свой стул на сто восемьдесят градусов. Вильям подозрительно уставился ей в спину.

— Ну, Вильям, дорогой, — обратилась к нему миссис Браун, — начни снова, никто не будет тебя прерывать.

Он опять предварительно откашлялся.

Шхуна «Хесперес» по зимнему морю скользила.

И опять замолчал, медленно и тщательно расправил свой воротничок и убрал со лба прядь волос.

«Шкипер взял…» — тихо и благожелательно подсказала тетя Джейн.

Вильям повернулся к ней.

— Я собирался это сказать, а мне не дали, — возмутился он. — Я вспоминал. Это длинное стихотворение, и приходится иногда останавливаться и вспоминать. Я… я лучше покажу вам фокус, — вдруг выпалил он, отчаявшись преуспеть в декламации. — Я прочитал о нем в книжке. Я пойду и подготовлюсь.

Он вышел из комнаты. Мистер Браун вынул носовой платок и вытер им лоб.

— Можно узнать, — сказал он, — сколько еще будет все это длиться?

Тут возвратился Вильям с раздутыми карманами. В руке у него тоже был большой носовой платок.

— Это платок, — провозгласил он. — Если кто хочет убедиться, можете его потрогать. Теперь мне нужен шиллинг. — Он выжидательно всех оглядел, но никто не пошевелился. — Сойдет и пенни, — сказал он с легким презрением.

Роберт кинул ему монету.

— Значит так, я кладу пенни в платок. Вы видите, как я это делаю, да? Если кто хочет подойти и убедиться, что пенни в платке — пожалуйста. Так. — Он повернулся ко всем спиной и что-то вынул из кармана. После нескольких телодвижений он повернулся опять лицом к присутствующим, зажав платок в руке. — Теперь посмотрите внимательно, — он подошел к ним ближе, — и вы увидите, что шил… то есть пенни, — он опять с презрением глянул на Роберта, — превратился в яйцо. В настоящее яйцо. Если кто думает, что оно не настоящее…