Книга Отомстить и умереть - Сергей Бортников

— Хватает…

— Ладно… Давай телефон.

— Чей?

— Другого мастера!

— Хорошо… Пишите… Никитой звать… Он водки не пьет — закодировался недавно!

* * *

«Итак, Белокуров сам пригнал машину в ремонт. Его водитель — в отпуске, а другого он брать не хочет. Все правильно… По науке… Когда рыльце в пуху, рядом должны находиться исключительно проверенные (и — желательно — подвязанные) люди.

При чем здесь Синицын? Впрочем, не важно — его равно не допросить…

Значит, впредь будем исходим из того, что за рулем «лексуса» находился сам Александр Евгеньевич… Что нам дает сие предположение? Ровным счетом ничего! Повреждения? Зацепил забор, когда заезжал в гараж… На дочери это никак не отразилось… Ни вывихов, ни переломов…

Я топчусь на месте, а времени все меньше и меньше…

Все равно машину надо сфотографировать. Проанализировать характер повреждений и только потом делать последующие выводы. Следовательно, первым делом — в гараж, а затем? Затем — в “Динамо”, к Строеву, он явно что-то не договаривает… Посидим, выпьем, может, и развяжется тренерский язычок?»

* * *

Общеизвестно, что в «русских селениях» есть люди очень легкие на помине. Только вспомнил — они тут как тут! Звонят, пишут, приезжают…

Таким оказался и тренер Анюты.

Вчера он появился в нужный момент в парке. «На ловца и зверь бежит», — сказал тогда Шелягов. И сегодня, не успел Егоршин о нем подумать, как Строев позвонил ему на мобильный. Правда, разобрать то, о чем он говорил, было практически невозможно…

— Василий Дав… Дав… Давыдыч… Я те такое расскажу… В четверг — ик! — Белокуров уехал вместе с Синицыным — ик! — я как только узнал, что Пашка погиб — сразу к тебе… А они сволочи еще и пугать меня вздумали…

— Где ты сейчас? — заорал майор.

— В «Шайбе»…

— Никуда не выходи, понял?

— Ик!

— Через пять минут буду!

«Обидно, блин! Почти дошел до ДОСААФа, а теперь разворачивайся — и вали в другую сторону…»

Он взмахнул рукой. Реагируя на это движение, «шкода-Октавия» из второго ряда включила правый поворот и за миг остановилась прямо у его ног.

«Слава богу, не перевелись еще “грачи”»!

— Давай в «Шайбу»!

— Слушаюсь, товарищ майор!

Черт… За рулем был филер, которого он вырубил вчера за забором промышленной зоны!

— Привет, Серега…

— Здравия желаю!

— Ты по работе или…

— Выходной у меня, Василий Давыдовыч. Как у всех нормальных людей. Это какой-то знак судьбы… После того, что случилось с Шеляговым, я сам к тебе сегодня вечером собирался. Еду на дачу, притормозил у светофора… А тут ты голосуешь…

— Значит, не один Строев легок на помине…

— Это еще кто?

— Тренер Анюты.

— А… Лезя… Я у него тоже немного занимался.

— Все мы, динамовцы, там были.

— Точно!

— Он сидит в «Шайбе», пьяный в жопу, и просто сгорает от желания сообщить мне нечто архиважное…

— Понял!

— Потом мне надо в ДОСААФ и еще в одно местечко… Так что на дачу ты сегодня не попадешь.

— И хрен с ней, Вася! Я честный мент… И, так же, как ты, устал от беспредела.

— В «Шайбу» я пойду сам…

— Не доверяешь?

— Нет. Боюсь вспугнуть ценного свидетеля.

— Хорошо. Подожду на заднем дворе.

— Вот и договорились!

* * *

Олег Владимирович сидел в зашторенной кабинке. Перед ним на столе стоял наполовину полный графин водки и целый ряд пустых бутылок из-под пива. В тарелке лежал небольшой кусочек недоеденного пирожка.

Егоршин сел напротив и включил в кармане ультрасовременный диктофон.

— Вчера мне позвонили — и давай угрожать, — начал Строев. — Чтоб с тобой — никаких разговоров, понял, да?

— Кто позвонил?

— Не знаю. Номер был скрыт…

— На сотовый, домашний?

— На мобилу. А потом я узнал, что Синицу застрелили…

— Как узнал?

— Из последнего выпуска новостей местного телевидения. В двенадцать ночи. А мы с ним — не разлей вода были. Кенты до гроба! Хотел было сразу тебя набрать, но решил дождаться утра…

— Зря…

— Вот… Всю ночь заливал горе. Выпьешь со мной?

— Нет. Не употребляю…

— За упокой души моего лучшего кореша!

— И моего…

— А я и не знал, что Синица был твоим другом…

— Не он — Шелягов…

— Боже мой! И Шелю тоже?

— В новостях об этом ничего не говорили?

— Не знаю… Я выключил телик, как только узнал о смерти Паши, — он плеснул себе в стакан немного водки и залпом выпил. — Белокуров тогда так нажрался, что не мог идти. Но все равно орал: «Я сам поеду за рулем!» — и баста! А Горшков с Левитиным его отговаривали. Мол, Паша завезет тебя домой. На твоей же машине… Но тот — ни в какую! Тогда они на всякий случай посадили Синицу рядом и дали денег на обратную дорогу. Однако он так и не вернулся… Я звоню: «В чем дело?» А Паша плачет: «Белокуров человека сбил…»

— Спасибо… Спасибо тебе, Олег Владимирович. Ты настоящий друг… А за племяша — не переживай, мы его по любому отмажем, — обещаю!

* * *

— Ну, что он тебе наплел? — первым делом поинтересовался Серега.

— Да все то же… О чем я уже знал… Ты лучше скажи, почему сегодня невозможно заметить слежку?

— А ее нет. Приказано снять!

— За какие заслуги?

— А зачем? После завтра тебя закроют. За превышение служебных полномочий.

— Основания?

— Слишком тяжелы последствия твоей самодеятельности — две смерти… Соответствующее дело уже состряпали в собственной безопасности, в понедельник его одобрит прокуратура, в общем, можешь сушить сухари, товарищ майор…

— Всегда готов!

— Куда сейчас?

— В ДОСААФ!

— Что ты там забыл?

— Надо проведать одного товарища…

— Ладно! Иди. Проведай. Только смотри, без «мокрухи»…

— Не учи отца Камасутре!

* * *

Егоршин приоткрыл дверь гаража и увидел человека в замасленном комбинезоне. Посмотрел на часы. 11–05. Это мог быть уже и Оглоблин… На яме стоял перламутровый «лексус». Его левое крыло мастер успел снять, теперь оно лежало на полу в дальнем углу бокса…