Книга В поисках праздника - Виталий Капустянский

– Саша, это исключено, четверых мое ложе не выдержит. Вот если только этих прекрасных ночных бабочек, случайно прилетевших с моря.

Ирина с Олей рассмеялись, услышав мой искалеченный голос.

– Ой, какая прелесть, ну скажи еще что-нибудь, – сказала Ирина, и в ее лисьих глазах заискрилось удовольствие.

– Это ты потерял голос? – спросила смеющаяся Оля.

– Он жертва моря, – сказал Женя, свернув веточку в кольцо, и перебирал его, словно пастырь свои четки.

– Он много командовал, вот и охрип, – сказал Андрей, подбираясь ближе к коленям девушек.

Гитарист, сильно опьянев, смотрел на все равнодушным взглядом, он жил в своем никому неведомом мире и расплывчатую массу людей он воспринимал как единый пейзаж. Главный повар Жениил принялся варить кисель, утверждая, что это очень вкусно и полезно. Игорь с Семенычем собирали дрова, Андрей что-то бренчал на гитаре и, улыбаясь, разглядывал колени девушек, отчего Геракл воинственно сжимал загорелые скулы. Олег с Володей разглядывали звезды, пытаясь угадать на небесном полотне место, откуда упадет очередная звезда. Я развлекал девушек беседой и неподражаемостью своего шипящего голоса, а они, улыбаясь, мурлыкали своими голосами и были очень довольны, что их развлекает столько мужчин.

– Ирина, ты воинственна, как амазонка, и это напрасно. Посмотри вокруг, южные красоты так манящи, а солнце может раскрыть любой цветок, а ночи так теплы и нежны, что хочется взлететь в это брильянтовое небо и раствориться в нем! – заглядывая ей в глаза, шипел я. – А какие мускулистые атлеты, – схватив Геракла за руку и посмотрев на Олю, продолжал я, – мне кажется, что сам Эрос бродит вокруг нас и околдовывает наши сердца, – накрыв плечи Ирины одеялом, заключил я.

Геракл, не выдержав, подсел на корточки возле улыбающейся Оли, и мы с Ириной стали общаться только вдвоем, но Оля иногда посматривала в нашу сторону, даря мне блеск ночных улыбок.

– Неужели эти нежные пальцы, – говорил я, приподняв ее руку, – не желают скользить от плеча к плечу, прижавшись щекой к упругому плечу мужчины. Ага! Ты вздохнула, Ирина! Значит, и ты подвержена этим болезням, скрывая их под маской спокойствия.

– Ваше величество, кисель готов, – сказал Женя.

– Разлейте его по чаркам, а как остынет, подавайте к столу.

– Слушаюсь, – поклонившись, сказал Женя.

– В такую бархатную ночь мне хочется читать Гейне.

В сад, ночной прохлады полный,Дочь алькальда молча сходит.В замке шум веселый пира,Слышен трубный гул из окон.

Как наскучили мне танцы,Лести приторной восторги,Эти рыцари, что КларуПышно сравнивают с солнцем!

Читая стихи, я гипнотизировал Ирину глазами и, как актер, делал посыл в ее непроницаемую душу, а она то улыбалась, то неожиданно делала серьезную мину. Яркая луна освещала «воронью слободку», костер дымил слабым сигаретным дымом, море светилось неправдоподобным светом, словно блестящее, театральное полотно в морской сцене. Возле каждого стояла дымящаяся кружка с густым киселем, Олег с Семенычем лежали на плотиках и оживленно о чем-то спорили, Володя с Андреем пили настойку, гитарист спал возле углей костра, а наша троица во главе с диктатором развлекала молодых особ.

– Ирина, в тебе столько холодной выдержки, может, ты охладишь мой кисель, – поднеся к ней кружку, сказал я.

– Я благословляю тебя для этой миссии, дочь моя, – поддержал меня Женя.

– Нет, Саша, нет, – отвечала Оля на его шепот.

– Да, Саша, да, – тряся его за плечи, страстным голосом говорил Женя.

Наш молодой смех, окутанный синим дымом костра, скатывался с «вороньей слободки» к полусонным морским волнам; забыв о сне, мы, довольные, пили теплую густую сладость. Ирина слушала меня с нескрываемым удовольствием, а я то читал стихи, то сыпал комплиментами, а то, как влюбленный демон, атаковал ее скрытную душу коварными откровеньями, и все мои слова окрашивал мой шипящий голос. Это был единственный ночной спектакль, в котором вся наша туристическая труппа принимала участие. Незаметно отступала южная ночь, и серебро, разбросанное луной, начинало постепенно таять в синеющем море.

Провожая девушек до спуска горы, я, как неистовый влюбленный, упал на одно колено, обращаясь к Ирине.

– О, не прошу я эту ночь. Прошу я лишь остаться.

О, как разлуку превозмочь, когда сердца разъединятся!

– Браво! – хлопая в ладоши, говорила Ирина, – но ты, пожалуйста, не трать все, оставь немного и на следующий вечер.

– Он неиссякаем, – голосом пастыря сказал Женя.

– Правда, – сказала смеющаяся Ирина.

– Мы будем поить его постоянно холодным квасом, чтобы поддерживать голос в надлежащей форме, – иронично заключил Женя.

Извилистый спуск дороги скрыл с глаз Ирину с Олей, сопровождаемых Гераклом и Жениилом, а также он скрыл с глаз пьяного гитариста, которого вел за полноватую талию большой гурман ночных коктейлей, счастливый Орфей. Отчего таящая ночь стала тише и недоступней, а ее верный рыцарь – сон поражал всех наповал.

Солнечное прозрачное голубое утро, белая чайка, смеющаяся над моей головой, а я, словно обеденное блюдо, жарился в собственном соку, и когда соленая приправа стала попадать мне в заспанные глаза, то я мужественно разорвал пелену мучительного утреннего сна. Усаживаясь на диктаторском ложе, я вытер пот со лба и, проведя рукой по спутавшимся волосам, посмотрел в то сладостное место, где плещутся молодые купальщицы, но пляж, словно усмехаясь, метнул мне в глаза яркую пустоту песчаного берега. Народоволец Андрей поднимался на гору с канистрой воды, а вслед за ним тянулся пыльный шлейф, из-за моей спины вынырнул бодрый Игорь с увесистой вязанкой дров, остальная часть сонных аргонавтов подавала слабые признаки жизни.

– Нет, больше таких ночей я не хочу. Световой день большой, до ночи можно успеть все, поэтому теперь, будет жесткий режим и никаких гостей после двенадцати, – заявил я.

– Виктор, слушай, что я тебе скажу, воду за тебя носят, дрова доставляют, пищу готовят, а ты лежишь на своем царственном ложе и пальцем пошевелить не хочешь. Может, тебе и девочек приводить, приводить и укладывать в твою кроватку?

– Андрей, что ты так расшумелся, дай мне прийти в себя, – разминая плечо, сказал я.

– Все, баста, сейчас ты встаешь и готовишь завтрак, а то, как работать, ты болен, а как есть, ты здорооов, – не унимался Андрей.

– Хорошо, только полей мне из канистры. Дай мне хотя бы умыться, я не могу так сразу.

– Умывайся, умывайся, эксплуататор, – поливая из канистры, сказал Андрей.

– Аккуратней, аккуратней.

– Да, Виктор, тебя работать не заставишь, – перевернувшись на плотике, сказал Олег.

Андрей улегся на мое диктаторское ложе и, заломив руки за голову, сладко потянулся. Освежившись прохладной водой, я расчесывал волосы и смотрел на довольного Андрея, да это явная подготовка к смуте, причем с покушением на власть, думал я. С печалью в глазах я установил котелок на закопченные камни и стал строить из сухой соломы причудливые домики для поджога, я был заядлым туристом и поэтому быстро разжег костер, вода в котелке закипела, и я осторожно снял ложкой паутинку пенки.