Книга Игры кавалеров - Ольга Лебедева

Тем не менее двери обоих номеров были заперты, а из охотничьей комнаты доносился сдержанный смех.

— Ах, вот вы где, зайцы, — удовлетворенно прошептала Ольга и легко взбежала по лестнице в комнату, специально выделенную для охотничьих трофеев бывших хозяев — дожившего до восьмидесяти лет и под конец жизни впавшего в совершеннейший старческий маразм безумного графа Станислава. Как она и ожидала, там за крохотным и колченогим дубовым столиком, вытянув к камину ноги, сидели рядком и мирно беседовали завтрашние дуэлянты!

Ольга остановилась на пороге и, уперев руки в бока, по-хозяйски оглядела комнату и обоих молодых людей. Над ними со стены на девушку остекленело взирали блестящими глазами головы лося с кабаном. Они являли собою забавную композицию с сидящими внизу молодыми людьми. Длинноволосый и чернокудрый Владимир с его склонностью к глубокомысленным заключениям, пожалуй, мог сойти за лося — символ невозмутимости. А мрачный, но решительный Евгений и впрямь отчасти походил на кабана — не сходством физиономии, а внутренним упорством и намерением идти в благородном деле спасения невинной девушки до конца. Хотя бы даже и напролом!

— Ага, так вы, значит, и прежде были знакомы? Мне следовало сразу об этом догадаться. Хороши, нечего сказать, — язвительно констатировала Ольга. — Между прочим, как вы тут веселитесь, на весь замок слышно. А ну, коли ваши секунданты нагрянут?

Владимир первым подскочил к ней, церемонно поцеловал кончики пальцев и не удержался — попытался озорно приобнять девушку за талию. Однако Ольга легко уклонилась от его объятий и присела на галантно предложенную Олениным банкетку с кривыми резными ножками.

— Как я рад вас видеть, досточтимая Ольхен! насмешливо воскликнул Оболенский. И не смог увернуться — тут же получил шлепок по губам атласной перчаткой!

— Вижу, — кивнула Ланская. — Так спешил, что вместо Осиново первым делом в эту дыру забрался. Не иначе как к своей дражайшей тетке направлялся, в Тюленево?

— Ну, Ольхен, ты же знаешь, как я обожаю систер!

Свою двоюродную тетку Оболенский частенько именовал почему-то не иначе как сестрою, на немецкий манер. И молодящейся старой кокетке это почему-то страшно нравилось!

— Еще бы, — усмехнулась она. — Небось спустил все деньги в геттингенских шинках, мой милый?

— Не все, сударыня, отнюдь не все. Кое-что оставалось вплоть до границы. А там уже, увы… Кстати, позволь тебе представить моего друга юных, так сказать, забав Евгения Оленина!

— Да мы, собственно, уж познакомились и без тебя, сударь, — парировала Ланская.

Он развел руками с такой неподдельной кротостью, так что даже погруженный в угрюмое молчание Оленин против воли вынужден был усмехнуться.

— Не взыщите, Ольга Петровна, но на этой стальной лестнице отчетливо слышен каждый шаг. Люди графа не застанут нас врасплох.

После чего добавил, уже тише:

— Как там Татьяна Дмитриевна?

— Вашими молитвами, — лукаво заметила Ольга. — А теперь давайте рассказывайте, что удумали. Подозреваю, что главный застрельщик ты, мой любезный женишок? Надеюсь, эта ваша дуэль — чистой воды химера?

— Ну, как вам сказать, любезная Ольга Петровна, — потер переносицу Оболенский. — Помнится, лет эдак пятнадцать назад этот тип…

Он в упор, самым неучтивым образом указал пальцем на Оленина.

— Ткнул мне острой жердиною, да прямо в лоб. Полагаете, сие не есть повод для немедленной сатисфакции?

— А ты, между прочим, засветил мне каменюкой прямо в глаз, аккурат под маменькины именины, — беззлобно огрызнулся Оленин. — Так что целую неделю лекарь Сигизмунд Карлович ставил мне припарки, компресс да пичкал гнусного вкуса порошком!

— Да порошки-то на что? — искренне изумился. Оболенский. — Видит бог, сейчас бы я сумел объяснить этому лекаришке фармакологию и эскулапию во всех, понимаешь, подробностях! Это ж надо — при гематоме да слабительным потчевать!

Ольга некоторое время озадаченно переводила взгляд с одного петуха на другого, после чего громко хлопнула в ладоши.

— Ну, хватит, мальчики! Сигизмунд Карлович небось давно почил в бозе, так что ты, Володенька, опоздал. А мне и без того понятно, что в детстве вы оба были порядочные болваны. Надеюсь, теперь вы хоть немного образумились?

Оба молодых человека немедленно состроили друг другу самые обидные рожи, за что немедленно получили по тумаку от решительно настроенной девицы.

— Сказывай, Володька, на что тебе эта дуэль понадобилась? Нешто иного способа задержать сию шайку в здешнем замке не было?

Оленин восторженно зааплодировал проницательности Ольги, Оболенский же лишь пожал плечами.

— Ну, милая Ольхен, ты же понимаешь: у меня в ту пору как-то не оказалось достаточно времени придумать более вескую причину. Уж больно вы стремительно нагрянули, как снег на голову. Надо твоему Прову устроить хорошую головомойку.

— Вини в том своего товарища, — усмехнулась Ольга. — Так торопил бедного Прова, что всю спину ему исколотил своими кулачищами.

— Вот как?

Владимир удивленно посмотрел на Евгения, имевшего весьма изящное телосложение, да и кулаки самые что ни на есть обыкновенные.

— Да ты, часом, не втюрился ли, Эжен?

Оленин чуть покраснел и в замешательстве обернулся на Ольгу, точно ища у ней поддержки.

— На нашу Таник достаточно одного-единственного взгляда бросить, чтобы тут же угодить в сети Амура, — хладнокровно констатировала Ольга. — Однако ж есть существенное обстоятельство, тому препятствующее.

И она с интересом воззрилась на бедного юношу.

«Вот и пришла пора коснуться того щекотливого вопроса — мысленно поздравила она себя. — Впрочем, я, кажется, уже догадываюсь».

— Господи, так ведь это просто прекрасно! — восторженно взвыл Владимир. Но тут же опасливо оглянулся — у всех стен есть уши, даже в древних замках! — и продолжил, уже существенно понизив голос: — Ручаюсь, для нашей Таник лучшей пары и не сыскать! А я-то уж давно мечтаю их познакомить. И тут все так удачно складывается…

— Куда уж удачнее, — мрачно процедил сквозь зубы Оленин. — Судьба в кои-то веки улыбнулась мне, и тут же сия улыбка превратилась в кривую ухмылку ее иронии.

— Кудряво сказано, — озадаченно заметил геттингенец. — Но в чем загвоздка? Коли только в Татьяне…

— Единственно в ней, — кивнула Ольга. — Но, кажется, не в чувствах дело?

Оба будущих супруга строго смотрели теперь на Евгения, требуя ответа.

— Вы правы, друзья мои, — после долгой паузы проговорил наконец Оленин. — Поверьте, если бы дело касалось единственно моих чувств к дражайшей госпоже Ларионовой, я бы не тревожился, уповая на Бога и силу моих чувств. И уж единственно от меня зависело бы, проявит ли Татьяна Дмитриевна ко мне благосклонность. Но теперь, когда ее положение… несколько изменилось… Одним словом, я как благородный человек не имею права открыться ей. Ибо чем я тогда лучше графа, скажите на милость? Я же не охотник за ее наследством!