Книга Драйвер заката - Евгений Прошкин

– Кто здесь был? Он тоже не смог? Или не захотел? Наверно, всё-таки не смог.

– Как ты догадался?

– Мыло, – кивнул Виктор на душевую. – Им уже пользовались, а полотенца чистые. Ладно, не бери в голову, это из одного детектива. Редактировал когда-то большой проект, вот и нахватался. Мой предшественник мертв?

Сигалову вновь удалось сбить собеседника с толку. Это тоже было оттуда, из криминального скрипта, над которым он когда-то работал.

Лаврик это оценил и ответил прямо:

– Здесь побывали два кандидата. Оба не справились. И да: их уже нет в живых. Поэтому нового бета-тестера мы решили выбирать более тщательно. Выбрали, как видишь, тебя.

– Но ведь раньше кто-то на вас работал, вы же не первый день таким контентом занимаетесь. Куда он подевался? Нервы сдали? Или тоже убили? А может, он сам удавился?

– Много вопросов, Витя. Знаешь, что не отвечу, зачем же спрашивать?

Лаврик снова перешел на мягкий, почти душевный тон. Он действительно не желал лишних конфликтов – не потому, что был преисполнен человеколюбия, а потому, что без специалиста его бизнес буксовал.

– Вот как мы поступим, Витя. Физическую боль я тебе причинять не буду. Но я заставлю тебя работать, хочешь ты этого или нет. Я сделаю так, что захочешь. Про СП-320 ты что-нибудь слышал?

– Краем уха.

– Это не сыворотка правды, как думают некоторые. «СП» означает «спецсредство», хотя как сыворотку правды его тоже используют. В малых дозах, разово. А при курсовом применении оно превращает человека в домашнее животное. Примерно через три месяца тебя ожидает необратимое снижение интеллекта и полная деградация личности. А значит, у нас в запасе есть месяца два – когда твоя воля будет сломлена, но мозги еще не превратятся в кисель. За эти два месяца, Витя, я выжму тебя досуха. Ты будешь пахать по двадцать часов в сутки.

Лаврик отлепился от дивана и пошел к лестнице – так медленно и вальяжно, словно прогуливался по палубе яхты где-то у берегов Монако.

– Или… – он поднял и надолго зафиксировал указательный палец, – у тебя всё еще остается другой путь. Те же самые два-три месяца в бункере, о которых я говорил вначале. Испытательный срок. С хорошей кормежкой. С уважительным обращением. С шикарной оплатой. При условии добровольного сотрудничества и, естественно, продуктивной работы. В любом случае ты отсюда выйдешь. Богатым человеком или слюнявым овощем – выбирай сам. Думай. О своем решении ты сообщишь завтра утром, а на сегодня мы закончили.

Лаврик энергично взбежал по лестнице и скрылся за металлической дверью. Виктор попытался что-нибудь за ней рассмотреть, но увидел лишь такую же деревянную стену, как и в бункере. Верзилы вслед за боссом покинули комнату, и дверь захлопнулась – до утра.

Сигалов почувствовал себя запертым в трюме тонущего корабля. Из того, что и как сейчас говорил этот тщедушный Лаврик, стало предельно ясно: игры закончились. Завтра он придет со шприцом, а возможно, и с капельницей. И это будет не пресловутый пентотал натрия, под которым Сигалов мог разве что поведать, как подглядывал за Мамой-4 в ванной и потом получал от Папы-4 ремня.

– Завра будет пожестче, – пробормотал Виктор.

Завтра – либо смерть, либо… всё равно смерть.

Он сунулся по карманам, разыскивая монетку, и только сейчас обнаружил, что у него выгребли всё, даже носового платка не оставили. Значит, жребий отменялся. Да и не было смысла доверяться судьбе, которая привела его сюда, в подвал за чертой города.

Сигалов сходил за новым пирожком – с капустой ему понравились больше – и прилег на диван, устроив ноги на мягком подлокотнике. Мысли текли самостоятельно, и он поймал себя на том, что вспоминает сегодняшний день – весь, с самого утра. Это было похоже на прощание.

Примирение со смертью наступило неожиданно быстро, и Виктор был благодарен расшатанной психике профессионального морфоскриптера за достойное поведение. Метаться по комнате, крушить мебель, орать в розетку – нет, ему не хотелось выглядеть идиотом в последние часы жизни. Лучше провести их вот так, спокойно пожевывая на диво удавшиеся пирожки. А побыть дураком он еще успеет, ведь Лаврик не шутил.

Наверху уже отмечали удачное приобретение нового сотрудника: кто-то по-гусарски открыл шампанское, раздались восторженные крики. Затем так же, с лихим хлопком, открылась вторая бутылка, и сразу – третья.

Осторожно, чтобы не скрипнуть пружинами, Виктор опустил ноги на пол и прислушался. Что-то было не так. За железной дверью прозвучали еще два хлопка и снова крики. Разгорался конфликт – с выстрелами и, кажется, с грохотом падающих тел.

Виктор торопливо оглядел комнату. Прятаться здесь было негде, разве что под бильярдным столом, но это вряд ли имело смысл. Оставалась лишь душевая. Сигалов на цыпочках перебежал за стеклянную дверь и, не включая свет, притаился возле раковины. Слышно отсюда было значительно хуже, звуки сливались в глухой рокот.

Глаза быстро привыкли к темноте и, дотянувшись до полотенца, Виктор намотал его на правый кулак. Он не вполне представлял, как это поможет против огнестрельного оружия, но совсем ничего не делать он не мог. От напряжения начали дрожать ноги. Разрываясь между страхом и внезапной надеждой, Сигалов раз за разом перематывал на кулаке полотенце – всё туже и туже, пока не защипало кончики пальцев. За этим занятием он пропустил момент, когда звуки наверху стихли. Виктор постоял еще немного и наконец решился выглянуть.

В подвал так никто и не спустился. Чем бы ни закончилась история наверху, до Виктора, похоже, никому дела не было. Не понимая, что он чувствует – облегчение или разочарование, Сигалов тихонько присел на диван и лишь оттуда заметил, что металлическая дверь открыта. Подручные Лаврика ее запирали, в этом не было никаких сомнений. Виктор отчетливо помнил тот звук – два оборота ключа, а теперь он видел щель шириной сантиметров в десять. Возможно, в подвал всё-таки заходили, но никого не нашли, потому что не знали о маленькой комнате под лестницей. Или кто-то собирался вынести отсюда рабочие станции и, отворив дверь, пошел подгонять машину.

Перекатывая в мозгу пустые догадки, Виктор напряженно вслушивался. Сверху по-прежнему не доносилось ни звука. Он подошел к лестнице и поставил ногу на первую ступеньку. Ничего не случилось – никто не выскочил, не взвыла сирена, не упал потолок. Сигалов сделал еще один шаг вверх, а затем еще. Так он и поднялся до самой двери – ежесекундно ожидая чего-то страшного и подхлестывая себя мыслью о том, что второго шанса может уже не представиться.

Тяжелая дверь вела в узкий коридор. Справа было окно, за которым в вечерних сумерках виднелся неухоженный приусадебный участок с мангалом. Слева по коридору находилась маленькая проходная комната – за ней, в открытом проеме, лежало неподвижное тело.

Виктор заставил себя двинуться к выходу и сразу же наткнулся на другой труп: в углу сквозного помещения, которое он отчего-то посчитал пустым, стоял опрокинутый и заваленный к стене стул, а на нем, уронив голову, полусидел-полулежал какой-то крепкий мужик. Был бы он жив, он мог бы сейчас выстрелить – впрочем, эта мысль не придала Виктору осторожности: в следующей комнате, переступив через покойника, он вновь оказался под прицелом у какого-то здоровяка с пистолетом, и вновь его спасло лишь то, что стрелок давно не дышал. Четвертого мертвеца Сигалову удалось опознать, это он спускался с Лавриком в бункер, и он же осадил Виктора, когда тот бросился к лестнице. Сейчас охранник лежал на полу – тоже с пистолетом и в такой странной позе, словно перед смертью он пытался взлететь.