Книга Волчий уголок - Александр Пискунов

– Чего это ты сразу не сказал? У меня неплохие поплавки есть. Хоть я их давно сделал, они у меня самые что ни на есть робинзоновские – из лесного материала. – Дядя Петя протянул поплавок.

Это была свернутая в плотный рулончик береста, да так плотно, что Славик не без труда нашел внешний шов, хорошо замаскированный пересекающими его темными поперечными полосками. Снизу, где рулончик был заточен на манер карандаша, на проволочном колечке болтался кусочек палочки с надетой ниппельной резинкой. Наверху в качестве далеко заметного маячка торчал белый стержень небольшого пера.

Такой невиданный раньше поплавок сразу понравился Славику. Ему захотелось сделать такой же.

– А как вы делали? Клеили? – Он не откладывал в долгий ящик вопросы.

– Нет, Слава. Все проще. Скрутил бересту потуже и обмотал нитками. Она высохла и будто склеилась, зажала намертво и маячок и колечко.

Долго собирался и примеривался Славик, но наконец сделал первый заброс. Он не захотел стоять в воде, как дядя Петя. Отошел ближе к стоянке и уселся на приглянувшейся еще вчера наклоненной березе. Здесь вдоль берега широкой полосой устлали воду листья неведомой водяной травки, похожие на оладьи. Забрасывал он сразу за травкой. Видно, а укромном месте дежурила стайка плотвы. Клевать начало сразу. Чаще всего бойкие плотвички стаскивали с маленького крючка короеда, и тогда после недолгого «танца» поплавок безнадежно замирал. Иной раз Славик успевал дернуть удилище, когда поплавок на секунду опускался в воду, и выкидывал на берег серебристую рыбку.

У дяди Пети клевало реже. Зато он редко впустую терял насадку и возле него дежурила более взрослая плотва.

Славик долго ловил не отвлекаясь. Потом, то ли плотвицы стали не так активно теребить насадку, то ли ему надоело; он забросил удочку на глубину – на крупную рыбу и вместе с угомонившимся поплавком стал ждать.

Весь день дул с юго-запада легкий ветер. Не в силах раскачать воду, защищенную лесом, он поднимал волну только далеко от берега. Солнце не показалось за день ни разу. Черноголовые чайки молча летали над водой. Синички перекликались в елках, но слететь поближе к озеру не решались.

Славик пошел к дяде Пете и начал уговаривать его идти домой. Тот долго не соглашался, но потом услышал стук топора на стоянке и стал сматывать удочку.

Шалаш они не узнали. Отец не терял времени. Он так уплотнил, утеплил жилье лапником, березовыми и ольховыми ветками, что вместо геометрически правильного сооружения шалаш стал походить на приземистую, плохо сложенную копну сена.

– Первобытная какая-то хижина, – сказал Славик.

– Да, то ли юрта, то ли просто куча хвороста, – поддержал его дядя Петя.

– Ничего вы не понимаете, – разом опроверг их отец. – Если уж на что и похожа наша избушка… – он даже отошел немного, чтобы удобнее было любоваться, – так на чукотская ярангу Приземиста, широка, главное, теплой будет: когда дверь сделаю.

– А что, в яранге тепло? – заинтересовался дядя Петя.

Отец любил рассказывать про Чукотку, где в молодости прожил два года.

– Спорное утверждение. Избалованному человеку и в хате холодно, на печку его тянет, а привычному к сорокаградусному морозу и в яранге рай. Не тепло там в нашем понимании. Поэтому люди греются и спят в специальном пологе, который делают из оленьих шкур и устанавливают внутри яранги. Дом в доме: вроде как двойные стекла у нас или та же печка в большой и холодной избе… Погодите, – уверенно продолжил отец, – я еще подправлю сооружение. Теремок получится, а не куча хвороста, – он укоризненно кивнул дяде Пете.

Отец и дров заготовил немало. Весь хворост, сухостоины, корчи он порубил на короткие чурки и сложил в поленницу с северного бока шалаша.

– Дополнительная защита от ветра. Не так будет выдувать тепло, – объяснил он – Да и вообще постараемся жить культурно, чтобы двор наш не был завален барахлом и валежником.

– Сильно сказано – двор, – усомнился дядя Петя.

– А как назвать? – спросил всех отец.

– Бивак, – сказал первым Славик.

– Почему не бивуак? – насмешливо уточнил дядя Петя. – Давайте назовем стойбищем. Все лесные народы живут в стойбищах.

Славику понравилось. Он на миг представил стойбище эвенков или каких-нибудь юкагиров. Островерхие чумы, костры, ребятишки, женщины, беспризорные собаки – грязь, шум, многолюдье. Нет, их тихая стоянка не напоминала стойбище.

– Пусть наша стоянка стоянкой и останется, – сказал Славик.

– Пусть, – согласился дядя Петя. Согласен был и отец.

* * *

Минут через десять дядя Петя позвал Славика с собой. Того не надо было упрашивать. По таинственному виду дяди Пети он понял, что собрались они не за дровами.

Они пошли сначала вдоль берега, а затем свернули в приозерное моховое болото. Славик шел осторожно, опасаясь промочить ноги. Но под ногами только мягко опускался мох – вода не выдавливалась из него.

Багульником пахнет, – дядя Петя остановился, стал принюхиваться. Славик тоже чувствовал острый, но не неприятный лесной запах. Дядя Петя сломал многолистную веточку с низенького кустика. Такие кустики разбежались по всем кочкам между низких кривоватых сосенок. Славик с опаской взял веточку: на верху шершавая ничем не примечательная метелка, листочки узенькие, темно-зеленые, крепкие на ощупь.

– Долго нельзя здесь быть, голова может заболеть от его запаха, – сказал дядя Петя.

Славик тут же выбросил ветку, понюхал пальцы.

– Не бойся, целый день нужно собирать клюкву или голубику, чтобы голова разболелась. Или есть немытую голубику. Сизый налет на ягодах впитывает ядовитые испарения багульника, оттого голубику и называют дурникой.

Славик как раз сорвал продолговатую светло-голубую продолговатую ягоду. После предостережения дяди Пети он вытер ее о штормовку и съел. У голубичника и листочки были под стать ягодам – голубовато-серые. Ягод было мало, и Славик перестал высматривать их среди листьев.

Дядя Петя согнулся над кочкой. Славик присел на корточки рядом. В середине росла полузасохшая низкая сосенка и такого же роста березка. Кочка пышным разноцветным воротником окружала деревца. Густо стоящие стебельки мха словно только что отросли и закруглили вершины после недавней стрижки. На моховой «прическе» лежало несколько изрядно порозовевших клюковок и какие-то крошечные листочки. Славик взял твердую ягоду. Она легко отделилась от кочки, но за ней тонкой черной проволокой потянулся стебель с листочками по сторонам. Ягода была еще белой внутри с еще более белыми семечками, кислая, невкусная, как трава.

– Вот она, – тихо сказал дядя Петя.

Славик чуточку вздрогнул от неожиданности. Кто его знает, что за «она» сидит на болотной купине.

– Вот растеньице, которое я хотел тебе показать, – продолжал дядя Петя, – Знаменитая росянка.

– Почему знаменитая? – спросил Славик. – Я ее не знаю.