Книга If I’ve got to go – если надо ехать - Елена Мищенко

– Ну, это другое дело, – усталый голос шефа. – А то морочат нам голову – сейсмика, сейсмика. Забирайте свои планшеты, а вы там придумайте, как это записать. И предупреждаю всех, чтобы с неподготовленными вопросами не совались на Совет.

Чиновники, советы… Обо всем этом я рассказывал Леночке, когда мы ехали в центр Филадельфии на свидание с моим псевдоблагодетелем. Какими бы ни были эти советы, а все-таки без них намного хуже. Без них начинался полный произвол. Это я видел в центре Филадельфии. В последнее время я бывал там все реже и реже. Я диву давался, как всего за десять лет можно было такое наворотить в этом чудесном городе. И дело даже не в архитектуре зданий.

Я всегда получаю удовольствие, открывая журнал «Архитектура и престиж» – там много интересного, в том числе материалы о киевских новостройках. В одном из номеров за 2001 год читаю колонку главного редактора Елены Олейник, как всегда яркую и остроумную, и статью Худякова «Вперед в светлое прошлое». Я не был в Киеве больше 10 лет, и мне, безусловно, тяжело было читать такие строки: «…реконструкция Майдана Незалежности, по грандиозности намеченных преобразований, сравнимая разве что с размахом работ 1934–1935 годов, когда шло строительство Правительственного центра, – с треском провалилась… многострадального Архангела Михаила, потаскав с места на место, и вовсе отдали на сторону; а каждая вновь появляющаяся скульптурная группа вызывает смех, недоумение и жалость. Жаль уничтоженной площади Октябрьской революции, красивой и очень киевской…» Читая эти строки, я думал, что это все-таки еще не так страшно: ну еще одна скульптура, ну еще один фонарь над подземным переходом, ну некоторая разностильность в малых формах – все это поправимо. А вот то, что сделали в Филадельфии, где на Совет к мэру, как пишут журналисты, не приглашают архитекторов (впрочем, это и так видно), исправить сложнее.

В самом центре города, в нескольких кварталах от City Hall, построили огромную тюрьму, о которой мы уже рассказали, самую большую и, как утверждают, самую комфортабельную. Теперь филадельфийцы, гуляющие по Arch Street, смотрят с недоумением на здание с узкими окнами в виде амбразур.

Решив проблему комфорта уголовников, отцы города задумались, чем бы еще украсить центр, что бы еще создать рядом с City Hall. И придумали – стадион. Снести всего 8-10 кварталов жилых домов, и все будет в порядке – матчи можно будет наблюдать прямо из кабинетов. Но тут возникла одна неприятная деталь. Этот снос захватил часть Чайна-тауна. И вот китайцы дружными рядами начали каждый день ходить на демонстрации протеста. Да Бог бы с ними, китайцами, но оказалось, что не учли одно «маленькое» обстоятельство: для стадиона на 50 000 зрителей понадобился бы еще огромный паркинг. Для этого пришлось бы снести полгорода. Трудно все-таки без Совета.

Оставив идею строительства стадиона, обратили свой светлый взор на центральную улицу Market Street. Там, в двух кварталах от построенной комфортабельной тюрьмы когда-то снесли многоэтажный дом и устроили открытый паркинг. Теперь решили вместо паркинга воздвигнуть Disney Land. Вокруг были административные здания. Так вот, чтобы никто не успел помешать и устроить демонстрацию, начали тут же копать котлован. Наскочили на подземные склады магазина Strawbridge, разобрали их и после этого стали думать. Места для 3–4 аттракционов хватило бы с трудом. Но где же будут парковаться родители, которые привезут детей? Сносить многоэтажные здания, городской суд? Это уже была полная бессмыслица. Где вы, милые сердцу градостроительные советы, где Союз архитекторов, где, наконец, Госстрой? Из огромного котлована откачали воду, засыпали, заасфальтировали и опять сделали паркинг.

Обсудив по дороге все эти кошмары, мы въехали в центр и запарковались возле площади Независимости – Independence Square. Что-то площадям с этим названием постоянно не везет. Здесь эта площадь, как и в Киеве, оказалась тоже пострадавшей от постоянных перестроек. Когда мы приехали в Филадедьфию и впервые попали на нее, она на нас произвела приятное впечатление. Это не только центральная площадь города, это центральная площадь Соединенных Штатов Америки. Именно здесь, в здании Independence Hall, была подписана Декларация Независимости – это история всей Америки. С одной стороны площади размещались исторические здания и стеклянный павильон с колоколом, с другой – аркада, ступени, выполненные в виде каре для митингов, и большой фонтан.

Руководство города решило ее реконструировать.

Советы! Где вы? Ау! Где архитектурные советники и консультанты? Где рецензенты? Очевидно, все было съедено коррупцией. Площадь разбили на три отдельных объекта и раздали трем архитектурным фирмам, работающим в трех разных городах и проектирующим в разных стилях. Ликвидация аркад, гранитной эспланады и фонтана потребовала миллионов. Все было перерыто. И вот посреди этого хаоса вдруг вырос огромный коровник – длинный, тоскливый, с малыми окнами. Все недоумевали, пока не появилось его название Visitor Center, то есть центр для приехавших туристов. Он был облицован кирпичом и представлял из себя весьма унылое зрелище. Чтобы хоть как-то его приукрасить, на один из фасадов прилепили солнцезащиту, которая не выполняла своих функций. Когда его утверждали, в мэрию не пригласили ни одного архитектора. У этого здания было одно преимущество – большие просторные туалеты. Общедоступных туалетов в городе не хватало, а уборные в общественных зданиях были на замках, ключи от которых хранились у сотрудников. Это особенно остро чувствовали homеless (бездомные). Так что в связи с этим Центр посещали не только туристы. Аналогичное сооружение воздвигли для колокола, ликвидировав существующий павильон. О том, что существуют градостроительные проблемы, что следует решить транспортную задачу, никому и в голову не пришло. Стайки туристов пугливо перебегали улицы, запруженные машинами, от павильона к павильону.

Когда мы, оставив машину, вышли на площадь, зрелище было совсем неприглядным. Скверы, в которых располагались павильоны, были огорожены металлическими заграждениями, вдоль которых стояла очередь из туристов и охранники в форме. Это была антитеррористическая защита. Людей впускали через узкие калитки в ограждении. Вид у этого всего был настолько унылым, что туристы даже не открывали фотоаппараты. Мы быстро покинули площадь и отправились к офису мистера Питмана.

Путь наш проходил по Брод-Стрит, мимо еще одного крупного произведения, воздвигнутого на наших глазах.

ПУТЬ К ХРАМУ

Мне бы не хотелось, дорогой читатель, чтобы ты подумал, что я, перебравшись через океан, сменив циркуль зодчего на мастихин живописца, заведя лысину и отрастив бороду, стал агрессивным и принялся менторствовать и всячески ругать моих архитектурных коллег. Публикуя статьи в киевском журнале «Особняк», страницы которого мне любезно предоставили мои коллеги, отличные архитекторы Александр Чижевский и Сергей Буравченко, я всегда поддерживал любое прогрессивное новаторство в архитектуре. Но я как шестидесятник остался ярым приверженцем великих архитекторов Ле Корбюзье и Кендзо Танге. Беседуя с архитектуроведами из University of Реп^уКаша, я отметил, что они тоже разделяют эту точку зрения.

– Я считаю, – говорил профессор Rybczynski, – что наиболее крупным рубежом в развитии мировой архитектуры стала часовня в Роншане Ле Корбюзье. Следующим таким событием является музей Гуггенхейма в Бильбао архитектора Фрэнка Гери.