Книга Северный пламень - Михаил Голденков

Пытался купить в Финском заливе землю под город — деньги им, мерзавцам, не нужны!

— Да уж, — покачал огромным париком Фридрих, — Карл юнец упертый! Хотя чем-то он мне даже нравится. Взял, и собственноручно надел на свою башку корону, присягу не дал! Ха-ха-ха! Вот же бесенок, мой кузен! Так давайте же, мой друг, нападем на этого зеленого и желторотого Чарльза и отвоюем те земли, что нам нужны! Вот об этом я и хотел с вами поговорить. Вы порты к морю в Ингерманландии возьмете, а я — Ригу и Лифляндию всю!

Фридрих весело смотрел на Петра, словно задумал славную вечеринку.

Петр нахмурился. Ригу он не любил. Губернатора Риги славного во всей Европе инженера фортификации Эрика Дальберга тоже… 31 марта 1697 года молодой двадцатипятилетний царь Московии впервые прибыл в Ригу, как и вообще в европейский город, по дороге в Голландию в составе Великого посольства. Петр, впрочем, скрыл, что он царь, взяв себе свой любимый псевдоним — Петр Михайлов, урядник Преображенского полка. И как следствие, Великое посольство разместили не по-царски, поселив не в самом городе, а на постоялом дворе Мермана, который не отличался удобством. С первых же дней Петр был жутко раздосадован, особенно тем, что отсутствовал фейерверк в честь посольства, и возмущался халатным с ним обращением. Проще говоря, на московитов, имеющих дурную репутацию во всей Прибалтике еще со времен Ивана Ужасного, мало кто обращал внимание (тем более, что там «не было царя»). Даже губернатор Дальберг отказался их принять, прикрывшись позже своим «неведением» относительно личности Петра, который, собственно, и сам скрывался под личиной «урядника». А когда длинная фигура Петра стала маячить у рижского рва, изучая городские укрепления, то какой-то стражник выстрелил поверх головы царя, немало того напугав. Петр выронил подзорную трубу и упал на колени, а стражник настоятельно приказал чужеземцу убираться вон. Петр не вытерпел такого обращения и 8 апреля в самый разгар ледохода самостоятельно переправился в лодке через реку, предоставив Францу Лефорту разбираться с его долгами за проживание. Лефорт безропотно уплатил затребованную сумму и отправился вместе с «великими послами» вслед за раздраженным негостеприимной Ригой государем…

— Дурное место. Гиблое место, — скрипнул зубами Петр, вспоминая унижения в Риге, — и нужно оно вам, господин Фридрих? Впрочем, то ваше дело! Берите! — махнул он рукой так, словно Рига была его собственностью.

— Воевать я свеев хочу, но… — Петр разом осушил бокал без тоста, без Фридриха. — Я ведь лишь только месяц тому назад отправил послов Швеции с клятвенным заверением в дружбе и любви. Хотя… Пошло оно к чертям собачьим! — Петр пьяно махнул рукой. — Я бы хоть завтра на них напал и забрал Нарву с Ивангородом, да у свейского короля армия не то что у меня. А я еще мир с турками не заключил. Там тоже тяжко пришлось. Жду вестей из Стамбула. Вот будет мир с Турцией подписан, тогда у меня и на севере руки развяжутся. Но опять-таки! Нет хороших воевод. Одни чурбаны!

— Я вам помогу с армией! Дам офицеров хороших, дам оружия нового немецкого! Питер! — Фридрих явно оживился. — Тут просто надо быстро действовать, пока этот Карл на охоте развлекается да с факелами голым по улицам бегает. Молодой датский король Фридрих уже на моей стороне. У него свои претензии к северной соседке имеются. Так что нас уже будет трое. Даже четверо! Саксония вся на моей стороне! За Данией Норвегия потянется, ибо датская это провинция. Создадим лигу! Ну, а вчетвером разве не одолеем этого молодого выскочку? К нам присоединяется и моя Констанция!

Август расхохотался.

— Она жуть как не любит этого Карла! Может, в ней говорит давнее соперничество датчан со шведами, но эта красавица меня здорово вдохновила на борьбу с моим шведским кузеном. Ведь что там за армия у Карла в Риге и в Ингерманландии?! Одни финляндцы, лифляндцы, эсты да ингры! Ведь эти финны не такие уж и хорошие солдаты! Они даже команд не всегда понимают, лопари дурные! Вот немцы и шведы — это да! Что вас так смущает, мой друг? Знаете, мой юный друг, как в рифмованной Саксонской летописи сказано, уж не помню по какому поводу…

Selhen, Liven, Letten lant

Waren in der Russen hant[2].

— Вы московитянин, герр Питер, но вы же русский, так?

— Русский, — пьяно кивнул головой Петр, выпучивая блестящие от спиртного глаза, — самый что ни на есть, мой друг Фридрих! Хотя… кто такие русские? Русины польские, литвины — тоже русские! Новгородцы русские, но Москва с ними постоянно воевала!

— Значит, вам все эти земли в шведской Ингерманландии и принадлежат! Берите! Ха-ха-ха!

— И возьму! — Петр вдруг резко встал во весь свой почти трехаршинный рост. При этом хмельной царь шатался, и его худые руки и узкая грудь делали его похожим на раскачиваемое ветром тонкое высокое дерево. — Что мне тот Карл? Он еще совсем зеленый! Молоко на губах не обсохло! Воевать он скорее всего не умеет! Пока сообразит, мы уже Нарву возьмем! Народу у меня много! — и царь обратно сел.

— Лигу, говорите, создадим? — усмехнулся Петр, словно не одобряя решение, хотя еще раньше и сам предлагал такое. — Можно и лигу! Дело хорошее. Но я и один много чего могу! Во! — Петр, схватив блюдо, краснея и потея, так что жилы выступили на лбу, согнул эту оловянную тарелку почти пополам.

— Во! — Петр просиял и швырнул согнутое блюдо Фридриху на стол. — Во как я его! А вам слабо, герр?

— Хо! — усмехнулся Фридрих, схватил другую тарелку и почти без усилий повторил «подвиг» Петра.

— Вуаля! — и он всунул плод своих трудов в тонкие длинные пальцы царя.

— И это еще не все! — усмехнулся Фридрих и тут же крикнул в сторону: — А ну, подкову сюда!

Появился слуга с подковой в руке, словно бы специально заранее приготовленной.

— Глядите, герр Питер! — Фридрих напрягся и разогнул подкову. На этот раз на широком лбу немца выступил блестящий пот. Он тяжело выдохнул.

— А ну-ка дай мне! — Петр схватил подкову и затрясся от натуги, краснея, как вареный рак, согнул ее обратно.

— Браво! — крикнул Фридрих. — А как, мой друг, вам это?

И польский король, сграбастав руками золотой кубок, с силой сжал его обеими руками, скрипя от усилия зубами. Кубок смялся, словно картонный.

— Да уж, — только и произнес удивленный Петр, — да мы друг друга стоим, герр Фридрих!

Польско-литвинский король лишь улыбнулся в ответ, поднимая бокал навстречу царю.

«Стоим друг друга…» Тут царь Петр был полностью прав… Только вот если царь Московии собирался хотя бы официально объявить войну Швеции, то Фридрих даже этой «глупой формальности» не желал делать. «Еще чего! — думал курфюрст. — Нападу неожиданно, и все дела! Ну а Питер, если такой уж честный простак, то пусть объявляет войну да получает по роже шведским кулаком! Мне до этого дела нет никакого!»

— За нашу лигу, герр Питер!