Книга Страстная женщина - Люси Монро

Она протянула руку и с подбадривающей улыбкой ждала, пока ее не взяла Франка. Винченцо онемел от удивления, когда Франка пожала ей руку.

А сюрпризы не прекращались.

В комнате для игр Одри села прямо на пол. Взяв чистый лист бумаги, она спросила его племянницу:

– Ну, так что мы станем сейчас рисовать?

Они начали с людей. Франка нарисовала фигуру с прямоугольником, который, как сказала девочка, был компьютером. Рядом она нарисовала дядю Энцо за работой.

Одри похвалила рисунок, но взглянула на Винченцо с выражением, которое он хотел бы не замечать. В ее взгляде он заметил неодобрение и, возможно, жалость.

– Цветы? – неуверенно спросила Франка.

Одри с воодушевлением поддержала ее предложение, и напряженные плечи Франки расслабились. Они снова стали рисовать. Его племянница нарисовала розовые и желтые круги – по крайней мере, эти фигуры должны были быть кругами – и зеленые линии, которые, без сомнения, должны были быть стеблями.

Одри нарисовала одну большую маргаритку с широкими лепестками, тонким стеблем и непомерными листьями. После этого она стала раскрашивать лепестки причудливыми узорами.

– Цветы не могут быть в горошек, – тревожно прошептала Франка.

– В нашем воображении цветы могут быть любыми, – заявила Одри.

Франка искоса взглянула на Одри:

– Джоана говорила, цветы должны быть красивыми.

Винченцо, затаив дыхание, ждал, что же ответит Одри. Девочка впервые со дня гибели Джоаны и Пину заговорила о своей мачехе.

– Вот как? – небрежно спросила Одри.

Винченцо перевел дыхание.

Франка кивнула:

– Она говорила, мои цветы не слишком красивые, чтобы их хранить. – В глубине детских глаз отразилась боль. – Джоана всегда выбрасывала мои картинки. А Перси сохраняет их в специальном альбоме.

Может, поэтому Винченцо и нанял миссис Перси. Хотя женщина всегда казалась ему холодной, к детям она была предусмотрительна и внимательна.

Одри напряглась:

– Наверное, она не понимала искусство. Некоторые люди его не понимают.

– Искусство?

– Твои рисунки – искусство.

– Правда? – спросила Франка. Глаза ее, такие же голубые, как у Винченцо, расширились от изумления.

– Правда. Некоторые люди не осознают – искусство не всегда выглядит так, как его задумало вдохновение.

– Что такое вдохновение?

Винченцо невольно улыбнулся. Одри также улыбнулась:

– Это, например, как цветок, о котором ты думаешь, когда собираешься его рисовать. Или как ты помнишь своего дядю, работающего за компьютером.

– А у меня есть книга про цветы! – неожиданно воскликнула Франка. – Они такие красивые!

– Я бы хотела посмотреть эту книгу, если ты, конечно, хочешь мне ее показать.

Франка вскочила:

– Пойду принесу ее. Она в библиотеке. Дядя Энцо сделал для нас специальную полку. – С этими словами девочка выбежала из комнаты.

Одри с тревогой взглянула на Винченцо:

– Знаю, я только что познакомилась с Франкой и, может, спешу со своими выводами, но мне кажется, Джоана была не такой уж хорошей мачехой.

– У моего брата всегда был весьма спорный вкус в отношении женщин.

Фырканье, раздавшееся возле двери, возвестило о возвращении няни.

– Может, мне и не следует делать замечания, но я забочусь об этой девочке уже месяц и должна сказать вам, мисс Миллер, вы совершенно правильно это подметили!

Винченцо не был удивлен тем, что няня не обратилась непосредственно к нему. Она редко говорила с ним. Женщина не одобряла его. Он бы уволил ее спустя неделю, если бы Франка и Анджело так хорошо не приняли эту шотландку, по возрасту годящуюся им в бабушки. Кроме того, Девон ее одобрял, а вот к другим няням, которых пытался нанять Винченцо, испытывал неприязнь.

Одри только кивнула в ответ на слова няни:

– Анджело проснулся, миссис Перси?

– Можете не называть меня миссис, моя дорогая. Моя семья называет меня просто Перси.

В общении с Винченцо она никогда не предлагала ему опустить слово «миссис», и для него стало новостью – оказывается, семья называла пожилую женщину Перси. Винченцо думал – Франка называет ее так потому, что ей тяжело выговорить слово «миссис».

– Спасибо, Перси. И пожалуйста, зовите меня Одри.

– Как скажешь, дорогая.

Няня улыбнулась Одри, чем еще больше шокировала Винченцо.

Винченцо повторил вопрос:

– Мой племянник проснулся?

– Он еще поспит, если я знаю малыша, – сказала миссис Перси, обращаясь к Одри. – Мы стараемся придерживаться такого расписания, чтобы по ночам он спал, бедное дитя.

– Он потерял свою мать, и это должно было стать для него ударом. – Это прозвучало скорее как вопрос, чем утверждение.

– Думаю, эта женщина даже забыла о своем материнстве, – не скрывая неодобрения, произнесла миссис Перси.

Возможно, она и права, но лояльность по отношению к семье заставила Винченцо холодно сказать:

– Вы не в том положении, чтобы делать такие утверждения, миссис Перси.

– Разве я не права, мистер Томази? Я ведь далеко не юная девочка. – Няня покачала головой. – Вряд ли я согласилась бы работать на семью, не проведи своего собственного расследования, где мне предстоит работать!

Винченцо невольно взглянул на Одри. Ее шоколадные глаза блестели. «Что ж, – словно говорила она, – вы не единственный человек, который хочет все знать».

Он встретился взглядом с няней и заметил:

– Я прихожу к выводу: некоторые мои сотрудники не могут не постараться найти информацию обо мне.

– Сотрудники? – переспросила Одри.

Пожилая женщина прямо рассмеялась ему в лицо:

– Я не считаю себя обычной сотрудницей, мистер Томази.

– Кем же вы себя считаете? – спросил он больше с любопытством, чем с раздражением.

– Женщиной, которой надлежит воспитывать ваших детей.

– Но ведь это работа родителей.

– Которых у Франки и Анджело нет.

– А кем в таком случае вы считаете меня? – спросил он тем тоном, который, как знали Глория и Девон, стоит опасаться.

– Дядей, который видит детей в течение нескольких часов в неделю в перерывах между своей важной работой.

– Компании, оценивающиеся в миллиард долларов, не управляются сами собой.

– А дети не воспитываются сами! Можно сказать, у этих крошек и дяди нет. У них нет ни отца ни матери. Это большая несправедливость и боль.