Книга Дочь куртизанки - Разия Саджад Захир

— Я работаю в департаменте общественного благосостояния. Среднее образование получил в колледже Шервуда, дома занимался с гувернанткой. Но когда отменили заминдарство, наши доходы резко сократились, пришлось бросить учебу и поступить на службу.

— Ну и правильно. Велико ли дело, что я сдал экзамен на степень магистра… Или вот наш друг, двоюродный брат Нафис, о котором я говорил и который сначала и до конца всегда был первым учеником. Посмотрим, какую перепелку пошлет ему за это судьба. — Он вдруг вспомнил: — Вы не смотрели сегодня газеты? Должны быть опубликованы результаты экзаменов на степень магистра искусств в университете Лакнау.

— Есть уже, — подтвердил Джавид.

— Есть? Где? — нетерпеливо спросил Салман.

— В «Нэйшнл».

— Боже мой! Тетя так привержена ко всему английскому, что не признает ничего, кроме «Стэйтсмена». Если вам не трудно, давайте спустимся вниз и купим «Нэйшнл».

Они повернули назад.

Нафис сидела на постели, обложившись подушками, с теплым шарфом на плечах и ногами, укутанными в одеяло. В руках она держала чашку с отваром.

— Но, милая мамочка! О боже, до чего же противно! Такой невкусный отвар, меня того и гляди вырвет. Да я здорова, мне уже сделали растирание, не буду я пить эту дрянь!

Госпожа набросила на себя шелковое одеяло и закурила.

— А где это Нилам до сих пор? Эй, Гафур, принеси-ка соли — белой, столовой. А как же обед, Нафис? Так и будешь сидеть в постели? О чем это я только что говорила? Да, Нилам, наверное, не застала миссис Тандан, вот и задержалась…

Вошел Гафур и принес соль и чайную ложку.

— Госпожа, она пришла, — доложил он. — Она плачет, наверное, где-нибудь упала и ушиблась.

— Ай-ай, — встревожилась госпожа. — Надеюсь, она не вывихнула ногу? Кто будет бегать с поручениями? Узнай, нет ли вывихов и переломов. Да позвони доктору Панту. Скажи, что…

В это время дверь распахнулась, и Салман с порога крикнул:

— Вот и мы, тетя!

Госпожа вытянула шею и попыталась рассмотреть, кто стоял позади Салмана.

— Кто там? Джавид? И Джавид пришел? Входите, входите.

Первым вошел Салман, за ним — Джавид. Салман держал в руке газету. Он протянул ее Нафис.

— Держи. Господина Юсуфа на этот раз подвесили.

Нафис поставила чашку на стол и принялась лихорадочно листать газету. Джавид наблюдал за ней. Она нашла то, что искала, и рассмеялась:

— И не стыдно тебе, Салман, так пугать? Подвесили! Он снова первый. Посмотри, мама! — И она протянула газету матери.

— Я и сказал «подвесили», — заметил Салман. — Когда подвесят, человек находится где-то вверху. Да ведь ты училась в английской школе, где тебе понимать урду.

Он встал, взял со стола сумочку тети и подал ей. Она вытащила оттуда очки, не спеша надела их и стала читать.

Джавид подвинул свой стул поближе к Нафис.

— Когда я входил сюда, то слышал, что тетушка послала Гафура за врачом. Тебе стало хуже? — спросил он вполголоса.

— Нет, это Нилам. Она ходила в Брукхилл передать приглашение миссис Тандан, вернулась и плачет не переставая. Мама боится, что она вывихнула или сломала ногу.

— При чем тут ноги, — сказал Салман. — Просто испортилось настроение. Она ведь такая: поссорится с поваром — и тут же у нее лихорадка, повздорит с мунши — сразу болит голова, поцапается со сторожем — подхватывает ангину. А на этот раз у нее, кажется, болит сердце.

Он повернулся к Джавиду, хотел что-то сказать, но, увидев, как тот побледнел, замолчал.

— Вывих — очень болезненная штука, — пролепетал Джавид, пряча от собеседника глаза. Он подумал, что спасется от разоблачения, если отвернется от Салмана.

Нафис с откровенным удивлением смотрела на Джавида. Что с ним?

— Да нет у нее никакого вывиха, — заверил Салман. — Вот я притащу ее сейчас сюда.

— Оставь ее, Салман. Я сама пойду к ней, — сказала госпожа и поднялась.

Как только она ушла, Нафис достала из-под подушки две колоды карт и предложила сыграть. Джавид отказался. Он тоже встал и торопливо распрощался с ними.

— Я пойду. Мне надо успеть к четырехчасовому автобусу в Лакнау, — сказал он.

8

Кто не видел сезона дождей в Лакнау, тот не видел ничего.

Серые, черные, багровые тучи медленно надвигаются с востока и приносят с собой прохладу — это еще совсем слабый, чуть ощутимый ветерок. Он нарастает, крепнет, и уже слышится предгрозовой трепет листвы в могучих кронах деревьев ашоки, эвкалиптов, горькоплодных ним и манго; потом падают редкие, чуть заметные капельки дождя, переходящие в сплошные нити, свисающие с неба до земли и питающие веселые, бурлящие ручейки, и вот уже вода, драгоценный дар божий, начинает метаться и биться под ногами человека…

И теперь порывы ветра несут густой аромат плодов манго и запах омытой дождем зелени, и воздух наполнен песней, и все это приглушается идущими от самого сердца земли томными вздохами — будто кто-то очень большой и сильный спокойно и удовлетворенно вздыхает, получив долгожданное свидание с любимой после многих дней разлуки, словно кто-то тихонько бредет в объятия сна, чтобы увидеть грезы о творении, о зарождающейся жизни.

Был последний день июня. Облака стали собираться еще с ночи. Утром солнце уже не показалось, подул ветер. Женщины, делавшие в Хазратгандже закупки, и мужчины, слонявшиеся там, чтобы поглазеть на женщин, в панике побросали свои дела и бросились искать укрытия. Но все были рады, и как не радоваться? Не страшно, если и вымокнешь, зато они не пропустят величественного зрелища начала барсата, великолепного зрелища начала сезона дождей. Все с нетерпением ждали дождя, от молитв о дожде уже высохли языки, и вот он пошел…

На веранде старенького кафе собрался чуть не весь поселок. Те, кто успел захватить столики, смотрели на толпившихся в проходе, так же, как удобно расположившиеся в общем вагоне пассажиры взирают на своих менее удачливых сограждан, оставшихся на перроне без надежды уехать.

Но и те, кому не досталось столика, не унывали. Они стряхивали сбегавшую по головам воду, отжимали шаровары и брюки. У какой-то девушки насквозь промокла белая муслиновая кофточка, нескромно обрисовав округлости, кто-то башмаками оставил на веранде длинную полосу следов и теперь размазывал их к стене, и лужа расплывалась по полу замысловатой картой Америки и Великобритании. Продавец манго с полной корзиной знаменитых лакнауских плодов бесстрашно шагал под дождем и выкрикивал: «Вкуснее меда, слаще, чем сахар, приятнее мороженого. Подходите, берите лакнауское манго, золотистое манго из Лакнау!» Озабоченный клерк, зажав под мышкой папки с бумагами, старался любой ценой спасти их от дождя, даже если б ему самому пришлось вымокнуть до нитки.