Книга Пятница, Кольцевая - Евгения Кайдалова

Однако ее ожидания не спешили оправдываться. Аниматор без особого энтузиазма покачивал корпусом, стоя на месте, оглядываясь по сторонам, словно он кого-то высматривал, и отнюдь не делая попыток продемонстрировать свое мастерство, свидетельницей которого Лариса была еще две ночи назад. Когда сама она начала выполнять те движения, что он успел показать на борту корабля, аниматор одобрительно кивнул, но не более того. Казалось, что-то мешает ему проникнуться царивший в клубе атмосферой и дать себе полную волю. Вот только что? Время от времени Лариса бросала на него взгляд, как человек, ждущий у моря погоды: «Ну когда же, когда?»

И все же танец доставлял ей огромное удовольствие даже в отсутствие солнца. Стихия подхватила ее и понесла. Лариса даже не отдавала себе отчета в том, какие движения она совершает, — тело думало за нее. Руки, ноги, корпус, голова безраздельно отдавались музыке, и та управляла ими так же властно, и приносила такую же радость, которую недавно приносил ей самой Виталий. Упиваясь танцем, Лариса временно перестала обращать внимание на аниматора, но в какой-то момент почувствовала рядом с собой его присутствие. Уверенно взяв ее за руки, Виталий сделал их танец парным.

Так Лариса впервые ощутила, что это такое, когда внимание всех присутствующих принадлежит тебе и только тебе. Точнее, оно принадлежало Виталию, но поскольку теперь она была частью его самого, то восхищенные взгляды адресовались и ей. Меркурий упал на Солнце… И получил право на то, на что прежде имело лишь само светило.

Как и следовало ожидать, он вел ее превосходно: выбирал для своей партнерши легко выполнимые движения, сглаживал ее ошибки, приподнимал и кружил в воздухе; прежде чем выполнить какой-либо новый элемент, давал быстрые инструкции. Лариса изо всех сил старалась соответствовать тому высокому уровню, что задал ей аниматор, и, когда у нее получалось что-либо сносное, Виталий поощрительно кивал. Но в целом держался, как солнце, которое выполняет свой долг по отношению к земле, проглядывая из-за туч, но не ставит себе задачу залить весь белый свет золотыми лучами.

Совершив опасную растрату, они выпили в баре по рюмке коньяка. Лариса хотела попробовать знаменитую «Метаксу», но Виталий посоветовал взять коньяк производства острова Санторин, — удивительно мягкий и ароматный. Ей показалось забавным, что аниматор расплачивается за них обоих одолженными у нее деньгами, но от того ей было не менее приятно: ситуации, когда за нее платил мужчина, возникали в Ларисиной жизни далеко не часто. Чокнувшись со своим спутником, Лариса прокричала ему сквозь грохот музыки:

— Знаешь, я бы осталась здесь еще на три дня! А потом — еще на месяц. В общем, до тех пор, пока нас не выдворит на родину полиция.

Виталий улыбнулся, отдавая должное ее энтузиазму, но тепла в его улыбке не чувствовалось. Так, проблеск зимнего солнца.

Однако Лариса уже настолько уверилась в том, что небо над ее головой по-летнему горячо и безоблачно, что не считала нужным замечать перемену погоды. Они вновь окунулись в танец, и вскоре она совершенно захмелела от радости. Ее тело было целиком отдано музыкальному ритму, а сознание — солнечному свету, который наконец-то вернулся к ней и теперь не должен, просто не имеет права исчезнуть.

— Я бы на твоем месте так не увлекался волнами, особенно боковыми, — посоветовал ей Виталий, когда они в очередной раз взяли тайм-аут и сидели с рюмками в руках на высоких табуретах, наблюдая за танцующими. — У тебя они получаются… как бы это сказать… по-ученически. А для этого движения нужна хорошая растяжка.

— Как у той немки, с которой ты танцевал, когда мы опоздали, — с горечью вспомнила Лариса.

— Ты ее видела? — Виталий мгновенно оживился. — Вот-вот, как у нее!

Признавать свое поражение было больно, ведь она-то считала волны своим сильным местом. И вдруг она резко распрямилась, пораженная воспоминанием:

— Погоди-ка! Если ты говоришь, что волны у меня не очень получаются, как же я тогда смогла выиграть конкурс?

Виталий снисходительно улыбнулся:

— Ну что это был за конкурс! Так, развлекаловка… В таких конкурсах всегда награждают последнего участника, если он, конечно, не стоит столбом.

— Почему последнего? — упавшим голосом спросила Лариса.

— Потому что последний лучше всего запоминается. Ведь вся эта лабуда не рассчитана на то, что будет профессиональное судейство, очки. Кого я назову — тот и победитель.

— Так, значит, у меня было не лучше, чем у других…

— А чего ты хочешь без тренировок? — резонно спросил Виталий, не выказывавший ни малейших признаков сочувствия. — Вот у той девушки в красном платье, которая шла первой…

— У Вики?!

— Не знаю, как ее зовут. Так вот, у нее явно есть какая-то хореографическая подготовка, поэтому она все делала очень чисто. Но если бы я выбрал ее, то все решили бы, что это подсадная утка: и хорошенькая, и пластичная. А так получился нормальный народный конкурс.

Лариса кивнула, опустив голову — она была не в состоянии добавить к этому кивку ни звука, ни взгляда. Когда тебе вынесли смертный приговор, что толку биться в рыданиях и выставлять свою слабость напоказ перед судьей? Теперь осталось лишь собраться с силами, которых у тебя сейчас нет, и хоть сколько-нибудь твердым шагом покинуть зал суда.

— Здесь так накурено, — с трудом выговорила она. — Я больше не могу.

— Ну, пойдем домой, — равнодушно согласился аниматор, напоследок оглядывая зал и не встречая ничего, что задержало бы его взгляд — здесь, кажется, действительно нечего ловить.

И все же день застал их на одной кровати, в то время как вторая перегораживала вход. Ларисе было не под силу за одни сутки лишиться всего сразу — и надежды на солнце, и его самого. Пусть этот день будет последним в ее жизни, когда она видит свет, но пусть он все же будет! — Надо бы нам обменяться телефонами, — предложил Виталий, когда они лежали в Пирее, на пляже. — Пересечемся как-нибудь в Москве. Я там сейчас, конечно, редко бываю, но мало ли…

«А чего ты, собственно, ожидала? Признаний в любви и клятв в нерушимой верности? Солнце светит всем. Пора принять это как аксиому. Скажи еще спасибо за то, что он заставил тебя поверить в существование света».

— Я не смогу без тебя жить, — неожиданно для себя произнесла она.

Лариса мучительно боялась услышать в ответ на это вырвавшееся признание насмешку или шутку, но Виталий был серьезен.

— Почему? — спросил он, пересыпая песок из одной ладони в другую.

Лариса горько улыбнулась, окидывая взглядом одновременно свое прошлое и свое будущее.

— Потому что, когда ты рядом, жизнь совсем другая — яркая, веселая…

— А кто тебе мешает так жить без меня?

Смеется он, что ли? Или действительно не понимает, какой отчаянно тусклой становится жизнь в отсутствие солнца?

— У меня почему-то так все складывается, что в жизни нет ничего светлого. Вот появился ты, а теперь и тебя не будет.