Книга Пятница, Кольцевая - Евгения Кайдалова

Дети… Это еще больше расположило ее к нему. Уж если взрослые получают от этого человека столько солнечного света, то сколько же его должно доставаться детям! Лариса живо представила себе, как озорно и задорно должен вести себя аниматор в обществе мальчишек и девчонок, и как дети должны гроздьями виснуть на таком замечательном старшем товарище.

В тот день это был последний сколько-нибудь значимый разговор. Они вернулись в хостел к ужину, на удивление вкусному и обильному, и рухнули в постель, едва им удалось до нее добрести. Для Ларисы это была первая с момента знакомства с аниматором ночь, когда она заснула не под мягким пологом своих надежд и мечтаний, а словно бы придавленная тяжелой плитой — слишком уж стремительно настиг ее сон и опрокинул в свои черные объятия.

Всю ночь ей снились кошмары, а окончательно разбудило ощущение какого-то внутреннего беспокойства. Открыв глаза, она увидела, что Виталий пристально смотрит на нее с соседней кровати. И улыбается теплее, чем солнце, которое наполняло светом комнату, несмотря на опущенные жалюзи. Она должна была бы разгадать такую улыбку сразу, но почему-то внушила себе, что это всего лишь утреннее приветствие. И радостно улыбнулась в ответ.

— Наконец-то мы с вами выспались! — со смехом сказал Виталий.

— Да уж! — Лариса была в таком восторге от того, что над ней снова ясный небосклон, что не знала, как это выразить, кроме как расцветшими от радости глазами.

Виталий откинул простыню и отправился в ванную комнату. Лариса обратила внимание на то, что он уже не стесняется появляться перед ней в одном белье, но не придала этому значения. Она услышала звук включенного душа и, думая, что в ее распоряжении не меньше пятнадцати минут одиночества, сама поднялась с постели как спала, в одних трусиках и маечке, заменявшей лифчик. Она подошла к окну, подняла жалюзи и зажмурилась: солнце хлынуло в комнату.

Ларисе показалось, что она простояла так совсем недолго — каких-нибудь пару минут, но неожиданно она услышала за спиной шлепанье по полу босых ног. Она обернулась, увидела Виталия и, не зная, за что хвататься, когда все интимные места были в общем-то и так прикрыты, с испугом прижала руки к груди. И почему-то пригнулась.

В этот момент ей показалось, что она каким-то образом видит себя со стороны, причем видит глазами Виталия. Простенькое поношенное белье, складки на животе, преждевременно раскисшая от сидячего образа жизни, неловкая… Ее стыд был мучителен: Лариса почувствовала, как лоб и щеки тяжело горячеют от прилива крови.

Виталий, однако, понял краску на ее лице по-своему. Он недоуменно пожал плечами:

— Что вы, собственно, так стесняетесь? Я же видел вас вчера в купальнике, а он более открытый.

Лариса кивнула, сглотнув слюну, но не знала, что ей делать дальше.

Неожиданно Виталий подошел к ней вплотную и, крепко взяв за плечи, заставил распрямиться.

— Не пугайтесь вы меня так ради Бога! Вы прямо вся такая… несовременная!

Теперь она не могла уже даже кивнуть, испытывая блаженное оцепенение. Она приоткрыла губы, как если бы собиралась напоследок что-то сказать, но не смогла. И открылась его поцелую так, как если бы он вдыхал в нее новую жизнь.

Что испытает планета Меркурий, когда она наконец перестанет сопротивляться притяжению своего светила и упадет на Солнце? Сладкий ужас от собственного падения и растворение в солнечном пламени, и наслаждение, наслаждение от того, что огонь обращает в ничто все твое существо. Виталий вновь вошел в тот образ, который три ночи подряд озарял ее на борту лайнера «Олимп»: он зажигал ее прикосновениями, горячил словами, порой опалял шутками; и даже когда при тесном соприкосновении тел в ее грудь больно вдавливался острым углом его крестик, ей казалось, что это ожог от коснувшейся кожи горящей спички. Меркурий, упавший на Солнце… Отдав ему себя, она как будто перестала существовать, но в то же время была жива как никогда прежде, слившись с бесконечно щедрым источником света и тепла. Белым огнем перед плотно зажмуренными глазами вспыхнуло счастье…

— Знаешь, — со смехом прошептал ей Виталий через некоторое время, когда у обоих восстановилось ровное дыхание, — по-моему, пора перейти на ты.

Если бы слова можно было с чем-то сравнивать, она сравнила бы этот шепот с радугой.

Неприятная особенность всех на свете хостелов в том, что комнаты в них не имеют ключей; каждый раз, покидая номер, вещи приходится тащить в камеру хранения. Не имея возможности закрыться, Лариса и Виталий перегородили вход одной из кроватей — табличка Do Not Disturb снаружи на дверях не внушала аниматору должного доверия, — и сейчас, несколько часов спустя, оба со смехом отодвигали эту преграду, чтобы выбраться из своего радостного заточения на обед.

Лариса не помнила, о чем они говорили за этим обедом. Остались в памяти лишь ее собственный поминутный хохот и более сдержанные улыбки Виталия, который, видимо, не считал нужным устраивать из их присутствия шоу для всех остальных посетителей кафе. Затем были долгая прогулка по набережной, Ларисины жадные расспросы о жизни аниматора и его умеренно развернутые ответы, вновь купание и вновь поодиночке («Деньги оставлять без присмотра опасно»), ужин в хостеле.

Одна приятная особенность всех на свете хостелов заключается в том, что за столом под вечер встречается молодежь со всех концов света, и за час приобретаешь с десяток новых друзей. Лариса, до предела воодушевленная всеми событиями сегодняшнего дня, ничуть не тушуясь, завела знакомство со своим соседом слева (справа сидел Виталий), соседом напротив и девушкой с другого конца стола.

Инженер из Бразилии, американская студентка, фотограф-итальянец… Все они (а американка — в особенности) свободно говорили по-английски, и беседа шла не умолкая. Лариса, как могла, старалась подключить к ней Виталия: переводила ему на русский общий смысл и с русского — его нечастые реплики, но незнание им языка сильно затрудняло процесс общения. Ей было заметно, что аниматор приходит в отнюдь не лучшее расположение духа.

— Здорово ты чешешь по-английски, — признал он без малейшего восторга, когда они снова оказались вдвоем в комнате.

Лариса счастливо рассмеялась:

— Ну еще бы! Я ведь преподаю этот язык.

— А-а… Тогда понятно.

Ларисе было непонятно одно: почему ее любимый не задаст ей ни единого вопроса о ней самой, ее работе, увлечениях, прошлой жизни? Совсем как солнце, которое светит всем без разбора, не вдаваясь в подробности, кому, с каким характером и какой судьбой оно дарит свое радостное тепло.

— Пойти потанцевать, что ли? — задумчиво сказал Виталий, обращаясь скорее к себе, чем предлагая это сделать Ларисе.

Та тем не менее встрепенулась:

— Конечно! Тем более что наш любимый клуб — в двух шагах.

Одна загадочная особенность хостелов в том, что при исключительно низких для гостиниц расценках они зачастую располагаются в самом сердце европейских столиц. Четверть часа спустя, включая сборы и прихорашивания, Виталий с Ларисой уже подходили к клубу с твердым намерением взять от жизни все, на что только могут надеяться люди, волей судеб отставшие от своего лайнера. При этом Лариса искренне надеялась, что, оказавшись в привычной атмосфере, Виталий вновь просияет улыбкой и конец этого дня будет таким же солнечным, как и его начало.