Книга Обнаженные мужчины - Аманда Филипаччи

– И давно она этим занимается? – спрашиваю я.

– Несколько месяцев. Думаю, четыре или пять.

– Как она зарабатывает на жизнь?

– У нее богатая семья. Она дает представления не ради денег, и не ради того, чтобы иметь успех. Она занимается этим ради респектабельности.

– Каким же образам, по ее мнению, это придает ей респектабельность?

– Это работа. Работать – респектабельнее, чем не работать.

– Почему она выбрала именно эту работу?

– Вероятно, это первое, что взбрело ей в голову. Она очень беспечна.

– Тогда с какой стати она печется о респектабельности?

– Она не так уж об этом и беспокоится, просто удобнее быть респектабельной, а не наоборот. Она также дает уроки детям, и это добавляет респектабельности, так как это дополнительная работа.

Генриетта умолкает и смотрит поверх моей головы, улыбаясь. Я смотрю туда же. Это Лора. Она к нам присоединяется, и Генриетта нас знакомит. Лора приветливо улыбается и крепко пожимает мне руку, показывая, что не глупа и с сильным характером.

– Сегодня все прошло хорошо, – говорит Генриетта Лоре.

– О, спасибо. Я очень нервничала, – отвечает Лора, бросив взгляд на меня.

Я чувствую, что должен что-нибудь сказать.

– Незаметно было, чтобы вы нервничали, – говорю я.

– Спасибо, но это было так, – отвечает она со скромным видом.

– Как прошел сегодняшний урок? Сара хорошо занималась? – интересуется Генриетта.

– Она очень талантлива, но я вижу, что она недостаточно занимается.

Генриетта кивает с серьезным видом.

Бедная Сара. Бедная маленькая Сара, ей приходится выносить все эти дурацкие уроки танцев с фокусами. Я глубоко ей сочувствую. И еще заниматься дома! Могу себе представить поучения Лоры: «Нужно не так вынимать палочку из сапога. Нужно вот так вынимать ее… Убедись, что твоя спина полностью повернута к публике, прежде чем надевать очки… Позаботься о том, чтобы твоя поза была эффектной после каждого фокуса, иначе люди могут не понять, что это был фокус. Люди не всегда так уж сообразительны, особенно когда они едят, поэтому ты должна помочь им понять, что им только что показали фокус и развлекли их».

Генриетта спрашивает свою приятельницу, обедала ли та и не хочет ли чего-нибудь заказать. Лора благодарит и отвечает, что она не голодна. Они разговаривают о брате Лоры. Лора вовсе не производит впечатление тупой, как могло показаться после ее выступления. Она предельно нормальна, и поэтому я начинаю отвлекаться, не в силах сосредоточиться. Нормальные люди меня утомляют – не потому, что я ощущаю собственное превосходство, а потому, что я не понимаю ни их, ни того, что они говорят. Я становлюсь похож на ребенка, который смотрит новости: я вижу картинки, но думаю о другом.

Я думаю о Генриетте и о фильме, на который мы скоро пойдем, и о том, следует ли мне что-нибудь сделать, когда мы будем его смотреть; например, дотронуться до нее и/или сделать тонкие замечания по поводу монтажа, режиссуры или сценария? Нет, конечно же нет. Что за бредовая идея? Возможно, у меня есть определенные сложности со светским общением, но не до такой же степени.

Высокий и удивительно красивый блондин подходит к нашему столику. Возможно, это один из натурщиков Генриетты для «Плейгерл».

– Прости, что опоздал, – обращается он к Лоре. – Я пропустил твое выступление?

– Да, – весело отвечает она. – Это неважно.

Он целует Лору и Генриетту в щеку. Генриетта говорит мне:

– Джереми, это Дэймон, мой бывший натурщик и брат Лоры. Я из-за него совершенно потеряла голову.

У меня достаточно тонкости, светскости и умудренности, чтобы понять, что она шутит – иначе она бы не стала это сейчас говорить.

– Дэймон, – продолжает она, – это Джереми, мой нынешний натурщик.

Она не добавляет, что совершенно потеряла голову из-за меня, и это означает, что такая возможность не исключена. Дэймон пожимает мне руку.

Они беседуют, а я снова принимаюсь «смотреть новости». Я моргаю с умным видом и смеюсь, когда смеются они. Мне даже удается казаться оживленным и самоуверенным всякий раз, как они ко мне обращаются, и отвечать: «Я не знаю» значительным тоном, с проницательным взглядом, и это придает вес этим трем словам.

Фильм, фильм, фильм, начинаю я мысленно напевать, в мыслях же плачу от скуки. Фильм, фильм, фильм. Почти, почти, почти. Скоро, скоро, скоро, скоро. Быстрей, быстрей, быстрей, быстрей.

– Давайте потанцуем! – предлагает Генриетта. Несколько человек танцуют на площадке между столиками.

Я танцую с Генриеттой. Лора танцует со своим братом. Я замечаю на полу банкноту в один доллар, затоптанную ногами танцующих. Я указываю на нее леди Генриетте.

– Вы хотите ее поднять? – громко спрашиваю я, стараясь перекричать музыку, которая стала теперь громче.

– Нет, но, может быть, вы?

Я качаю головой.

Вдруг я вижу, что с пуговицы на рукаве моей рубашки свисает нитка. Я обрываю ее, и пуговица отрывается. Я кладу пуговицу в нагрудный карман, леди Генриетта наблюдает за мной. Я улыбаюсь. Малоприятный Озабоченный Идиот. Минимально Одаренный Индивидуум.

Мы меняемся партнерами (разумеется, это не моя идея). Танцуя с Лорой, я ощущаю легкую панику. Мне с трудом удается подавить желание достать из кармана «клинекс» и поднять его вверх с торжествующим видом, чтобы стать ей достойным партнером в танце.

Наконец-то мы собираемся уходить. Генриетта спрашивает Лору, не хочет ли та сходить с нами в кино. К моему великому разочарованию Лора соглашается. Предполагалось, что это будет свидание наедине – по крайней мере, поход в кино. Дэймона тоже приглашают, но он говорит, что у него уже есть планы на сегодня, и добавляет: «К сожалению». Генриетта показывает, что она очень разочарована, но я сам достаточно учтив, чтобы понять: она делает это из вежливости.

Мы смотрим «Мы – Телец», фильм о тореадоре, запутавшемся в любовном треугольнике. Матадор, Обалденно Импозантный. Я сижу в середине. Руки Лоры спокойно лежат у нее на коленях. Она расслабленная, уравновешенная особа. Генриетта тоже сидит нормально. В середине фильма я замечаю, что она не смотрит на экран. Взгляд ее устремлен на голову мужчины, сидящего перед ней. К концу фильма она подается вперед, рассматривая его голову вблизи.

– С вами все в порядке? – шепчу я ей на ухо.

– Этот человек – М.О.И., – отвечает она мне шепотом.

– Что такое М.О.И.?

– Мужчина с Оптической Иллюзией.

Ничего себе! Вот, значит, что такое я. Я – Мужчина с Оптической Иллюзией! Это звучит почти как Человек-невидимка. Почти супергерой!

– Что это означает? – осведомляюсь я.

– Это означает, что он – почти что-то, но не совсем, а быть может, и совсем, и невозможно сказать, так это или не так. Только что вы думали, что он такой, а через секунду вы уверены, что это не так.