Книга Пояс Богородицы - Роберт Святополк-Мирский

— Стойте! Не надо! Не убивайте его!

Вот тут-то произошло невероятное.

Ксюша негромко произнесла какие-то слова, и собаки разом смолкли; она сказала что-то еще, и медведь застыл как зачарованный, стоя на задних лапах и не сводя с девочки глаз. Клим остановился с поднятым копьем, готовясь поразить зверя с десяти шагов, Анница с натянутым луком прицелилась, чтобы пронзить медвежье сердце с пятидесяти, но ничего этого не понадобилось.

Ксюша в полной тишине, на глазах у застывшего как по команде «замри» населения Медведевки, ласково и вполне нормальным человеческим языком попросила собак разойтись. Ко всеобщему изумлению присутствующих, собаки опустили головы, завиляли виновато хвостами и, будто забыв об окруженном ими медведе, побрели в свои дворы. Потом Ксюша обратилась к медведю, а он тут же покорно опустился на все четыре лапы, шерсть его улеглась, и когда Ксюша под испуганное «Ох!» всей толпы подошла к нему, дикий, опасный и самый непредсказуемый лесной зверь покорно лизнул ей руку, заглядывая в глаза. Ласково поглаживая медведя по шее и непрерывно говоря ему что-то с улыбкой, — а он был настолько велик, что его голова была вровень с лицом девочки, — Ксюша неторопливо повела его на окраину поселения, довела до опушки леса, и там они расстались, причем медведь уходил в лес очень неохотно, постоянно оглядываясь, а Ксюша все говорила и говорила ему вслед какие-то слова. Но история на этом не закончилась. Спустя некоторое время Ксеня стала выпрашивать у отца бортника Федора Кудрина — мед и ходить с этим медом в лес каждый третий-четвертый день. Конечно, сам Федор, его жена Ольга и уж тем более семидесятилетняя бабка Пелагея (мать Федора), которая как раз и учила внучку умению общаться с животными, поскольку сама владела этим искусством в совершенстве, прекрасно знали, в чем дело, но остальные обитатели, наверно, постепенно забыли бы о весеннем эпизоде, если б не рассказ потрясенного Юрка Копны, к тому времени полностью оправившегося от ран, нанесенных ему зимой татарами на броде через Угру. Совсем недавно, уже когда наступило лето, Юрок, совершая лесное патрулирование окрестностей Медведевки, увидел вдруг невероятную картину: на лесной поляне сидела на пеньке Ксюша Кудрина и раздавала куски меда двум маленьким медвежатам, а чуть поодаль стояли, облизываясь, огромные медведь и медведица. Юрок, разумеется, был не в состоянии утаить такое от остальных, и таким образом вся Медведевка узнала, что теперь, кроме ворожеи и целительницы Надежды Неверовой, в общине появилась еще одна колдунья — юная Ксеня Кудрина — специалистка по животным. Ее стали приглашать, если заболевала свинья или корова, и она легко излечивала их, а когда девочка принимала у кого-нибудь роды — будь то лошадь, собака или кошка, — они всегда проходили успешно и легко, причем лошади любили ее особенно, например, медведевский Малыш, соскучившийся по хозяину, хоть и привык к Аннице, но, услышав голосок Ксюши, сразу же весело ржал и норовил устремиться к ней, чтобы поздороваться. Правда, некоторые стали опасаться, не вселилась ли в девочку нечистая сила, но недремлющий отец Мефодий был тут как тут — Ксения исповедалась, причастилась и священник успокоил паству, заявив, что ничего бесовского в умении девочки нет, а напротив, это — Божий дар!

Все облегченно вздохнули. Вот и сейчас Ксюша играла, а точнее сказать, занималась со щенками, и, так как она была ближе всех к вышке, ее и окликнул Кузя:

— Ксюх, слышь, набери водички холодненькой из колодца, а то я тут спекся совсем…

В ожидании, пока Ксения наберет воды, Кузя внимательно оглядел окрестности.

Летом не то что зимой — все заросло зеленью, ничего не видно. Но это как кому. Постоянные занятия по обороне поселения, которые проводила Анница с привлечением Леваша Копыто и других весьма опытных в воинских хитростях соседей, многому научили и не новичков, какими были защитники Медведевки. Дело дошло до того, что теперь Клим Неверов и его команда просто изощрялись во всяких выдумках и штучках, соревнуясь в этом со своими соседями — людьми из Бартеневки и Картымазовки. Это именно Клим решил, что летом обзор с вышки должен быть не хуже, чем зимой, а потому провел с появлением зелени колоссальную работу, которая со стороны могла бы показаться просто абсурдной. Люди из Медведевки сотни раз взбирались на деревья в глухом, порой едва проходимом лесу и рубили верхушки деревьев либо определенные ветки с одной или с другой стороны отдельно выбранных стволов. В результате этой работы теперь, сидя на вышке, Кузя мог сквозь вырубленные через весь лес все расширяющиеся в даль на два-три километра коридоры-лучи видеть отдельные участки местности — именно те, которые позволяли заметить загодя приближение возможного неприятеля по одной из четырех дорог, которыми можно было проехать в бывшие Березки. Ну а если бы кто-то вздумал подкрасться к поселению прямо через лес, не показываясь на дорогах, то и тут он был бы немедленно обнаружен постоянным засадным караулом, который круглосуточно несли молодые люди Медведевки.

Увидев, что Ксеня уже приближается к вышке с берестяным ведерком, наполненным водой, Кузя еще раз оглядел все далекие участки дорог, на которых царила полная пустота, и, привязав веревкой свой кувшин, начал опускать его за бортик вышки. Облизывая пересохшие губы, он дождался, пока девочка перельет в него воду, и начал осторожно, стараясь не пролить ни капли, поднимать кувшин вверх, весело крикнув:

— Спасибо, Ксюх, выручила!

Подтянув кувшин, он поднес его ко рту и, машинально глянув прямо перед собой в сторону Преображенского монастыря, обомлел.

На московской дороге, ведущей из Медыни к монастырю и далее через паром на Угре в Литву, имелось ответвление, которое сворачивало в лес в сторону Медведевки. Просеченный сквозь лесные верхушки луч-коридор для наблюдателя с вышки позволял видеть как раз тот участок, где находился этот поворот с основной дороги. Так было сделано для того, чтобы, с одной стороны, видеть всех, кто направляется к монастырю (и возможно, к рубежу), и знать об этом, особо пока не тревожась, потому что монастырь очень неплохо охранялся его боевыми монахами, а с другой стороны, сразу же принять меры, если кто-то сворачивает в сторону Медведевки.

И это был как раз такой случай.

При этом не два, не три человека, не конный отряд из десяти всадников, а целая армия людей, хорошо вооруженных, судя по искристому зловещему блеску оружия в лучах солнца, в сопровождении длинного обоза тяжело груженных подвод неторопливо сворачивала с московского тракта на вытоптанную лесную дорогу, еще минуту назад совершенно пустынную, ведущую вдоль берега Угры прямо сюда…

Не веря своим глазам, Кузя еще несколько секунд наблюдал за этим далеким и слегка колеблющимся в мареве горячего летнего воздуха призрачным шествием, прежде чем пришел в себя и начал изо всех сил дергать сигнальную веревку, протянутую вниз, в бревенчатое строение под вышкой, где спали днем Клим Неверов, Никола и другие — те, кто нес караульную службу прошлой ночью или должен нести нынешней.

Где-то внутри затрезвонил небольшой колокол, и через минуту оттуда начали выбегать сонные люди.

— Ну чего там? — спросил Клим, задрав голову.