Книга Нойоны. Белая звезда - Александр Бауров

— Да. — Синкату принесли еду, видимо, на время их тайного разговора Дас магией запретил нежити приближаться к ним, и мясо под соусом немного остыло. Тем не менее молодой чародей с аппетитом приступил к еде, не переставая рассказывать:

— Я не могу с ним соперничать. Дракис — вылитый Моандор. Нойон заботился обо мне в Колдсоуле лишь для того, чтобы держать отца на коротком поводке. Моргул хитер, упрям и безжалостен, своими повадками напоминает зверя, и при этом у него разум мудреца. Он может смирять гнев и быть льстивым, как кошка, а может предать в деле, где на него рассчитываешь, как на себя.

— Ты считаешь, если Моандор возглавит Темный Круг, он оставит Колдсоул Дракису?

— Нет. Уверен, он ни с кем делиться не будет. Взяв малую толику власти, он её не уступит, а если и уступит, то лишь для получения ещё большего могущества. Я как-то спросил — что ему нравится в Агону? Он сказал: «Ничего, это для меня пустой звук, там нет ничего по-настоящему ценного, ну разве что моя башня». Там он хранит свои записи. То, что он называет коллекцией душ, и охраняют её даже лучше, чем Зал Совета.

— Я смотрю, он бывал с тобой откровенен. А что до уступок, это нормально, положение ко многому обязывает. Так поступают и арагонцы, и короли людей, и владыки эльфов.

— Никто из них не подобен ему. Белые Маги обманывают людей, они смертны и жалки этой своей лживой моралью. Я вообще после всего случившегося не могу о них говорить спокойно, мне кажется, они замешаны в этом деле.

Дас замахал руками, указывая, что не стоит продолжать. Синкат кивнул.

— Никто не держится так, как Моандор, — от него веет целеустремленностью, иногда это кажется чудовищным самоотречением и даже жертвой. Говорят, они бросили цепь с полиархом в Зале Совета, и возьмет её только новый лидер…

— Все слухи, — рассмеялся Дас. Было интересно наблюдать, как он смеется. Мимика для его бычьей головы казалась слишком богатой.

Они проболтали ещё несколько часов. Сумеречные вспомнили почти всех знакомых. Дас просил Синката найти странствующего Аджита — самого могучего серого чародея из числа уцелевших. Рассорившись с отцом Синката, тот покинул их славный остров, хотя и имел высший сан посвящения. Аджит уехал странствовать несколько лет назад и сейчас находился в Кревланде. Молодому магу, направленному нойонами в страну варваров, будет сподручнее всего встретиться с ним. Со слов минойца становилось все яснее, какой глубокий раскол произошел среди старших сумеречных магов. Дас не говорил этого прямо, но юный маг понимал, что виновником раскола посол видит его отца, главу круга сумеречных.

— Слушай, — Дас откинулся на спинку кресла и отпил ещё вина — а на полу уже стояла пара пустых бутылок. — Тебе уже столько лет, а ты не женат. Ты же человек, не мертвец, не истинный. Им любовь ни к чему, но ведь люди без любви не могут, верно?

Синкат задумался.

— Знаете, я не камень, не такой, как Дракис и Моандор. В первые годы здесь они подстраивали мне знакомства в среде обессмерченных красивых женщин, но когда представляешь, сколько им лет, пропадают любые желания. Пожив в Колдсоуле, я понял, что афишировать свои настоящие привязанности и чувства смерти подобно. Тот, кого ты любишь — всегда твое самое слабое место.

— Ты зря так говоришь, если ты ещё способен любить после стольких лет здесь — ты самый сильный человек, кого я встречал. Любящий сильнее любого расчетливого ума, ему помогает сам Творец!

Синкат насторожился, но вскоре дурманная пелена вновь овладела им.

— Вас всегда от вина так тянет рассуждать на возвышенные темы? — молодой человек с дерзкой усмешкой похлопал по плечу Даса.

Тот хотел сесть и вдруг понял, что перебрал.

— Ого, — он оперся на стену и, стараясь не запнуться о покатившиеся бутылки, двинулся к двери.

— Ладно, не говорю «прощай»! До свидания, как вернешься из Кревланда, обязательно сразу заезжай ко мне, если сможешь до доклада Моандору.

— Хорошо, — прикрыл рот ладонью Синкат, не с первого раза он попал в ручку двери. Дернул, но она не открывалась.

— Смотри с коня не упади!

Дас усмехнулся и, ловко сняв с себя браслет молчания, вонзил астральную руку в охмелевшую голову Синката. Посол мгновенно и точно вырвал ту часть мыслей, что касалась взрыва на Зейлоте. Возвращение в Колдсоул, встреча с Моандором, камера пыток, эльф на цепях, ужас после слов Шакти… Все это одним движением пронеслось перед глазами мага.

Синкат почти ничего не почувствовал, его только сильно качнуло вперед. Он оперся на ручку двери, та поддалась, и сумеречный чуть не упал, задев порог высокими каблуками. В голове все плыло, в ушах стоял резкий, все нарастающий гул, казалось, ещё немного, и ноги его подкосятся. Вдруг наваждение спало. Нет, с трех бутылок ему не могло стать так плохо.

Молодой чародей прошел в коридор. Личи открыли перед ним двери и, бросив им пару ласковых про вино, которым угощает их хозяин, Синкат вывалился в темноту ночи. Ноги шли все увереннее. Вечерняя свежесть бодрила его. Если бы стражей были живые люди, они бы прыснули со смеху, видя, как он садится на лошадь. Ещё по дороге к расположенной на склоне гор платформе хмель стал понемногу его отпускать. Он вспомнил слова Даса: «если со мной что-то случится…».

Но ведь он ближайший сподвижник Моандора, кто осмелится?! О таких вещах даже думать было небезопасно. Он знал главное — скоро война, и если за гибелью его мира и правда стоят арагонцы, как сейчас здесь все говорят, то он, Синкат, дорого отплатит убийцам своего отца и матери. В распадавшемся тумане хмельных видений перед ним вставал прекрасный образ. Образ той, о ком выспрашивал его посол Дас. Он увидел её там, в башне Моандора в Агону. В знаменитой «коллекции душ», когда нойон, для впечатления или случайно, приоткрыл ему завесу одной из своих тайн.

Сумеречный знал, что она живет в Энрофе — сирота, и единственный её родственник сейчас находится здесь в плену нойонов. Этот заложник — важная персона в операции Моандора, им занимается лично Дракис. А его сестра там далеко, ни о чем не догадывается. Честолюбивые планы с разогретой вином кровью ударили в голову. Он спасет её от нойонов, спасет всех, кто ей дорог, и тогда завоюет ее любовь. Это все же возможно. Как живая, она стояла перед глазами.

Иметь столько возможностей и полюбить неосязаемую голограмму! Иногда ему самому это казалось каким-то мальчишеством, дикостью, но чем больше проходило времени, тем сильнее крепла его вера в свою правоту. После гибели Зейлота прекрасная эрафийка не покидала его мыслей.

Синкат осадил коня, чуть не сорвавшись в пропасть на темной и узкой горной дороге. Багровый свет малой луны заливал плато, где его ожидал дракон-дух.

Молодой чародей и не подозревал, сколь важны были те сведения, которые, опоив его, получил сегодня посол Дас. Теперь миноец был ещё мрачнее, чем прежде. Он понял, что в гибели родного Зейлота во многом виноват сам.

Центральная Эрафия, Энроф,