Книга Дом дневной, дом ночной - Ольга Токарчук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Или же рассказывали еще об одном, что пил до потери человеческого облика. Святая, осенив его крестным знамением, молилась над ним в молчании, а потом, засунув руку ему за пазуху, вытащила оттуда мерзкую птаху, которая, неуклюже взмахивая крыльями, улетела.
Бывало, люди приносили больных животных, и Кюммернис никогда не отказывалась их лечить, а только возлагала на них руки и молилась за их здоровье, будто они были людьми.
Или же однажды попросил у нее помощи человек, которого изгнали из родного города за творимые им беззакония. Но бедняга этот не мог жить вдали от своих мест, его душу терзала столь великая печаль, что он ничего не в состоянии был делать. Кюммернис положила руки ему на лоб, и с той поры человек исцелился, ибо пробудилась в нем любовь к тому, что он нашел в чужом краю, и он начал возделывать землю и произвел на свет много детей и возвел дома.
Призывали ее также к умирающим, дабы она вела их души через лабиринты смерти.
XI. Множество еще расчудесных чудес она сотворила, но в скором времени прослышал о ней отец, который по-прежнему таил на нее обиду. Предостереженная Святым Духом и им же ведомая, Кюммернис добралась до своего монастыря и там приняла постриг. Все время она проводила в уединении, в молитвах, чтении и строгих постах. Каждую пятницу спала, сидя на стуле; дверь в ее келью всегда была отворена. Другие монахини говорили, что из кельи часто струился золотой свет и доносились странные голоса, словно Кюммернис с кем-то беседовала. Они украдкой прикасались к ее платью, когда та приходила на службу.
XII. К сожаленью, всякого рода обиды, ненависть и горечь долговечны. Отец Кюммернис в своем душевном помрачении не сумел отступиться от собственных замыслов. Узнав, что дочь пребывает в монастыре, он приехал за ней полный яростной решимости; на лице его и руках заметны были свежие шрамы от полученных в сражениях ран. И сказал он ей: Я воевал, защищая веру, у тебя же было довольно времени, чтобы набраться сил перед священным таинством супружества, и время это уже прошло. Мы едем домой.
Ответила она ему: Имя мне не Вильга, не дочь я тебе и не невеста Вольфраму. Зовут меня Кюммернис, и я стала возлюбленной Господа Бога Нашего. При этих словах отец впал в столь великий гнев, что схватил стул, на котором сидел, и ударил им по деревянной решетке, отделявшей его от дочери. Перегородка упала, а он, поймав девушку за руку, поволок за собой. Однако она была молода и сильна, отец же стар и изнурен непрерывными военными походами, а потому она вырвалась и убежала.
Старый рыцарь и виду не подал ни настоятельнице, ни своим слугам, какое глубочайшее испытал унижение. Он остановился на ночлег на постоялом дворе неподалеку от монастыря и там, запершись в душной горнице, медленно приходил в себя.
XIII. На следующий день он вернулся в монастырь с подношениями и дорогими одеждами, которые послал в подарок невесте Вольфрам. Отец широко улыбнулся Кюммернис, когда та вышла к нему в зал для свиданий, и молвил: Скажи мне, дочь моя, неужто есть два рода людей: обыкновенные и совершенные? И неужто ты принадлежишь к совершенным, а я — к обыкновенным? Чем ты отличаешься от других женщин, которые, исполняя волю отца и по Божьему повелению, выходят замуж и родят детей во славу Господа? Почему жизнь в монастыре ты ставишь превыше всего? Ведь достойно и в святости можно жить и в супружестве, не исключая тем самым возможности достичь совершенства. Оба пути угодны Господу. А коли так, то отчего ты настаиваешь именно на том пути, который чреват столькими трудностями, разбивает сердца, разрушает семьи? Ты — моя последняя дочь, моя опора в старости. Человек ведь по своей природе существо сговорчивое и тянущееся к другим, а не одинокое и дикое… Что же более сообразно нашему естеству, как не союз с другим, милым сердцу человеком, любовь к нему, размножение и покорение земель, как повелел Господь Наш. Разве Сын Божий не говорил нам: «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою». Отвечала ему Кюммернис: Есть у меня уже супруг, которого я полюбила навеки, и с ним я обручена. Воскликнул на это отец: Что? Да как ты посмела без моего согласия?
Отец, умерь свой гнев, твой зять — Иисус Христос, ответствовала ему Кюммернис.
XIV. Барон возвратился домой несолоно хлебавши, но не печаль отравляла его душу, не безответная любовь, а лишь гнев и злоба, что кто-то посмел пойти супротив него. А посему, сговорившись с Вольфрамом, они вместе сотворили страшное святотатство — вооружившись, напали на монастырь, где пребывала Кюммернис, и отбили ее силой; связав, похитили и увезли на коне. Хотя она просила и умоляла, напоминая непрестанно, что не принадлежит уже миру, а одному Иисусу Христу, они, ни на что не взирая, заперли ее в комнате без окон и оставили на некоторое время, дабы смирить ее волю и вернуть к мысли о замужестве. Каждый день к ней приходил отец и спрашивал, изменились ли ее взгляды. И чем дольше она упорствовала, тем сильней разгорались в нем обида и ненависть к Богу. Ибо итог войн был плачевен: его замок и владения пришли в запустение, семья распалась. И тогда отец оставил девушку без еды и питья, полагая, что голод и жажда сломят ее волю. Но она целые дни лежала, распростершись на каменном полу, и молилась, и никакой голод ее не брал. Даже Вольфрам сдался и начал увещевать барона, чтобы тот отступился.
Вольфрам иногда наблюдал в замочную скважину за своей будущей женой и всегда видел ее в одном и том же положении — она лежала, раскинув руки, обратив лицо к потолочному своду. Ее взор был устремлен в одну точку и оставался недвижен. Сколь же она была прекрасна!
XV. Кюммернис была непоколебима и молилась: Царством мира и всеми соблазнами я пренебрегла, но не из страха перед грехопадением и не ради благочестивой корысти, а лишь из любви к Господу моему, Иисусу Христу, которого я увидела и полюбила и которого на веки вечные избрала возлюбленным. Я искала Облик Твой, Господи, и нашла его в себе, а потому мир мне не нужен. Ты сотворил меня, Господи, женщиной и дал мне тело, которое стало яблоком раздора и предметом всяческих вожделений. Избавь меня, Господи, от этого дара, ибо я не знаю, что с ним делать. Возьми обратно мою красоту и пошли мне знак, что и Ты меня, недостойную, возлюбил и от рождения себе предназначил.
XVI. Однако же я вынужден продолжить свое повествование о жизни святой Кюммернис, и вот я приближаюсь к дню ее смерти, хотя трудно мне будет об этом писать, а вам еще труднее в это поверить.
Пока барон вместе с рыцарем Вольфрамом ждали хоть каких-нибудь перемен, в них рос страх, что они осмелились замахнуться на что-то, чего изменить не вправе. И дабы отогнать этот страх и хоть ненадолго забыть о заточенной девушке, они ездили на охоту и устраивали пиры. Утром трубили охотничьи рога, а вечером гремела музыка.
