Книга Истории про девочку Эмили - Люси Мод Монтгомери

В Шарлоттауне они остановились в гостинице и пообедали. Эмили, у которой не было аппетита со дня папиной смерти, не могла есть ростбиф, поставленный перед ней гостиничной официанткой. Тогда тетя Элизабет что-то таинственно шепнула официантке, и та удалилась, а вскоре вернулась с блюдом деликатесной холодной курицы, нарезанной тонкими белыми ломтиками и по краям красиво обложенной фестончатыми листиками салата.

— А это ты можешь есть? — сурово, как у преступника на суде, спросила тетя Элизабет.

— Я… постараюсь, — прошептала Эмили.

Она была слишком испугана в тот момент, чтобы еще что-то добавить, но к тому времени, когда ей с трудом удалось проглотить несколько кусочков курицы, решила, что кое-что все же следует прояснить.

— Тетя Элизабет, — начала она.

— Ну, что? — Тетя Элизабет устремила взгляд своих голубовато-стальных глаз прямо в озабоченные глаза племянницы.

— Я хочу, чтобы вы знали вот что, — чопорно произнесла Эмили, заботливо подбирая слова, чтобы наверняка быть понятой правильно. — Я не ела ростбиф не потому, что он мне не нравится. Просто я совсем не хочу есть, а немного курицы съела только ради вас, из вежливости, а не потому, что она нравится мне больше, чем ростбиф.

— Дети должны есть все, что им дают, и никогда не воротить нос от хорошей, здоровой пищи, — заявила тетя Элизабет сурово. Было очевидно, что она все-таки ничего не поняла, и Эмили огорчилась.

После обеда тетя Элизабет объявила тете Лоре, что они пойдут за покупками.

— Мы должны купить кое-какие вещи для ребенка, — сказала она.

— О, пожалуйста, не называйте меня ребенком! — воскликнула Эмили. — У меня от этого такое чувство, словно я совсем ничья. Разве вам не нравится мое имя, тетя Элизабет? Мама считала его очень красивым. И мне не надо никаких «вещей». У меня и нижнее белье на смену есть… только заштопанное…

— Тс-с-с! — прошептал кузен Джимми, слегка толкнув ее ногой под столом.

Кузен Джимми имел в виду лишь то, что не надо отговаривать тетю Элизабет, раз уж она настроена на то, чтобы купить «вещи»; однако Эмили решила, что он упрекает ее за разговоры вслух о нижнем белье, и умолкла, сильно покраснев и смутившись. Тетя Элизабет, словно ничего не слышала, продолжила разговор с Лорой.

— Она не должна носить это дешевое черное платье в Блэр-Уотер. Оно как марля — хоть кисель через него цеди. И вообще нелепо требовать от десятилетнего ребенка, чтобы он носил траур. Я куплю ей хорошее белое платье с черным поясом, на выход, и какое-нибудь полотняное, в черно-белую клетку, для школы. Джимми, мы оставляем девочку с тобой. Пригляди за ней.

У кузена Джимми был свой способ «приглядывать»: он отвел ее в находившийся на той же улице ресторан и накормил мороженым. Эмили не так уж часто представлялся случай отведать мороженого, и ее, даже при отсутствии аппетита, не пришлось уговаривать съесть целых две вазочки. Кузен Джимми смотрел на нее с удовлетворением.

— Нет смысла покупать тебе что-то, что может попасться на глаза Элизабет, — сказал он. — Но того, что у тебя в желудке, она не увидит. Так что пользуйся случаем… кто знает, когда тебе представится новый.

— У вас никогда не бывает мороженого в Молодом Месяце?

Кузен Джимми отрицательно покачал головой.

— Твоя тетя Элизабет не любит новомодных прихотей. В доме все так, как было пятьдесят лет назад, хотя на ферме ей пришлось пойти на уступки. В доме — свечи, в молочне — огромные чаны ее бабушки. Но все же, киска, Молодой Месяц — очень хорошее место. Со временем оно тебе понравится.

— А феи там есть? — с надеждой спросила Эмили.

— В лесах их полно, — сказал кузен Джимми. — И на клумбах с водосборами в старом саду. Мы выращиваем там водосборы специально для фей[5].

Эмили счастливо вздохнула. О том, что фей в наши дни уже нигде нет, она знала лет с восьми, однако еще не совсем потеряла надежду, что несколько этих чудесных созданий все же могли оставаться в отдаленных, труднодоступных местах. А какое место могло быть более подходящим для фей, чем ферма, носящая название Молодой Месяц?

— Самые настоящие феи? — уточнила она.

— Ну, ты же знаешь, если бы фея была самой настоящей, она не была бы феей, — серьезно отвечал кузен Джимми. — Ну, сама скажи, могла бы?

Прежде чем Эмили успела обдумать этот вопрос, вернулись тети с покупками, и вскоре все вместе снова двинулись в путь. В Блэр-Уотер они приехали на закате: яркий свет заходящего солнца окрасил в розовые тона длинный песчаный берег и придал изгибам красноватой дороги и затененного елями холма удивительную четкость контуров. Эмили огляделась и нашла, что ее новое окружение ей нравится. Перед ней был большой дом, белевший сквозь вуаль молодой листвы высоких старых деревьев — не каких-то там недавно посаженных березок, но деревьев, которые любили эту ферму и были любимы тремя поколениями ее обитателей. Серебряные воды блестели сквозь темные ели — это было, как она догадалась, озеро Блэр-Уотер. Внизу, в долине, поднимался над кленовым леском высокий золотисто-белый шпиль церкви. Но все это не принесло «вспышки»… она пришла вместе со взглядом, случайно брошенным на маленькое, очаровательное и дружелюбное, чердачное окошко, которое виднелось среди увившего крышу плюща и прямо над которым, в опаловом небе, висел настоящий молодой месяц. Эмили все еще трепетала от восторга, внушенного этим тонким золотистым серпиком, когда кузен Джимми снял ее с экипажа и повел в кухню.

Там, сидя на длинной деревянной скамье, атласно гладкой от старости и тщательной чистки скребком, она наблюдала, как тетя Элизабет зажигает тут и там свечи в больших блестящих медных подсвечниках — на полке между окнами, на длинном столе в углу и на высоком кухонном буфете, с полок которого ей начали дружески подмигивать яркими отблесками длинные ряды голубых и белых тарелок. И с каждой очередной зажженной свечой, за оконным стеклом вспыхивала среди деревьев новая волшебная свечечка-отражение.

Такой кухни Эмили никогда еще не видела: темные деревянные стены и низкий потолок с идущими поперек черными балками, с которых свисали свиные окорока, пучки пряных трав, недавно связанные носки и варежки и еще много других предметов, ни названия, ни назначения которых Эмили не могла даже вообразить. Отшлифованный песком пол сверкал безукоризненной белизной, но доски за долгие годы отскребли до такой степени, что по всей его поверхности маленькими шишечками торчали сучки, а перед печью образовалась странная неглубокая ложбина. В одном углу потолка была большая квадратная дыра — черная и пугающая в свете свечей, так что от ее вида Эмили бросило в дрожь. Что-нибудь этакое вполне могло выскочить из такой дыры… что-нибудь, что вело бы себя не совсем обычным образом… ну, вы понимаете… И от колеблющегося пламени свечей так странно дрожали на стенах тени. Эмили еще не решила, нравится ей кухня Молодого Месяца или нет. Но это было очень интересное место. Она подумала, что хорошо было бы описать его в старой амбарной книге, если бы та не сгорела… подумала и вдруг почувствовала, что сейчас заплачет.