Книга Судный четверг - Николай Бахрошин

С одной стороны — хорошо, что мы зависли здесь, на орбите. Это значит, что первым эшелоном наш батальон не пойдет. Прорывать широкой грудью планетарную оборону — это счастье мокрых подштанников сегодня обломилось не нам. Я не ехидничаю и не желаю зла ребятам из других атакующих подразделений, но себе я тоже не желаю зла по понятным причинам. Лучше болтаться здесь, чем прорываться в первых рядах, когда оборона казаков еще свежа и азартна. Умом это хорошо понимаешь, только ждать все равно устаешь, вне зависимости от доводов рассудка.

Краем уха я прислушивался к тому, что болтали по внутренней взводной связи наши доблестные десантники. А что еще делать, когда третий час нет сигнала к атаке? Только трепаться, чесать языком о зубы, бессмысленно убивая время.

Возникает философский вопрос — сколько же времени человек бессмысленно убивает за свою жизнь, дожидаясь, в сущности, только того, чтобы умереть… Но я, пожалуй, не буду развивать эту тему.

— А что ты думаешь — вот придешь ты к своему Господу и скажешь, мол, так и так…

— К нашему Господу, — строго поправил Пастырь.

— Ну, нехай! Пусть — к нашему… Вот приходишь ты, значит, к нему, весь из себя ровнее параллельных прямых, и начинаешь излагать все свои заслуги в подробностях, как в наградном листе, — разглагольствовал мой помкомвзвода Кривой. — Так и так, Господи, жил я честно, молился тебе всю жизнь, сохранял руки чистыми, а совесть — без пятен. И даже погиб за тебя на войне, то есть не прямо за тебя, конечно, за демократию Соединенных Штатов, но — при убеждениях, из-за которых оказался в штрафбате. И, значит, Господи, хочу от тебя за это следующие блага: пункт первый — пристойное жилье в райских кущах, пункт второй — материальное обеспечение по нормам старшего офицерского состава, или, как там у вас, — на уровне ангельского корпуса. Пункт третий…

— У Господа, заблудший мой брат во Христе, блага не просят, — гулким басом перебил Пастырь. — Благо у него просят, а не блага! Это все ваши мирские меркантильные измышления, что у Господа можно выпросить богатства земные, словно из сумы достать загребущими лапами. Не видят людишки дальше своего носа, золотой телец им глаза застит безбожным сверканием, вот и равняют они, убогие, самого Господа по своему образу и подобию, прости мя грешного…

— Мне, например, телец ничего не застит, — вставила Лиса. — Мне, например, на этого самого золотого тельца — хоть бы одним глазком… А то — крутишься всю жизнь, крутишься, да так и сдохнешь с отрицательным балансом на всех счетах…

— А зачем тебе положительный баланс после смерти? В раю кредитки не принимают, — встрял Профессор.

Когда-то он преподавал физику в каком-то провинциальном университете, и в его голосе до сих пор проскальзывают назидательные учительские интонации. В армии он служил ракетчиком, пока не попал в штрафбат.

— Даже «magnym platinym»? — искренне удивилась Лиса, наша взводная нимфоманка, крепкая именно задним умом. Тем самым, что ниже талии.

— Ну, разве что «magnym platinym». Эти, говорят, везде… — съехидничал Профессор. — Слышь, Пастырь, ответь боевым товарищам, как специалист, — в раю «magnym platinym» принимают или тоже мимо?

— Да ему-то что беспокоиться о земных кредитках? — снова подал голос Кривой. — У него в божьем банке открытый счет, с его-то заслугами…

— Вот черти, бесы, истые бесы, прости, господи… — пробормотал Пастырь. — У Бога, чтоб вы знали, души грешные, просят справедливости и понимания, ибо ничего другого и не нужно человеку мирскому, — начал наставлять он. — Ничего другого глупые людишки и постичь не могут куцым своим умишком. Знаешь, как в старину говорили косоглазые язычники: «Если бегемот глядит на луну, он напрасно тратит цветы своей селезенки…» А я гляжу на тебя, брат мой Кривой, и сдается мне — какой-то ты не такой уж брат мне! От таких, как ты, смешливых, — все зло и скверна! Еще когда говорил Зельфер-пророк, царствие ему небесное: «Чем угрюмых и неверующих, бойтесь насмешливых, ибо насмешка точит веру, аки река — берег…»

— Аки-каки… Иже еси на небеси… — глубокомысленно изрек Кривой.

— А еще говорил Зельфер-пророк: «Слушающий крамольные речи — сам крамолу в себя допускает, ибо крамола просачивается внутрь, как яд невидимый, незаметный, но разъедающий!»

Во всеоружии теологической мудрости Зельфер-пророка нашего Пастыря, бывшего подпольного батюшку, получившего в штрафбате соответствующую кличку, голыми руками не взять. Но, судя по вибрирующим интонациям, проповедник уже начинал горячиться.

* * *

Тоже мне — теолог-схоластик, хранитель устоев веры… Совершенно не умеет спорить. Мужик огромный, лохматый, сильный, с виду страшный, как матерый медведь-шатун, а чуть тронешь его догмы, обижается и нервничает, как ребенок. Неужели неясно, что Кривой нарочно его подначивает? Скучно ему торчать в капсуле, вот он и развлекается подобным нехитрым способом.

Что удивительно, Пастырь — отличный солдат. Быстрота, решительность, сила — всего этого у него в избытке. Да и покалякать с ним интересно, он много путешествовал, много видел и много читал. Во всем, что касается обычной бытовухи, — вполне нормальный мужик. Но как только в разговоре появляется намек на религию — все, меняется человек, словно одномоментно мутирует. Сразу становится упертым, раздражительным и нетерпимым.

Все-таки фундаментальная идея — великая сила! Это я всегда знал. Как все великие силы, она без зазрения совести переворачивает окружающее с ног на голову, не обращая внимания на последствия…

Конечно, другой бы на месте Кривого поостерегся от религиозных дискуссий с Пастырем. Больно горяч бывший батюшка и в гневе неистов до хруста костей оппонентов. Но Вадик Кривой (такая фамилия, что и клички не надо!) — это Вадик. У него, по-моему, инстинкт самосохранения отсутствует от рождения. Ну, нравится ему дергать Пастыря, как тигра за усы…

Когда-то мы с Вадиком воевали в повстанческой армии на Усть-Ордынке, и он еще там прославился рискованными выходками на грани выживания. Настоящий «человек войны». Человек, созданный для войны, человек, который живет на войне и дышит полной грудью, только когда в воздухе есть примеси напалма и пироксилина… Так что я не удивился, увидев его среди очередного пополнения «Мстителя». Раз служит — штрафбат по нему наверняка все слезы проплакал и все глаза проглядел. Удивительно другое — как он, с его явным славянофильством, оказался в армии Штатов, а не в войсках Казачьего Круга, например, или в дивизии «Русские медведи», или в каком-нибудь «Славянском легионе».

Три с половиной года назад, в сортировочном лагере на планете Урал, наши пути разошлись и я долго не имел никаких известий о его судьбе. Но — встретились. Вот уж действительно, гора с горой…

«Если гора не идет куда велено, то есть, в принципе, и другие способы!» — как утверждал некий господин Магомет, древнейший специалист по тектоническим сдвигам.

На самом деле — эта галактическая война все на свете перемешала. Все нации и национальности воюют и с той, и с другой стороны, и уже не понять — кто за какую идею. Сдается мне, Штаты, подняв в качестве знамени лозунг объединения народов и наций в единое человечество, сами не ожидали подобного результата. Объединение в чем-то даже идет, просто объединяемое человечество мордует друг друга с прежним остервенением уже на почве объединения.