Книга А дело было так... - Михаил Высоцкий

— Воистину глаголешь, добрый молодец! — киваю я, нахмурив чело богатырское и демонстративно развязывая седельную сумку. — Не дело так — вот встречу короля, а к нему путь мой лежит, и молвлю: мол, что же ты, супостат такой, творишь, коли доблестных ратников угнетаешь, неволишь их не по совести поступать, что они власть твою, супостат, поносят, оброк собирая…

Нормально? Нормально. Офицер не сразу понял, но постепенно начало доходить. Что я собрался прийти к королю-некроманту и настучать: мол, такой-то офицер вел антинародную пропаганду, поносил на чем свет действующую власть да еще и брал взятки — ведь въезд во все города королевства бесплатный, и действует местная городская стража не по закону, а по понятиям. Офицер не дурак, догадался, что после такой «рекомендации», да еще и из уст богатырских, а нам, богатырям, врать не положено, королевские зомби очень быстро придут за смутьяном и мятежником. Побелел, уже и золото из рук моих брать не хочет, назад пятится, руками машет.

— Нет-нет, спасибо! Я так подумал — ты ведь подвиг какой, наверно, совершить собираешься, ну и это тоже послужит на благо города, лучше чем золото любое!

— Ну коли так глаголешь, добрый молодец, быть по сему! Молвлю я пред королем: мол, ратники твои доблестны, мзду не берут, а почем ты их гнобишь, супостат! Скажи мне имя свое, добрый молодец, дабы пред царем я назвал столь знатного ратника!

— Не надо имен! — уже едва ли не умолял офицер, но меня понесло.

Минут десять я уламывал его назвать свое имя, но в конце концов смилостивился — пообещал, что опишу столь «скромного ратника» внешне, если он так не хочет, чтоб король-некромант знал по имени своих героев. И на этой оптимистической ноте мы без дальнейших проволочек проехали в город. Принц, молодец, не сглупил, послушно выполняя мои рекомендации, и не пытался завязать умную беседу. Мы направились в сторону Нижнего Белокамня — моего любимого места в моем любимом городе! Если я прав, а я всегда прав, то одного из наших будущих спутников мы должны найти именно там. В самом грязном и дешевом кабаке, где подают самый крепкий ром и самую зеленую брагу, не найдем по запаху — выйдем на слух, там должна быть обязательно драка с поножовщиной, без этой народной забавы в Нижнем Белокамне ни дня не проходит, ни ночи.

Звуки бойни за версту слышны, двери все на запор, люди двигаются короткими перебежками, местами красные пятна и вонь, как у кентавров в логове? Значит, идем в нужную сторону. Тут ведь как, один день есть улица, на завтра баррикадой завалили, послезавтра соседний дом сгорел, вот тебе и новый переулок — карту Нижнего Белокамня даже любители новомодной абстрактной мазни из дальних стран нарисовать не могут, фантазии не хватит. Нет, есть, конечно, тут и привычные улицы — широкие, прямые, да по ним даже такой богатырь, как я, проехать не рискнет. Пока сто саженей проедешь, триста раз подстрелить успеют, до последней пуговицы обдерут да еще и двести запретных удовольствий предложат. Переулками да подворотнями уж как-то безопаснее. Не, если бы я со всеми своими ребятами ехал в полном составе, то нет проблем — никто бы подойти не рискнул, но вдвоем с принцем, у которого на лбу написано «лох», извольте!

А вот и то, что надо, — таверна «Солнышко». Старое, обветшалое здание, готовое вот-вот завалиться. Я всегда говорил, что у жителей Белокамня отличное чувство юмора — у них такие вот клоаки обязательно «Солнышком» или «Тремя лошадками» называются, а центральный городской парк, единственное место, где по неписаным правилам не положено никого грабить да калечить (плохим тоном считается), называется «Садом скелетов». Да и в быту белокаменцы ко всему с фантазией подходят — золото «жизнью» называют, а стражу городскую не иначе как «наши храбрецы». Идешь по улице, слышишь: «Из меня вчера наши храбрецы вечером всю жизнь вытрясли», значит, пришлось страже крупную мазу давать, чтоб на очередные нечистые делишки глаза закрыли.

Хотя тут такого не услышишь: жизни в завсегдатаях заведения типа «Солнышка» — ни гроша, наши храбрецы сюда не заглядывают, а заглянут, так на одного храбреца в мире меньше станет. Зато богатырю тут раздолье — народ местный нас уважает за силушку богатырскую и всегда, если нужно, поможет кому морду набить. Тут ведь все по жизни на мели и в долгах, нормальный человек посетителям «Солнышка» работу никогда не предложит, а мы, богатыри, и при деньгах часто бываем, и натура у нас открытая, никогда не спрашиваем, кто да как да почему. Это ведь только в сказаниях да былинах богатырь один на один со змеем сражаться выходит, а в жизни всегда лучше, чтоб за спиной доброе войско стояло, а на каждом дереве по снайперу с луком — так спокойнее себя чувствуешь. А еще местный люд тем хорош, что болтать не любит, а разболтает что — так кто такую шваль слушать будет, отбросы общества, они отбросы и есть, баллады про них не сложат, так что, если нужно иному богатырю набрать себе на очередной подвиг помощников, милости просим. Завсегдатаи «Солнышка» всегда готовы помочь.

Было бы время, деньги и желание — хоть целую армию в таких местах собрать могу. Да вот на дракона армия не нужна, тут мне моих парней хватит, в иной подвиг чем меньше лишних глаз, тем лучше. Уж мои ребята точно никогда не раструбят, я их как облупленных знаю, не первый десяток лет по миру вместе колесим. Они жизнью тертые, кровью братались, кто в одной пещере три дня от взбесившихся циклопов прятался — друзья навек. А не друзья, так верные соратники. Уж я-то знаю, чего их верность стоит.

— Ты тут поосторожнее, меня народ знает, а ты для них парень чужой, еще могут реакцию ножиком проверить… — на всякий случай предупреждаю я у входа парня.

— Пожил бы ты с братьями да отцом, не только к ножику в живот, а и кислоте за шиворот, гадюке в суп и скорпиону под подушку был бы всегда готов, — ухмыляется парень.

И точно, вылетело как-то из головы, что не маменькин сынок предо мной, а некроманта отродье. Ну тогда ладно, мне же меньше тревог. Глубоко вдохнув — хотя тут и вонь, а внутри от паров браги и вовсе дышать нечем, — я со всего размаха распахнул сапогом дверь и, пока в голову ничем запустить не успели, завалился внутрь. А там гулянка в самом разгаре — когда уже выпили, но еще на ногах стоят, и каждому соседу если не почки отбить, то фингал под глаз надо обязательно поставить. Бутылки битые, стекло во все стороны летит, кто-то в углу за бок распоротый держится, кишки на место вправляет, кто-то скальп на голову прикладывает — сразу видно, люди в первый раз сюда попали. Тут ведь как в бою — первую драку пережил, значит, долго проживешь. Школа жизни, иной раз заходили монахи заморские, десять лет науку боя постигали, по стенам бегать умели и деревья рукой рубить, взгляд гордый, поступь твердая, сто боев прошли, ни царапины не получили — а тут им за пять минут пьяный гоблин ухо откусит, гном топором до лысины побреет, эльф в печень настучит, а недорослик малой все карманы подчистит. И бежит этот ниндзя с позором, а ведь его еще пожалели как иностранца, уродовать сильно не стали, живым дали уйти — для местного люда это верх благородства!

Меня никто трогать не стал, сразу узнали, они бы и не прочь морду богатырю набить, да нельзя, с богатырями опасно ссориться. Зато из-под столов сразу десяток взглядов любопытных — что в этот раз предложу? Сокровища древних царей грабить, принцессу спасать, плоды заморские воровать? Жалко разочаровывать, люди-то они хорошие в глубине души, если выпьют и храпят носом к стенке, но порадовать пока нечем. Качаю головой — отворачиваются.