Книга Сверхдержава - Андрей Плеханов

В это же время появились признаки интереса к Краеву. Интерес почему-то в основном высказывался циничными хмырями в шершавых пиджаках — специалистами по пиару. Коля никогда не занимался рекламой — не хотел соваться в область производства синтетической субстанции для промывки мозгов. Всех хмырей, которые ловили его за рукав в коридоре и предлагали поместить на плаще ведущего рекламу мастики для паркета или сангигиенических прокладок, Николай посылал к шефу. В результате плащ удалось отстоять в невинной незапятнанности, но в передачу была введена дополнительная рекламная вставка.

Широко известный в московской телевизионной среде М.Ж. выманил Краева на чашечку кофе, пообещав подкинуть творческую идейку. Для Коли это было Удивительно и ново — обычно идейки выцыганивали У него. Откидывая умеренно длинные волосы томным жестом, М.Ж. сказал: «Слушай, Ник, тут у одной фирмешки энджой случился. Они — дилеры по трейду, не очень крупные, но на конечностях стоят. И тут немчура, которая ихний продакшн ляпает, решила на наш рынок двинуть. Промоушн им нужен путный, ну ты понимаешь. В плане массы. Бабки неплохие на это дело кидают. Ты сейчас в топе, Ник. Созерцал я твой релиз. Не поверишь — понравилось. Есть возможность срубить капусту. Приличную капусту. Быстро и без огласки».

«Типа?» — поинтересовался Краев. Его подташнивало — то ли от бессонной недели, то ли от трех чашек непривычно дорогого кофе и, уж безусловно, — от М.Ж.

«Понимаешь, эта немецкая компаха, она — эксклюзивный изобретатель своего товара. В этом весь ключ…»

«Эксклюзивный изобретатель? — Краев недоуменно качнул головой. — Это как понимать?»

«Ну, короче, они изобрели свой товар там, в Германии. Пятьсот лет назад еще. Технология там специальная, ручная сборка, вековые традиции германского качества и прочая бодяга. Но в этом ключ! Они первые товар сделали, понимаешь? Остальные — жалкие подражатели. Значит, делаем так. Твой ведущий задает вопрос. Типа, откуда это ведет происхождение? Демонстрирует товар — родной, немецкий. Расследование. Выясняется — изобретено немцами, основоположник фирмы — такой-то. Фамилия. Вот и все! Никакой открытой рекламы, заметь! И честно, между прочим! Потому что изобретено на самом деле этой фирмой. А дальше — наше дело. Мы начинаем свой промоушн товара — по стандартной схеме. На твою передачу не ссылаемся — все шито-крыто. Но уже и так все знают товар, потому что тебя смотрят все. Двадцать штук гринов — твои! Из них три штуки отдашь мне».

Краева тошнило все сильнее. Нажил, наверное, себе язву желудка со всей этой телепахотой. Пивка разве что? «Будвайзера».

«Что там за товар?» — спросил он, прикрывая рот рукой.

«Ну эти… Ерши. Для чистки унитазов. Эксклюзив. Германское качество. Тебе-то не все ли равно?»

Краева вырвало. Вырвало наконец-то. Он блевал, опустив голову и широко расставив ноги, чтобы не запачкать ботинки. Метал харчи и давился от смеха одновременно. Это было странное чувство — ему еще не приходилось заниматься двумя одновременными действиями в таком экзотическом сочетании.

«Извини, — сказал он, вдоволь проблевавшись и прохохотавшись. Вытер салфеткой рот. Вытер платком слезы. Уборщица молчаливо суетилась, протирая пол, спина ее выражала презрение. — Извини. Слушай, М.Ж., как ты думаешь, пятьсот лет назад унитазы были?»

«Откуда я знаю, что там было — пятьсот лет назад? — М.Ж. раздраженно закуривал сигарету. — Были, конечно. Куда ж они срали-то, эти немцы? Какая разница? Ты согласен или нет — я не понял?»

«Нет».

«Дурак, — бросил М.Ж. — Ты просто дурак, Краев. Такие бабки… Нет, ты подумай…»

«Я — дурак. — Краев снова начал неприлично давиться — то ли от икоты, то ли от смеха. — Я — дурак! — Он ткнул себя пальцем в грудь. — А ты — идиот, М.Ж.! Ты — полный идиот! К тому же напыщенный и пошлый!»

«Ну и вали отсюда…»

Краев свалил. С огромным удовольствием. Он все чаще получал удовольствие не от общения с людьми, а от необщения с ними.

Реклама туалетных ершей позже появилась в рекламной вставке — в общепринятом порядке. Ролик занимал десять секунд. Унитазные ерши — коротко стриженные, благородные, блондинистые, как и подобает истинным арийцам, восседали там за длинным столом вместе с советом директоров фирмы. «БОЛЬШОЕ ДЕЛО ДОЛЖНО БЫТЬ ЧИСТЫМ. МНОГОВЕКОВОЕ КАЧЕСТВО ОТ ОСНОВАТЕЛЕЙ ФИРМЫ „АРШ“»[2], - гласила надпись, выполненная готическим шрифтом.

Третий выпуск краевской передачи собрал уже полстраны. Двенадцать вопросов, оставшихся после него, цепляли население острыми рыболовными крючками. О передаче заговорили везде — и все разом. На верхах нечленораздельно, в соответствии с остаточными возможностями дикции произнесли, шта, понимаешь, это хорошо, потому шта — несет и, понимаешь, повышает! В «Комсомольской правде» опубликовали статью «Ходим мы по Краеву родному». Писали, что в целом традиционно, и в то же время свежо, и, конечно, есть какой-то необъяснимый секрет. И тут же раздался первый крик души. Академик Запечьев, большой спец по идеологическому вскармливанию народа еще с хрущевских времен, случайно включил телевизор в восемнадцать ноль-ноль и не смог оторваться от кресла до конца передачи — даже тогда, когда этого настоятельно требовала запущенная простата. В результате кресло было безнадежно испорчено. Запечьев выступил с гневнейшей тирадой, в которой утверждал, что современные средства перешли все рамки приличия в использовании непозволительных методов воздействия на неокрепшие российские души и открытое вредительство масс-медиа в виде индуцированного наркотического транса в наибольшей мере проявляется в пресловутой передаче «Природа вещей». «Никакого Николая Краева в природе не существует, — писал он. — Никогда мы не видели такого режиссера, да и вряд ли увидим, ибо ни к чему зомбирующим простодушного обывателя воротилам шоу-бизнеса показывать свое лицо — слишком неприглядное, чтобы соответствовать мещанским псевдоинтеллектуальным притязаниям, насильно вбиваемым в головы одураченных. „Природа вещей“ — это скорее природа вещизма, когда подлинная тяга к знаниям заменяется телевизионным суррогатом, а российская извечная пытливость ума растворяется химическими реактивами, сделанными по американским рецептам».

И тут же облик Н. Краева промелькнул в нескольких выпусках новостей — субтильный силуэт, полуразвернутый в попытке убежать от камер, дешевый свитер, острый носик, колючие, настороженные глаза. Это сработало против автора — ожидалось, что создатель передачи, повышающей тягу к знаниям и защищающей традиционные моральные устои, должен с удовольствием давать интервью и охотно теоретизировать на любую тему. Видный политический диссидент, недавно перебравшийся из-за бугра обратно на историческую родину, выступил по телеканалу, издавна противоборствующему с той компанией, в которой работал Краев. В своей длинной, но эмоциональной речи он повторил идеи академика, заменив иностранные термины древнерусскими словами. В частности, слово «реактивы» звучало у него как «изгноившиеся помои».

Четвертая передача все же вышла в срок. Рейтинг продолжал расти зловеще — как раковая опухоль. В публикациях «Природу вещей» уже открыто называли примером применения технологии массового гипноза. Николай испугался сам. Он тщательно просчитывал конструкцию передачи, но не ожидал такого убойного эффекта. Что-то он сделал не так. Перестарался.