Книга Сверхдержава - Андрей Плеханов

Понятия «честности», бывшие когда-то общими для Краева и Жукова, разошлись в разные стороны. Краев не любил врать. Не любил делать гадости другим. Давила врал и гадил. И что же в результате? Давила приносил людям пользу — добивался своего не мытьем, так катаньем. Большинство людей обожало Жукова. И его было за что обожать. Краев должен был признаться себе в этом.

Краев не врал — и потому был молчуном, чтобы не произносить лжи. Порою он начинал верить в то, что делает что-то честно и хорошо. Он делал рекламную кампанию людям, в отношении которых вдруг решил, что они честны. И в результате прокладывал путь наверх очередным лгунам. И вот уже многие прежние друзья избегали общения с Краевым, называя его продажной крысой.

Пожалуй, Давила переигрывал Краева по всем статьям. Краева не за что было любить. С женой и то прожил всего три года. Слава Богу, хоть детей не нажили. Платил бы сейчас алименты. А так — ушла, хлопнула дверью. Крикнула: «Катись ты к черту, сухарь, ничтожество! Женись на своем телевизоре!» Слава Богу. Краев никогда не жалел, что эта женщина ушла из его жизни. Она не подходила ему — так же, как и все женщины, остающиеся в его постели более одной ночи. Краев хотел быть один. Так было проще.

Но сейчас Краев загнал себя в угол. Он разочаровался во всем. Он решил не совершать более ничего дурного и в результате погрузился в полную бездеятельность. Он стал настолько одинок, что жизнь его потеряла всякий смысл.

Он не хотел идти к Давиле. Он не хотел работать с Давилой. Но ему нужно было поговорить с Ильей Жуковым. Тем Илюхой, который не мог полностью умереть в Давиле.

«Я только поговорю с ним и уйду, — сказал себе Краев. — И все. Ей-богу, все».

Он стал собираться в путь. Делать это становилось с каждым разом все труднее. Все труднее было открывать дверь и выходить в холодный мир, подставив свою душу сквознякам.

* * *

— Так. Пожаловал. — Давила со всех сторон оглядывал Краева. — Как твоя несчастная спинка поживает? Лечиться будешь?

— Водкой? Нет.

— Это правильно, — одобрительно сказал Жуков. — Водка расслабляет, но она же снижает остроту интеллекта. А нам предстоит мозговой штурм.

— Я не хочу штурма, Илья, — надломленно произнес Краев. — Я не смогу тебе помочь, извини. Мне самому помощь нужна.

— Мы поможем друг другу. Я найду тебе самого лучшего специалиста в медицине. А ты включишься в нашу избирательную кампанию. Выиграют все — и твоя спина, и общество.

— Илья… — Краев болезненно скривился. — Ну разве в спине дело? Душа у меня не на месте. Душа болит! Душу ведь мануальной терапии не подвергнешь.

— Душа? — Жуков задумчиво почесал переносицу. — Найдем тебе психотерапевта.

— Мне ты нужен! Ты! Мой Илюха Жуков! Ты всегда лечил меня лучше всяких психотерапевтов. А теперь ты вдруг занялся переустройством России. Тоже мне спаситель Отечества новый нашелся! Тебе уже не до меня…

— А тебе до меня было? Я ведь звонил тебе — не раз и не два. А ты семь лет носу не показывал. Загордился. Ну как же — звезда московского телевидения. На звонки мои не отвечал. Списал меня из друзей? Полет у меня творческий не тот? Ну кто я такой — администратор верхневолжского пошиба. А я вот следил за тобой издалека — радовался за тебя. Как та твоя передачка-то называлась? «Природа вещей»?

— Да. Из-за нее-то все и началось. Все мои неприятности.

* * *

Передача называлась «Природа вещей». Она выходила на одном из центральных каналов в шесть часов вечера — неплохое время для передачи-дебютанта. Четыре года назад. Была тогда у высшего руководства навязчивая идея — повысить морально-просветительный уровень российского телевидения. Вернуться к вечным ценностям. Как обычно, в ходе перестройки вещательной сетки канала временно пострадали пара мыловаренных сериалов, симпатичная ведущая новостей и несимпатичный злобный политический комментатор, горячо любимый угнетенным пролетариатом. Зато на место, освободившееся после хирургического удаления намертво вросшей «Рабыни Барбары», шеф-редактор с удовольствием поставил милую передачку «Природа вещей», специально изготовленную по такому случаю.

Передача действительно была изготовлена «под идею». И автор ее, средней молодости режиссер Н.Н. Краев, был приглашен к шеф-редактору именно с этой целью. Краев к тому времени работал на телеканале три года, неуклонно прогрессировал в телемастерстве и телекарьере. Будучи сперва на подхвате, скоро отличился способностью сделать из любого дерьма конфетку. Впрочем, эта же особенность преподнесла ему дурную услугу — в основном Краев занимался «вылизыванием» передач более маститых режиссеров.

На этот раз Краев, похоже, дождался своего часа. На канале даже пари заключали, какой будет первая полностью самостоятельная передача Коли. Кто-то говорил, что Коля, конечно, облажается — влезет в эфир, снимет обет молчания и будет тупо трепать языком, насилуя несчастных собеседников. Иные же осведомленно утверждали, что там будет сплошная компьютерная графика — закрученные туннели в кривую сюрреалистическую клеточку, телки в сверкающих купальниках из жидкого металла, калейдоскоп фантастических фиолетовых образов, что задействованы лучшие специалисты и в это дело вбухана половина бюджета телеканала, по особому распоряжению амбициозного шефа, само собой…

Того, что получилось, не ожидал никто. Передача была научно-популярной — место таковой было, на первый взгляд, скорее на канале «Культура». Вел передачу седой благородный господин в плаще — этакий русский Шерлок Холмс. Начал он с постановки некоего вопроса и теперь вел собственное расследование, докапываясь, откуда ведут происхождение шестеренки в настенных часах. Несмотря на явную скучность и несовременность предмета расследования, в течение сорока пяти минут действие развивалось настолько неожиданно и разнообразно, что оторваться от экрана было невозможно. Размахивая полами плаща, ведущий переносился в различные страны и эпохи, показывал пальцем на какие-то предметы, говорил что-то негромким, но хорошо поставленным голосом. В конце передачи случайный телезритель, захлопнув рот, обнаруживал, что первый вопрос благополучно решен, но это не имеет никакого значения, потому что появились еще три нерешенных вопроса, подстегивающие его неудовлетворенное любопытство. Кроме того, имело место совершенно необъяснимое скопление у телеящика остальных членов семьи — от сопливых недорослей до слепоглухонемой прабабушки — гуманоидов, принадлежащих к различным и несовместимым возрастным и социально-экономическим слоям.

Мнение пожизненно объевшихся телекритиков было добродушным и почти единодушным — передача в общем-то «никакая», но канон выдержан и интерес зрителей должен наличествовать. В газетах промелькнули упоминания, диапазон которых простирался от «интеллектуальной жвачки» до «безыскусного оживления заведомо мертворожденного». Н.Н. Краев не отвечал на звонки, заперся в монтажной и изготавливал второй выпуск передачи. Шеф загадочно улыбался и потирал ручки.

Секрет удовлетворенности шефа выявился уже через неделю. Рейтинг второго выпуска превысил рейтинг первого в двадцать раз и сравнялся с передачей «Что? Где? Когда?». Коля хмуро кивал на поздравления. В «Антенне» поместили смазанную цветную фотографию седого ведущего в рубрике «Рекомендуем посмотреть». А в российских учреждениях, как государственных, так и частных, представители различных социальных групп обсуждали новые шесть вопросов, неизвестно каким образом оставшиеся нерешенными. Самым острым и неразрешимым был вопрос: «Почему в швейной иголке есть дырочка?»