Книга Черный сок - Марго Ланаган

Бард отвел задумчивый взгляд от Дома для Троих и улыбнулся Доту.

— А Вилджастрамаратан? — вежливо спросил Дот.

Бард закатил глаза и горько рассмеялся.

— Вилджастрамаратан? О, это загадочное дитя! То ли мальчик, то ли девочка. А может, и то, и другое. Неусидчивый, писклявый, как комар, и такой же назойливый. Вилджастрамаратан постоянно донимает родителей, зовет их танцевать. Они, конечно, не обращают внимания, занимаются своим делом. Вилджастрамаратан плетет вокруг них паутину песен, все быстрее и быстрее, заканчивая каждый куплет визгливым смехом. А в промежутках слышны спокойные голоса Анне и Роббре.

Дот не раз слышал, как поют Трое — бессонными ночами, когда он лежал дома под дымоходом, и ветер доносил до него обрывки музыки. Но по-настоящему познакомиться им предстояло лишь по достижении среднелетия, когда перед ним распахнется полог чайного шатра. Пока же он слушал их урывками: Анне напевала, Роббре бормотал, а Вилджастрамаратан бешено вертелся у них под ногами.

Дом для Троих был темным и хрупким, как обнаженные ветром мертвецы, чья плоть при касании обращается в прах и облетает с коричневых костей.

— Трое выходят из дома лишь осенью и весной, — говорил Бард, — когда воздух влажен. Влажность им по душе. А сухая жара и холод их пугают. Зимой и летом они сидят взаперти и отказываются петь и танцевать.

— Ну и правильно, — отвечал Дот. — А то еще развалят собственный дом.

— Только чуткие, осторожные руки Барда Джо умеют выманить их наружу. — Зрачки Барда были двумя источниками спокойствия, средоточием мудрости мира. — Только Бард знает в Доме все закоулки и укромные места, где Трое любят прятаться. Только у Барда есть ключи.

Седая, коротко остриженная борода Барда Джо подчеркивала волевой подбородок. Его длинные пальцы, выхоленные дежурной женой, осторожно тронули два торчащих из ящика желтых зуба — сначала один, потом второй.

Дот не помнил своего отца. Он знал, что отца звали Морри и что он был смуглее и выше всех, кого Доту довелось видеть. Когда Морри погиб, мать Дота Бонне дала обет безбрачия, и поэтому Бард не получил от нее детей, кроме тех двоих, что она привела с собой: Дота и его сестры Ардент. Никто толком не знал, почему люди Барда приняли Бонне. Видимо, их устраивало ее трудолюбие. Бонне работала не покладая рук: днем пасла скот и копалась в огороде, а ночью сучила пряжу и ткала.

— Все вокруг только и говорят, как впервые встретили Барда, — пожаловался Дот матери.

Какое-то время мать продолжала молоть зерно, потом выпрямилась и бросила на сына острый взгляд.

— Хочешь, чтобы и я рассказала?

— Ну… ребята спрашивают.

Бонне снова принялась молоть.

— А что тут рассказывать? Мы сюда пришли, после того как погиб Морри. Но не вместе со всеми, а чуть погодя. Нужно было время, чтобы жизнь подготовила меня к порядкам в семье Барда.

— А дальше? — Дот ждал продолжения.

— Все. Дальше ничего. — Она опять уколола его взглядом.

— Другие ребята больше рассказывают. Например, что случилось, когда их мамы впервые его увидели.

Глаза матери улыбнулись.

— Да? А кому из этих ребят Бард — родной отец?

— Ну, не всем…

— Понимаешь, для них это истории о большой любви. А для меня — просто сделка. Как между продавцом и покупателем. Никакого сердца, чистый расчет. Единственный способ сохранить жизнь тебе и Ардент.

— Ты… заплатила ему? — спросил Дот, борясь со стыдом. В кругу Барда было не принято говорить о деньгах.

— Отдала все до копейки. И свои сбережения, и то, что осталось от Морри. И от дяди Темба, погибшего в той же заварушке.

— Это было много? — прошептал Дот, чувствуя тошноту.

Бонне изогнула бровь и вернулась к своему занятию.

— Да, наверное, — сказала она равнодушно.

Дот чувствовал: мать надеется, что он оставит эту тему. Поэтому терпеливо ждал, когда она снова поднимет глаза.

— Как тебе объяснить, малыш… На одной чаше весов были отцовские деньги, на которые его бывшие… компаньоны постоянно выдвигали претензии. А на другой — безопасность, чужбина и двое детей, у которых есть шанс на спокойное детство. Ты знаешь, что я тебя маленького почти не видела? Со всеми этими няньками…

Дот покачал головой. Сколько он себя помнил, мать всегда была рядом. И руки ее всегда что-то делали.

— Мой отец был купцом, верно? У него ты и научилась заключать сделки?

— Вся моя семья — негоцианты и купцы. От нас, как говорит Бард, все беды в мире. — Она улыбнулась. — Мы питаем зло деньгами.

— Но ты же отринула это! — Дот незаметно для себя тоже перешел на терминологию Барда.

— Скажем так: отложила до поры. Гибель Морри меня здорово отрезвила. — Она кивнула в сторону окна. — Подвинь свою сестру. Ей солнце в глаза светит.

Дот нагнулся и оттащил в тень циновку, на которой лежала Ардент. Странное слово: «заварушка». До недавнего времени он был уверен, что оно означает праздничную гулянку с пирожными и прочими нехорошими вещами.

Его подруга Уинсам едва сдержала смех, услышав эту версию.

— Нет, это типа войны, — объяснила она. — Маленькая такая войнушка. Приходят люди с ружьями, стреляют: бах! бах! — и разбегаются. Ну, кроме тех, кого убьют.

— На праздниках тоже стреляют из ружей… — Дот совсем запутался: картинка с пирожными и разноцветными украшениями слишком долго прожила у него в голове и не хотела съезжать. — Веселятся и стреляют в воздух. Может, пуля случайно отскочила от потолка — и прямо в него…

Уинсам покачала головой. Ее лицо сделалось мягким и грустным.

— Скорее всего это случилось там, на дороге. Грузовики проезжают, а люди с ружьями прячутся за камнями и стреляют по ним.

Дот задумчиво склонился над партией в «свободный камешек», которую они с Уинсам не доиграли. Новая картинка обживалась у него в голове.

— Как-то так, — закончила Уинсам, с интересом глядя на него.

Дот глубокомысленно, по-бардски, кивнул.

— Твой ход, — сказал он, чтобы вырулить из неловкого положения.

С его сестрой Ардент был непорядок: она толком не выросла. Костлявая и смуглая — смуглее, чем Дот и Бонне, — Ардент состояла, казалось, из локтей и коленей, словно складной стул, застрявший в полуразложенном состоянии. Правая рука слегка шевелилась. Когда в эту руку вкладывали какой-нибудь предмет, Ардент начинала с ним играть. Левый локоть торчал вперед, а ладонь намертво скрючилась за ухом. Глаза смотрели в разные стороны, хотя время от времени ей удавалось сфокусировать взгляд.

Ардент можно было либо носить в заплечном мешке, либо класть на левый бок. Занимаясь хозяйством, Бонне таскала ее на спине, а порой оставляла в тени под деревом. Ардент должна была постоянно слышать знакомый голос — желательно Бонне, но Дот тоже годился на крайний случай. Если по какой-либо причине говорить возбранялось, то надо было другим способом дать ей понять, что ты рядом: прислониться или положить руку на сжатую в комок ступню; иначе она начинала дергаться и капризничать.