Книга Укрощенная горцем - Пола Куин

— Когда пять лет назад вы позволили Ричарду Камерону объявить о неподчинении королю Карлу, я не могла не восторгаться вашим мужеством.

Улыбка герцога стала шире, обнажив ряд желтоватых зубов.

— Должен сказать, я узнал об этом, когда он уже все сделал. Заявление взбудоражило его сторонников, и этого дурачка убили в Эрс-Мосс. Из-за этого у меня возникли трения не только с Карлом, но и с Яковом. Мне стоило больших трудов восстановить отношения с покойным королем и его братом.

— Значит, вы не согласны с заповедью Камерона, что человек не должен присягать правителю, не поддерживающему Национальный ковенант?

Мейри подняла на него глаза и надула губки.

— Этого я не говорил. — Он приложил палец к ее губам, призывая к молчанию. — На его место найдутся другие.

Борясь с желанием выхватить кинжал и убить герцога на месте, Мейри придвинулась к нему ближе и милостиво улыбнулась его словам. Она этой же ночью выяснит нужное имя! Неужели новый вождь камеронцев находится здесь, практически в одном месте с нею? Должна ли она что-нибудь предпринять сама или стоит придержать сведения для своих товарищей из милиции на Скае? Черт возьми, где же Колин? Мейри оглянулась на группу придворных, следующих за нею и герцогом к лестнице в Банкетный зал. В тот же миг ее глаза нашли Коннора. Негодяй стоял в лунном свете у одних из дюжины дворцовых ворот Уайтхолла — Генри наверняка известно их название — и улыбался прямо в поднятое к нему лицо леди Амберлейн.

У Мейри кровь застыла в жилах. Она даже не заметила, как ее ноги тоже застыли на месте, и очнулась, только когда герцог позвал ее по имени. Коннор начал поворачивать голову в ее сторону, но Мейри успела отвести взгляд и улыбнулась лорду и леди, ожидающим, пока их познакомят.

— Позвольте представить вам графа Дорсета и его очаровательную жену Антуанетту, — любезным тоном произнес герцог.

Мейри улыбнулась дежурной улыбкой и произнесла несколько банальных фраз о погоде. Новые знакомые скоро потеряли к ней интерес, перенеся все свое внимание на герцога, а Мейри оставалось лишь прислушиваться к журчанию их бесконечных речей и скользить взглядом вдоль бесконечной галереи.

Теперь вместо леди Амберлейн рядом с Коннором стоял капитан голландского флота. Седли — вспомнила Мейри. Она слышала о нем от дюжины дам, девиц и даже служанок. Такой же повеса, как Коннор. Тот как раз откинул назад голову и звонко смеялся какой-то шутке Седли.

Будь он проклят! Он так хорош, когда смеется. Разве можно его забыть? Когда-то он так смеялся с нею. А теперь смеется с протестантами.

Глава 8

— Я порасспрашивал об адмирале Гиллзе.

Коннор оторвал взгляд от Мейри, танцующей с герцогом Куинсберри, и посмотрел на Ника Седли, рядом с которым сидел на опустевшем королевском помосте. Молодые люди вернулись в помещение из-за сырости, но в основном потому, что Коннору хотелось понять, ради чего, черт возьми, Мейри толчется среди людей, которые, по слухам, являются ковенантерами и даже камеронцами.

— Он определенно присягнул герцогу Монмуту. Если до тебя дошли разговоры о том, что Гиллз высадился на английский берег, значит, Монмут появится позже. Странно, что принц Вильгельм не воспользовался этим аргументом, когда король Яков расспрашивал его в Каменной галерее.

— Я подозреваю, что Монмут готовит мятеж против короля, — сообщил Коннор. — Он незаконнорожденный сын короля Карла и считает, что корона должна была достаться ему. Но я ничего не слышал о том, что Гиллз собирает силы, чтобы помочь Монмуту.

Поверх бокала с вином Седли внимательно смотрел на товарища.

— А что ты тогда слышал?

Коннор покачал головой, не сводя глаз с Мейри.

— Что он напал на приграничный монастырь.

— Твой свидетель мог ошибиться.

— Возможно, — не стал спорить Коннор.

Он знал Ника много лет, но это не повод считать, что тот не может действовать в интересах принца. Вполне очевидно, что Вильгельм Оранский не был искренен, когда утверждал, будто ему неизвестно о роли адмирала Гиллза в резне в аббатстве Святого Христофора. Черт возьми, Коннору не хотелось верить, что Седли тоже знал о нападении и не пытался его остановить.

Глаза Коннора следовали за каждым движением Мейри, когда она кружилась рядом с герцогом, а шерстяные юбки покачивались у изящных ступней девушки. Она слишком решительно вела себя с принцем, а это может быть опасно. Надо внимательнее следить за ней. Коннору нравилось ее бесстрашие, восхищала свойственная горцам дерзкая самоуверенность, но принц Вильгельм опасный человек — Коннор был в этом уверен.

— Это ведь дочка вождя клана Макгрегоров со Ская?

Коннор очнулся от размышлений.

— Так и есть.

— Если память мне не изменяет, — проговорил старый друг Коннора, наблюдая за девушкой, — именно о ней ты говорил каждый день, когда впервые явился сюда.

Коннор заерзал в кресле.

— Я был зеленым юнцом тогда, даже моложе, чем Эдвард сейчас.

— Значит, у вас ничего не вышло?

— Жизнь меняет людей, — бесстрастно проговорил Коннор.

— Ты весь вечер не сводишь с нее глаз.

— Ее отец попросил меня приглядывать за ней.

— Она хорошенькая.

Ник разглядывал Мейри с тем же выражением дымчато-серых глаз, с которым каждую ночь укладывал в свою постель новую возлюбленную.

— Держись от нее подальше, Седли, — предупредил его Коннор.

В ее жизни достаточно мужчин, которые причиняют ей волнения. Он, Коннор, не желает добавлять к этому списку распутного повесу Ника Седли.

— Если бы я не был так глуп…

— Ты вовсе не глуп, — оборвал его Коннор. — Вон идет леди Фицсиммонс. Не ты ли говорил как-то, что у нее прелестный ротик и она умеет им пользоваться.

— Говорил. Умеет. Я провел с ней прошлую ночь.

— Она просто пожирает тебя глазами, — улыбнулся Коннор, наблюдая за женщиной. — Может, ты ее не удовлетворил?

— Это крайне маловероятно.

Седли поднялся со стула, одернул мундир и направился к даме.

Оставшись один, Коннор перенес внимание на Мейри и видел, как герцог проводил ее к своему столу. Лучше бы он сидел в «Трубадуре» со своими ребятами, а не торчал здесь, мечтая, чтобы Мейри на него взглянула! Да что с ним такое, черт возьми?! Сколько раз может человек клясться, что выбросит глупые мысли из головы, а они возвращаются снова и снова. Но его слабость объяснялась не только воспоминаниями о Мейри, но и ее нынешним образом прекрасной, гордой и смелой девушки. Блеск ее глаз, когда она говорила с ним, заставлял Коннора дрожать от страсти. Сопротивление разжигало в нем волю к победе. Он должен укротить эту дикую кобылицу.