Книга Укрощенная горцем - Пола Куин

— Возможно, этот адмирал Гиллз просто ненавидит монахинь. — Мейри вопросительно изогнула бровь, взглянула на короля, а потом одарила натянутой улыбкой принца Вильгельма. — Католических монахинь.

Коннор улыбнулся ей через стол. Мейри сделала вид, что не заметила.

Принц был не очень представительным мужчиной. Впрочем, о его носе Мейри этого не сказала бы. Казалось, между глазами у него торчит локоть, а не скромный орган обоняния. Мейри трудно было отвести от этого носа взгляд. По сравнению с ярко одетыми придворными наряд принца казался унылым и тусклым. Парика он не носил. Его волосы, разделенные пробором посередине, свисали вялыми прядями вдоль бледного лица и слабого подбородка.

— Мисс Макгрегор, — бесстрастным тоном обратился к ней принц, погасив в глазах искорку раздражения. — Если адмирал Гиллз действительно виновен в таком преступлении против католиков, то какой реакции вы от меня ждете?

Мейри стиснула кулаки под столом. Принц так презрительно произнес название ее веры, как будто выплюнул яд. Над столом повисло молчание. Все ждали, что будет дальше. Мейри разговаривала с представителем королевского семейства. Существовала сотня способов ответить так, чтобы выразить уважение к его статусу. Мейри не было дела до статусов, да и до Англии — тоже, но судьба ее клана была ей небезразлична. Ее поведение за этим столом не может не отразиться на Макгрегорах со Ская. А потому она грациозно склонила голову перед принцем и спокойно произнесла:

— Примите мои заверения в абсолютном почтении, ваша светлость, но если бы я была адмиралом Гиллзом и действительно совершила такое преступление, то опасалась бы только Божьей кары. Не вашей.

Пропустив мимо ушей завуалированное оскорбление, прозвучавшее в словах Мейри, принц откинулся на спинку кресла и закинул ногу на ногу.

— Если адмирал виновен… Если виновен, — многозначительным тоном повторил принц, — то, боюсь, ему нет дела до мнения Господа.

Мейри опустила ресницы и спокойно посмотрела на принца. Ее не удивило, что тот бросился защищать адмирала, с которым был, по его же словам, лично не знаком. Она уже кое-что слышала о принце Оранском.

— Значит, он погубил свою душу, а хуже этого ничего быть не может.

— Разве что сам Господь избрал его.

— Дорогой племянник! — заговорил наконец король, в голосе которого зазвучала угроза. — Я с терпимостью отношусь к вашим кальвинистским убеждениям, но не позволю проповедовать их у себя за столом. Остановитесь, пока вы не успели нанести мне оскорбление.

Лицо Вильгельма под шляпой бурого цвета явственно побледнело. Он склонил голову перед тестем, но прежде пронзил и его, и Мейри ледяным взглядом. Когда гости покончили с очередным блюдом, принц извинился за себя и за жену и покинул стол.

Мейри хотелось бы знать, куда он направился, и она понимающе улыбнулась брату, когда тот вскоре попросил разрешения оставить обедающих.

Пока подавали следующие блюда, Мейри старательно игнорировала Коннора, но это далось ей труднее, когда у стола без мужа появилась леди Холлингсуорт и низко поклонилась королю. Все мужчины замерли в надежде, что ее большие молочно-белые груди вывалятся из невероятно низкого декольте. Но эта дама ловила взгляд одного только Коннора.

На помощь Мейри в очередной раз пришел лорд Оксфорд. Она буквально выпрыгнула из кресла ему навстречу, хотя потом незадачливый юноша говорил без перерыва практически четверть часа. Они прогуливались от одного конца Каменной галереи до другого. Галерея была действительно обширна и тянулась от Внутренней галереи до лужайки для боулинга. Спутник Мейри подробно объяснил ей, что во Внутренней галерее имеется католическая часовня, а в дальнем конце — ризница.

— Главная лестница, ведущая с Внутренней галереи в сад, известна как лестница Адама и Евы. Свое название она получила от изображений Адама и Евы на верхней площадке.

— Как интересно, — пробормотала Мейри, пытаясь сдержать тяжкий вздох. До возвращения в Кэмлохлин она узнает об Уайтхолле больше, чем нужно любому из Макгрегоров. — Это герцог Куинсберри, маркиз Дамфрисшир?

Мейри указала на небольшую группу мужчин в дальнем конце галереи. Ей немного удалось подслушать под дверью лорда Оддингтона пару дней назад, но Мейри все же разобрала имя герцога и слово «камеронцы».

— Да, это он. Вы с ним знакомы?

— Еще не успела познакомиться.

— Тогда пойдем. Уверен, он сочтет вас прелестным созданием.

Возможно, не сразу, думала Мейри, пока Оксфорд вел ее под руку. Все-таки у женщин есть свои преимущества. Как она и подозревала, герцог Куинсберри, долговязый господин, чей высокий густой парик прибавлял по крайней мере еще пару дюймов к его росту, совсем не обрадовался знакомству с ней.

— Макгрегор, вы говорите? — сухой улыбкой приветствовал он девушку, а его черные глаза без слов объяснили ей, что он думает о ее имени. — Если не ошибаюсь, ваш родственник сражался вместе с маркизом Монтрозом в сорок третьем году.

— Да, против сил ковенантеров при Селкерке, — подтвердила Мейри с самой любезной улыбкой, потом добавила: — Тогда шотландские роялисты потерпели сокрушительное поражение.

— Вам, должно быть, больно говорить об этом.

— Не очень. — Мейри безразлично пожала плечами. — Моя мать из Кэмпбеллов, а мой дядя Роберт Кэмпбелл был одиннадцатым графом Аргайллом.

В мгновение ока улыбка герцога из натянутой превратилась в искреннюю.

— Кэмпбелл! Дорогая, что же вы сразу не сказали?

— Я как раз сказала, ваша светлость, — хохотнула Мейри, сдерживая отвращение к имени врагов.

Мужчины рассмеялись, а парочка из них, включая Генри, едва не задохнулась от счастья, когда Мейри одарила их благосклонной улыбкой.

— Вы танцуете, мисс Макгрегор? — спросил герцог, забирая ее руку у Оксфорда.

— Танцую, благодаря урокам любезного лорда Оксфорда.

Куинсберри внимательно оглядел Генри и особенно шрам, уродовавший лицо молодого человека.

— Полагаю, не многие женщины удостоили бы его этой привилегии.

Мейри вспыхнула и едва сдержалась, чтобы не ответить резкостью.

— Я не похожа на большинство женщин, — с холодной улыбкой произнесла она и успела заметить благодарное выражение на лице Генри.

Потом герцог увел ее прочь.

— Не могу с вами не согласиться, — наклоняясь к ее уху, проговорил он. — Вы умны и способны к сочувствию. Подобные добродетели не часто встретишь в столь прекрасной женщине.

— Вы слишком добры, ваша светлость, — отозвалась Мейри и коснулась его руки. — Должна сказать, что эти же качества восхищают меня и в вас. Потому я и попросила лорда Оксфорда меня представить.

— Вот как?

Герцог окинул ее жарким взглядом и расправил плечи. Черт возьми, как примитивны мужчины!