Книга Два солнца - Галия Мавлютова

Лена проснулась посреди ночи от охватившего ее ужаса. Ведь наверху никого не было. Она была совсем одна. Провела ладонью по лицу. Мокрая щека, влажные волосы. Что это – судорожный пот или слезы? Но Лена не стала вдаваться в подробности. Она встала под холодный душ и долго мерзла под струями, пока не покрылась гусиной кожей. Затем нырнула в кровать, укуталась одеялом и заснула. Снов больше не было, но утром кокон стал еще крепче и туже, чем прежде. Эмоции заморозились, страшный сон вновь сковал душу.

Затор быстро разошелся, как деревянный плот на реке, будто его растащили баграми в разные стороны. Только что чадили угарным газом нервные автомобили, судорожно выбрасывающие в утреннее пространство всхлипывающие гудки, вместе с ними в одном ряду стояли неопрятные автобусы и маршрутки, как вдруг все исчезло. Машины куда-то подевались, автобусы ушли по своим маршрутам, а нелепые «Газели» побежали вперед, чтобы опередить и тех и других. Лена удивленно посмотрела на светофор, горит, огни меняют цвета, все в порядке, плавно тронула кабриолет. И вдруг резко затормозила. Рядом с ней замер черный пикап. В машине сидела Настя – воздушная и легкая, как булочка со взбитыми сливками. За рулем пикапа основательный мужчина лет тридцати пяти. Странная парочка не заметила Лену, оба смеялись, болтали, Настя размахивала руками. Просто ветряная мельница, а не девушка. Истомина замерла. Вот так создаются пробки. Один водитель замер от удивления, а сзади выстроилась очередь. И нет ей конца и краю. И уже никто не удивляется, все только грозятся и выражаются нецензурно. Пикап неожиданно сорвался с места, словно взбесился. Лена тронулась за ним, но быстро потеряла машину из виду. Она уже сомневалась, что видела в пикапе Настю. Такое часто случается в большом городе. Можно перепутать одного человека с другим. В миллионах подобных нередко встречаются двойники. Это в деревне каждый человек индивидуален и неповторим, а в большом городе все серые и одинаковые. И Лена выбросила ненужную информацию из головы. Она приучила себя уничтожать никчемный хлам в кладовых мозга, оставляя там про запас разную мелочь. К примеру, она с удовольствием хранила номера и цифры. В любом виде, в огромном количестве. Этим незамысловатым способом Лена защищала себя от современного кавардака. Если вовремя забить голову цифрами и знаками, ей не будет дела до реальных проблем. И Лена без устали начиняла память ничего не значащей информацией, изредка вычищая ее от пыли и мусора. Это не мое. А это пусть пока полежит. Вдруг пригодится. Она держала в памяти все номера сотовых телефонов друзей, подруг и знакомых. Разные автомобильные номера, чужие адреса, даже нашлось место для номерных различий организаций и учреждений, с коими Лене приходилось сталкиваться по вопросам производственной необходимости. Истомина относилась к уникальной способности своего мозга довольно снисходительно. Запоминает голова разную муть, и пусть собирает копилку, будто это не голова, а сундук с художественным хламом. Когда-нибудь пригодится. Зато можно не напрягаться, бесконечно зацикливаясь на личном и безысходном. Не до того, некогда, голова и без того забита всякой дрянью. Столь редкое качество Лена приспособила для уничтожения внутренней боли. Точно так, как она избавлялась от порции лишней информации в голове, Истомина переключала свой организм на другую волну. Она заставила себя научиться этому, с трудом освоив сложный навык. Иначе умерла бы от нестерпимой душевной муки. Никто из окружающих не догадывался, что творится в душе девушки. Лишь одна Настя изводилась смутными подозрениями, но Лена отметала все вопросы легким движением ресниц. И заботливая подруга отстала, вопросов не задавала, зато хранила обиженный вид. Настя считала, что она много и долго боролась за спасение Истоминой, отдав на борьбу часть своей души, и требовала хоть какой-то благодарности. Остальные особо не задумывались, живет себе девушка по имени Лена, что-то делает, на работу ходит, зарплату получает, не голодает. И права получила, и машиной управляет. Значит, все в порядке.

На автомобильной стоянке «Энтерпрайза» коломенской верстой торчал Александр, но он не успел поздороваться с Леной. Его мгновенно перехватили сотрудники корпорации. Они о чем-то горячо спорили с долговязым нарушителем конституционных прав, возбужденно размахивали руками, толкались, кричали, скандалили, видимо, речь шла об автомобилях, увезенных вчера на эвакуаторе. Истомина ловко увернулась от приветствия, выскочила из машины и, съежившись от страха, побежала к ступеням здания. Она знала, что за ней исподтишка наблюдает Александр. Все кричат на него, требуют выдачи справок, разрешений, ходатайств, а он смотрит ей вслед. Ему тоже одиноко в этом мире. Сорокалетний мужчина решился на экстремальный поступок, арестовал чужие машины ради свидания с понравившейся девушкой. А где он раньше был, что делал, есть ли у него семья? Все эти вопросы Лена должна была задать Александру вчера, пока они молчали в машине. Но она не спросила, а он ничего не рассказал о себе. И Лена вновь сделала усилие над собой, переключив внимание на другую волну. Это не мое. Меня не касается. Пусть Александр живет своей жизнью, ему уже много лет, он выглядит солидным господином, а продолжает волочиться за девушками. Смешное и нелепое занятие для его возраста, будто ему делать больше нечего. Лена стремглав вбежала в офис, посмотрела на настенные часы. Не опоздала, никто не посмеет сделать замечание. С недавних пор корпорация объявила войну прогульщикам. Любое опоздание приравнивается к прогулу. Прогул к увольнению. Истомина уже забыла, как когда-то она весело смеялась над карьеристами и выскочками. А нынче сама превратилась в старательную служащую, мечтающую занять подобающее кресло. Следом за Леной в офис влетела Настя, бурная и непосредственная, не взирала на производственные условности.

– Ленка, как жизнь, как дела? – крикнула она, растопыривая пальцы, видимо, только что съела что-то сладкое, все руки в липком.

– Нормально, а у тебя все в порядке? – ответила Лена, даже не вспомнив про черный пикап.

– У меня все отлично, – завопила Настя и, сделав круг по офису, выскочила в коридор.

Истомина усмехнулась. Утренний ритуал, соблюдается с точностью до микрона. Настя успевает забежать почти ко всем, с кем имеет честь состоять в дружественных и приятельских отношениях. Главное, не сразиться на вопросе, не сказать в ответ, что не выспалась, плохо чувствуешь себя. Тогда все пропало. В зависимости от состояния проблемы опрашиваемого Настя либо откроет кампанию по сбору средств на лечение, либо устроит дело таким образом, что строгое начальство разрешит несчастному отправиться досыпать на законных основаниях. В Насте умер великий общественный деятель всех времен и народов. И все-таки Лене не хватало внимания подруги. В последнее время Настя отдалилась, она явно чем-то или кем-то увлеклась. Истомина ощутила укол ревности. Хоть Настя и чересчур назойлива, но с ней легко и просто. Она и впрямь хороший товарищ, всегда протянет руку в несчастье, поддержит, поднимет, спасет. Но Истомину больше не нужно было спасать. Лена заставила себя быть сильной, научилась избавляться от боли. Лена имела дистанционный пульт управления собственным организмом, и лишь одно удручало девушку, она никак не могла избавиться от тоски по Олегу. В совершенном механизме отсутствовала одна кнопка. Это было нелепо. Он не мог переключиться на другую волну, тоска по Олегу глючила, как неисправный компьютер. Олега нигде не было. Он больше не появлялся в жизни Лены. Истомина не имела права искать его, интересоваться им, расспрашивать о нем. На его имени был поставлен крест. И Лена строго соблюдала условности, но внутри нее творилось невообразимое, никто не догадывался о глубоком чувстве, гнездившемся внутри холодной и равнодушной на вид девушки. Лена Истомина переживала настоящую страсть, ту самую страсть, о которой так много написано и рассказано, показано и предъявлено, предано общественному суду и публично осмеяно. Ведь никто не знал, что случилось тем летом на даче между двумя людьми. Никто. Даже Настя. И родители Лены не знали о том, что Олег поднял руку на единственную дочь Истоминых. Лена скрыла от всех столь горестное событие. Она никому не смогла бы признаться в этом. Если бы это стало достоянием злых языков, Лена из благополучной девушки немедленно превратилась бы в отверженную. Ведь никто не потерпит рядом с собой особу с пятном на судьбе. Мало ли свадеб расстраивается из-за мелких пустяков. Это явление, разумеется, волнует общественность, но не в той степени, в какой его может возбудить нездоровый интерес к физическому или психологическому насилию. Главный вопрос заключается в унизительности положения. Кем причинен вред, кому, зачем, для чего, с какой целью? Это уже другая песня. И пришлось бы Лене Истоминой в этой каше вариться долго и в другом месте. Она не смогла бы работать в «Энтерпрайзе». По этой причине весь груз Лена несла в себе. Одна. Она не хотела делиться своей печалью, чтобы не перекладывать свой крест на ни в чем не повинных людей. Олег сам должен объяснить свой поступок. Но он не хочет ничего объяснять. Ведь не из-за наследства же все случилось, разумеется, нет. И не из-за теплого местечка. Мало ли хороших должностей в корпорации. Значит, проблема плавно перетекает в другую плоскость, в ту, где могут разобраться всего лишь два человека. Лена ощущала себя соучастницей тайного преступления. Она знала секрет другого, но не имела права раскрывать тайну, чтобы не испачкать себя. Невозможно рассказать о случившемся даже родной матери. Ведь тогда узнается истинное лицо Елены Истоминой. Именно это обстоятельство вгоняло девушку в непреодолимую тоску. И она плотно упаковывала себя в тесные рамки, боясь ненароком проговориться кому-либо о своем позоре.